Пацан

— Не волнуйтесь, не сбегу. Вот, видите — уже всё. Сейчас проверю течи, зачалю понадёжнее и буду в вашем распоряжении.

***

Тодор неспешно едет на тракторе впереди, а Ингвар с мальчиком идут в двадцати метрах сзади.

— Вот интересно, если сейчас его догнать, он попробует задавить нас трактором или спрыгнет и побежит кусаться? Нет, проверять не будем, просто научное любопытство. Ставлю на то, что спрыгнет — когда планка рушится, не до управления техникой. Удивительный всё-таки феномен. Вообще люди везде друг друга с трудом переносят, но у вас это просто праздник какой-то. Ваше счастье, что здесь нет оружия, нечем грохнуть ближнего издали. Будь у вас хотя бы луки, вы бы уже вымерли, потому что валили бы соплеменников, не дожидаясь, пока они в агрорадиус попадут. «Умри ты сегодня, а я завтра». Но, согласись, есть нечто символическое в том, что твои тишайшие собратья, пацан, которые даже по морде никому дать не могли, стали натуральными берсерками. Точно, берсерки же, обещал рассказать. Была в нашем мире такая разновидность морских разбойников — «викинги». Бабуля говорила, что они наши предки. Наверное, от них у меня пиратские наклонности. Жили викинги на севере, где толком ничего не растёт и ни хрена не водится, поэтому всё необходимое для выживания приспособились отнимать у тех, кто обитает южнее. Так постепенно сформировалась целая народность отморозков, посвятившая свою жизнь грабежу. Поколение за поколением они занимались только тем, что грузились на свои корабли и плыли на юг, где высаживались на берег, убивали беззащитных крестьян и забирали у них еду и имущество. Метод экономически безупречный — отнять хлеб всегда дешевле, чем вырастить. Сами же они производили только корабли, оружие и алкоголь.

Вследствие такого образа жизни воинами они были отменными. Население южных земель долгое время не могло ничего противопоставить набегам. Завидев в море корабли, крестьяне хватали всё ценное и компактное и убегали в лес, а викинги забирали оставшееся. Когда на юге цивилизация развилась достаточно, чтобы организоваться в страны с регулярной армией, викингам, конечно, повсеместно начали вваливать конкретных люлей, им пришлось переквалифицироваться в рыбаки и перейти на питание селёдкой, но до того они были чисто «ужас, летящий на крыльях ночи». Так вот, среди этих отморозков встречались отмороженные настолько, что их даже сами викинги ссали. Это и были те самые «берсерки». В бою они выполняли роль штурмовых танков прорыва — кидались на вражеский строй и проламывали его, давая возможность вклиниться в боевые порядки остальным. Они не были самыми сильными или самыми храбрыми. Наоборот, я думаю, в берсерки подавались те, из кого почему-то не выходило обычных воинов. Чтобы преодолеть свои недостатки, они пили специальную настойку, от которой у них наглухо клинило башню, и они становились похожи на твоих соплеменников, пацан. Приходили в ярость, грызли щит и кидались в атаку, выпуча глаза и оскалив зубы. В этот момент они ничего не боялись и не чувствовали боли, поэтому остановить их можно было, только убив. В героических северных сагах — это такие сказки, только довольно однообразные, в которых рассказывается, сколько очередной Хренольдинг Кровавый Самотык убил людей и подробно перечисляется, сколько награбил добра, — так вот, в них полно историй, как берсерки бились, даже лишившись руки или ноги, утыканные стрелами и исколотые копьями. Текучка кадров, надо полагать, в этом сегменте была чудовищная, но всё время находились новые придурки, готовые налупиться мухоморного зелья и убиться о противника. Ради чего, спросишь ты? Ради социализации. Берсерки не были особо популярными парнями — сложно коммуницировать с тем, кто только грызёт щит и рычит, пуская слюни. Из-за употребления мухоморовки крыша отъезжала от малейшего шороха, обращались с ними как с неисправной гранатой, но это было публично одобряемой профессией. Их восхваляли, им наливали, про них упоминали в сагах. Почему? Ну, надо же кому-то проламывать вражеский строй! Мухоморы дешевле доспехов, а дефицита в амбициозных дураках человечество никогда не испытывало.

— Нам сюда, — сказал Тодор. — В этот ангар. Я войду первым, подождите минуту, чтобы отошёл подальше.

— Воняет, — скривился Ингвар, проходя в огромное полутёмное помещение.

— Издержки технологии, — пояснил Тодор, — сложно соблюдать санитарные нормы в условиях триггерной дистанции.

— А почему эти двое в клетках?

— Для их же безопасности. Клетки на колёсах и могут передвигаться. Видите эти верёвки? Они через систему блоков… Впрочем, проще показать, смотрите… — мужчина принялся крутить закреплённую на стене лебёдку, наматывая на барабан трос. И клетки, заскрипев, поехали навстречу друг другу.

