Падение Арконы

– Я здесь все пути ведаю. Главное, не отставай!
– сказал ему Проводник.

* * *

– Что-то вороны раскричались?
– молвил Василий, указав своему водчему на двух крупных и черных, как смоль, птиц- Не к добру это! Видать, опять каратели облаву затеяли.

– Не боись. Прорвемся. Я тут все тропы знаю! Только, поспевай! Влас ускорил шаг и теперь сержанту приходилось за ним бежать, что не особенно удобно в лесу, полном глубокого снега.

– А про воронов - люди брешут. Ониптицы в хозяйстве полезные. Иной раз и присоветовать что умное могут.

Да, кстати, чуть не забыл!
– Влас протянул парню небольшой сверток.

– Что это?

– Да, твой дружок просил матери его передать. Так что, не поленись, съезди к ней. Воля умирающего и для меня- закон.

– Зинченко?
– изумился Василий.

– Он самый. Постучал под вечер. И говорит, мол, передай Акулине Гавриловне. Ну, перед делом нашим, значит, и пришлось пообещать уважить его просьбу.

– Что ты несешь, старик?

– Вот и дорога!
– оборвал его Влас, переваливая через бугор.

За ним вскарабкался и Василий.

Внизу, по ту сторону, у подножия склона извивалась черно- коричневой змеей довольно широкая дорога. Странный цвет объяснялся тем, что по ней медленно продвигалась вперед моторизованная колонна гитлеровцев.

– Тоже мне, проводник нашелся, - подумал Василий.

– Стой!
– двое в форме сельской полиции направили на русских дула винтовок.

– Кто такие? Откуда! Чего шляетесь по лесу?

– Да мы свои.

– Оно и видно, что свои. Михаил!

– Я!

– Держи-ка этих своих на мушке!
– приказал полицай напарнику.

– Здешние мы...- быстро заговорил усатый небритый парень в ушанке и тулупчике, поправляя топор за поясом- вот, по дрова пошли. Холодно. Мороз.

Но Василию не поверили - Ну-ка, спускайтесь сюда! Вниз и по-одному. Да не вздумайте драпать!
– скомандовал тот, что постаршеИшь, по дрова они вышли. Здесь до ближайшей деревни версты три с гаком. Уж мне ли не знать.

– Контра. Фрицам продался!

– Что ты сказал, щенок!
– не расслышал полицай.

– Ты постой тут, Вася. А я с ними пойду, договорюсь!
– подмигнул сержанту Влас и шагнул вперед, поправляя на голове высокую меховую шапку.

– Почему остановились?
– Курт подозвал к машине фельдфебеля.

– Заминка, господин капитан. Партизан поймали.

– Где они?

– А вот, один, сюда топает.

Вальтер посмотрел в ту сторону, куда указывал проводник.

По склону к ним спускался высокий старик в серебристом, как паутина, шерстяном плаще, в широкополой не по сезону шляпе, надвинутой на глаза, из под которой виднелась седая борода, заплетенная в косу. Странный русский опирался на длинную гладкую палку. У ног его виляя хвостом крутилась огромная овчарка.

– Руки вверх, дед! И быстро... Смотри, без шуток!
– скомандовал полицай.

– Я те сейчас покажу, кому тут лапы к верху подымать!
– пробасил старец и полез в карман плаща.

– Граната! Стреляйте!
– крикнул кто-то.

– Ах, ты так!
– полицай разрядил в старика винтовку, но к его удивлению дед не упал.

– Твою мать, неужели промазал?!
– он дал второй, а затем третий выстрел.

– А ну, давайте все разом!
– захохотал старик.

В тот же миг серая собака Ивана прыгнула на предателя, разом откусив ему голову. Да и не овчарка это вовсе, а волчище, каких поискать.

Гитлеровцы старательно в упор расстреливали деда из автоматов, но тот стоял, заговоренный, и смеялся. Затем он вытянул руку, на которую откуда ни возьмись приземлился здоровенный ворон, и приветствовал Хозяина: Харр! Харр!

Тут к своему ужасу Курт увидел, как этот старик свободной рукой поправляет край этой дурацкой шляпы. Как ее поля медленно приподымаются, обнажая открытый, широкий лоб мыслителя, мохнатые брови, и единственное страшное око. Это был глаз, пронизывающий своим взором насквозь, проникающий в самую подноготную, глаз, срывавший маски, то был леденящий душу глаз Великого Одина.

– Боже мой!
– застонал Вальтер.

– Думаете, сварганили себе железки - и самые сильные ? Ну, да я вас ужо поучу, - Один легонько толкнул высоченную корабельную сосну, та, не выдержав прикосновения, подалась вперед и начала тяжело, медленно и верно падать.

Как только грянули первые выстрелы, Василий камнем упал в снег. Перекатился, уходя от пули, и замер, обомлев. Влас стоял, окутанный кольцами распоясавшейся метели.

Разудалый Дед Мороз. Пространство ревело в его честь. Скрипели лесные великаны. Гигантская сосна рухнула на танк, сплющив, размозжив, размазав его в лепешку. Следовавшая за ним машина с офицерами исчезла среди вечнозеленой хвои.

За этой сосной повалились и другие, перегораживая путь.

– Ура! Бей фрицев!

– За Родину!

– За Сталина!

С обеих сторон на дорогу высыпали партизаны.

– Васька, ты чего? Ранили?
– как ни в чем ни бывало ухнулся рядом в снег Кондрат.

– Не, скорее контузили. Посмотри на дорогу. Видишь там бородатого деда. Ну, лесника такого кряжистого, Власа.

– Да, где?. Ни черта ни ведать! Никакого старика мы в отряде не держим.

– Да, вон! Там!

– Это, Вась, Госпожа Метелица фрицу Кузькину мать кажет.

– Может и так ?
– засомневался он, потому что его недавний водчий исчез, испарился, пропал, словно бы и не приютил старец Василия в своей странной обители, будто бы и не случилось ничего.

Лишь искристый снег да морозный ветер лепили в воздухе замысловатые фигуры.

ГЛАВА ПЯТАЯ. СТРЕЛА СТРИБОГА

"А лишь дохнул бы он!
– летели бы дубравы,

Как в летний день в степи летит сухой ковыль,

И от высоких гор стояла б только пыль."

( П.Д.Бутурлин, "Стрибог")

"Волхвы рекли: Закон смены и равновесия Яви и Нави есть Правь. И Белый Свет и Чернобог ведают, что есть над ними Справедливость.

И Род решил, что никогда он не вернется обратно в лоно Ничто. Потому следом за Жизнью всегда будет Покой Безвременья, но никогда уж не будет Первородного Ничто.

Справедливость в Обновлении, и в Движении- Справедливость. Ибо Покой тоже не вечен, он лишь хранит в себе старое Время- предвестие новой Жизни. И эта новая Жизнь обречена на Покой.

Маг тот - кто следует Высшей Справедливости всегда и во всем. Однако, это вовсе не значит, что он никогда и ничего не делает чрезмерно. Былое вдруг застывает в камне, исчерпав себя. Свет вспыхнувшего солнца будит ростки под покровом земли. Талые воды собрав силу вешних ручьев рушат и прорывают плотины под действием одной, последней капли- так велика их незаметная сила.