Первым ожил тот, что сидел в левой — лежавший до сих пор безучастно на полу, он поднялся и ухватился руками за прутья. Лицо его исказила гримаса ярости, зубы оскалились, глаза налились кровью. Он прижался к решётке и вытянул руки в направлении второй клетки, но до неё слишком далеко.

— У него триггерная зона больше, — сказал Тодор довольно, — видите, уже возбудился. Смотрите, сейчас второй подключится!

Запущенный грязный человек в другой клетке последовал примеру первого, и теперь они шипят, рычат и плюются, разделённые расстоянием метров в сорок.

— И в чём смысл этого перфоманса? — спросил Ингвар озадаченно.

— Это наука! — возмущённо ответил «переговорщик». — Так Митрид набирает экспериментальную статистику по триггер-агрессии и проводит свои исследования. Увы, из-за его большой триггер-зоны зайти в ангар он не может, практическую работу приходится делать мне. Я, в некотором роде, его лаборант.

— И что, вы так и держите их в этом состоянии?

— Нет. В первых опытах пробовали, но оказалось, что подопытные через короткое время умирают от нервного истощения. Пришлось признать способ неудачным и изменить методику.

— Признать неудачным? — скептически переспросил Ингвар. — А, ну да. То-то им легче стало, покойникам-то.

— Наука требует самоотверженности.

— Что-то эти ребята не похожи на добровольцев.

— Боюсь, научная этика сейчас не в приоритете. Важнее получить результат.

— Какой? Ещё пару трупов?

— Теперь мы сдвигаем их на менее продолжительное время, а при первых признаках ухудшения физического состояния раздвигаем обратно.

— Гениально, — скептически прокомментировал Ингвар, — так вот какая ты, Настоящая Наука!

— Не скажите, — покачал головой Тодор, закрутив ручку в другу сторону, — видите, они успокаиваются? Сейчас между ними тридцать восемь метров. А в начале эксперимента триггер срабатывал на пятидесяти шести! Это значит, что дистанцию можно сократить путём регулярных упражнений!

— И сколько времени на это ушло?

— Около трёх недель. Сначала шло быстрее, потом прогресс замедлился, но в день удаётся выиграть почти по метру! А значит, однажды они смогут пожать друг другу руки!

— Судя по их виду, от антисанитарии и стресса они помрут раньше.

— Увы, если кормить мы их можем, подтягивая еду к клеткам на верёвке, то с мытьём сложнее. У нас нет водяного насоса с достаточным напором, чтобы помыть их с двадцати двух метров, а ближе подойти некому. Кстати, вы, например, могли бы…

— Чёрта с два. Сами жопы мойте вашим подопытным крысам. Или не мойте. Один чёрт, когда вы наконец их сдвинете вплотную, руки они друг другу уже не пожмут.

— Почему?

— Потому что они уже сейчас не в себе, а через пару месяцев такой жизни окончательно рехнутся. Загрызут друг друга без всякого агрорадиуса, просто так.

— Просто вы скептик и не верите в силу науки. Это не единственная экспериментальная пара. Ангаров тут много, транспортных клеток тоже, мы уверены, что однажды добьёмся успеха. Например, пару мать-ребёнок удалось сблизить на семь метров!

— И сколько ребёнку?

— Пять лет.

— То есть вы держите пятилетнего ребёнка в семи метрах от матери и периодически придвигаете, чтобы она попыталась его загрызть? А потом отодвигаете, чтобы она пришла в себя и осознала, что делает? И так несколько раз в день?

— Да, вы верно описали суть опыта. Правда, на днях ребёнок умер, и мама повесилась, но, если бы не это…

— Доктор Менгеле на вашем фоне Санта Клаус.

— Доктор кто?

— Неважно, — помотал головой Ингвар, — в целом я получил представление о вашей научной методологии.

— Впечатлены?

— Чрезвычайно. Ничто так не впечатляло с тех пор, как меня чуть не сожрали людоеды в Либерии. Не думал, что однажды вспомню про них с симпатией, а ведь неплохие, в сущности, были ребята. Просто голодные. Так что вам от меня-то надо? Вы вроде и так неплохо справляетесь.

— Здесь да, — кивнул Тодор. — Но поэтапное сокращение триггерной дистанции — лишь одно направление наших исследований.

— Боюсь спросить про остальные…

— Как вы сами сформулировали в разговоре с Митридом, основная проблема нашего общества сейчас — отсутствие репродуктивных перспектив. Если мы не сможем восстановить деторождение, то всё зря. Но Митрид нашёл решение! Технология пока сырая, некоторые технические моменты требуют доработки, но это уже лучше, чем ничего! Именно на этом участке нам потребуется ваша помощь. Если не сложно, проследуйте за мной в другой ангар. Для этого вам надо сначала выйти, затем…