Падение Дома Теккен'ар

Честно сказать, я растерялся. Слишком быстро моя ситуация поменялась от безнадёжной до имеющей шанс на счастливое разрешение.

– На какой срок меня засунут в капсулу?

– Как я уже сказал, сроки варьируются, самый малый составит неделю, самый долгий – один календарный год. Тут уж, как вам повезёт.

– За год тело полностью атрофируется, да и с питанием, например, мне не понятно.

– Это как раз не проблема, в капсулы будут установлены электроимпульсные массажёры для стимуляции ваших мышц, а питание будет подаваться через трубки и капельницы.

– Похоже вы всё предусмотрели.

Алексей самодовольно улыбнулся.

– Мы давно работаем над этим прототипом и сейчас, как никогда, близки к тому, чтобы ошеломить весь мир. Если вы думаете, что Парагон сейчас богатая компания, подождите, когда у нас будут все контракты, начиная от военных и кончая медицинскими.

– Я хочу знать, как вы меня выбрали.

– Зачем вам это?

– Допустим, проверить собственную догадку.

– Боюсь, это конфиденциальная информация.

Решетов как-то механически раздвинул губы в стороны.

Желание разбить эту белозубую улыбку вдребезги накатило и так же быстро ушло.

– То есть это просто совпадение, что конечным бенефициаром многих крупных банков является Парагон?

Улыбка Решетова если и померкла, то лишь на миг.

– Олег, похоже ваши способности по поиску информации находятся на достойном уровне, как и умение строить логические цепочки, но вряд ли кто-то назовёт эти сведения секретными.

– Да? Давайте тогда я попробую построить очередную цепочку. Я подал заявку на кредит в множество банков. Что-то около двадцати, если память не изменяет. Парагон, как основной акционер имеет доступ к подобной информации, знает, что мне везде отказали. О чем говорит моя настойчивость? О том, что мне крайне нужны деньги.

– Я пока не слышу в этих бесспорно интересных теориях вопроса, - Решетов смотрел на меня снисходительно, как родитель, которого маленький ребенок пытался впечатлить кривой мазней, выдавая её за картину.

– Вопрос? Хорошо, будет и вопрос. Каково это использовать людей, которые находятся в тупике? В отчаянии, и лишены опций?

– Мы никого не заставляем, выбор целиком в ваших руках.

Я почти тебе верю. Твари. Словно головой о бетонную стену биться.

– Мне нужно подумать и прочесть договор.

– Конечно, но решайте быстрее, у нас есть уже десять добровольцев, и вы можете не успеть. Я отправлю вам всю документацию на почту. Если надумаете, просто поставьте свою электронную подпись.

Из офиса Парагона я вышел в смятении. Подсознательно я чувствовал подвох, но выбора у меня, действительно, не оставалось. Они это знали, и я это знал.

В палате неприятно пахло. Лекарствами и мочой. Отец выглядел скверно, краше только в гроб кладут. Здоровый в прошлом мужчина, высокий и статный, лежал, накрытый тонким одеялом. Волосы выпали из-за химеотерапии. Кожа землистого цвета. Похудевший до состояния жертвы концлагеря – тяжело есть, когда тебя постоянно тошнит из-за химии, а опухоль забирает все силы. Только пронзительные голубые глаза составляли всё его сходство с прежним – здоровым обликом.

– Олег, ты не ответил мне, где ты деньги нашёл? – отец хмурился, и это простая эмоция, казалось, забирала у него все силы.

– Пап, все в порядке, мне дали кредит.

– Не нужно мне врать, а? Кто тебе кредит даст? Я-то знаю, сколько стоит лечение. Под опель тебе его дадут что ли, ага, догонят и ещё дадут, - буркнул он.

– Ты прав. Я не хочу тебя обманывать, но говорить не буду, - кафельный пол занимал всё моё зрение.

– Батя тебя любит, а ты его бесишь. А мне нервничать нельзя, - он улыбнулся уголками губ. Ну хоть не криминал?

– Нет, всё законно.

– И то слава богу, - заметное напряжение отпустило его.

– Я тебе апельсинов принёс, - попытался я сменить тему.

– Спасибо, брось на тумбочку. Он вздохнул, - корейцы или немцы?

– Корейцы. У них процент выживаемости выше.

– Ну и как я с ними говорить буду?

– Бать, тебе говорить ничего не надо будет, пальцем ткнёшь в живот, закрыл глаза, открыл глаза, проснулся здоровым человеком.

– А как я медсестёр кадрить буду, если я не говорю по-ихнему, - отец храбрился.

– По их.

– Я в тебя щас апельсином кину, балбес.

– Жестами. Будешь им подмигивать и приглашающе руками делать, поправьте мне, мол, подушку, очень неудобно.

Отец засмеялся. Его задорный смех вызывал одновременно и радость, и тоску. Кажется, последний раз он так смеялся до диагноза.

– Смотри, найду себе там невесту, будет у тебя брат раскосый, жалеть будешь, что к немцам не отправил.

– Ничего, переживу.

– Иди давай, скоро местная домомучительница фрекен Бок придёт, на процедуры меня везти. А она, скажу тебе, дружище, как три корейские медсестры в обхвате. Не забалуешь.

Из палаты я вышел полный решимости. Нужно будет, просижу в капсуле и два года, но отец у меня снова на ноги встанет.

Мой начальник в Райно-Тэке подписал заявление на неоплачиваемый отпуск, не глядя. Долго мялся, пытаясь подобрать слова, наконец, выпалил.

– Олег, очень надеюсь, что ты вернёшься к нам в отдел. Знаю, что ситуация у тебя сложная, я к боссам за тебя ходил, просил, эта скотина, - он огляделся и тише добавил, - Макбрайд зарубил, сказал, грейд[6] не позволяет, и всё. Мудак. Поэтому я рад, что ты нашёл деньги. Лечи отца и возвращайся к нам. Твоё место тебя дождётся, обещаю.

Хороший все же, Прокофьев, мужик. Нужно будет ему вискарь презентовать потом.

– Спасибо, Тимофей. Если что, ты же играешь, да?

– А то, 115й уровень, - подбоченился руководитель.
– Друид, Косолапым зовут.

– Хорошо, можешь с моим отцом связаться? Вот его телефон. Не знаю, насколько это всё затянется, напиши мне, если от него какая-то информация поступит. Я тебя сам найду.

Договор составили максимально непонятным бюрократическим языком. Суть же его сводилась к тому, что обо всех рисках и опасностях я предупреждён и, если стану овощем в результате этого эксперимента, то Парагону я никто и звать меня никак. Иски обязуюсь не подавать, претензий не имею. Лечение они мне оплачивать не будут, скинут у обочины и дальше поедут.

Стоило письму с подписанными документами улететь, как зазвонил мобильный.

– Олег, повезло вам, в уходящий поезд заскочили, - Алексей звучал нарочито доброжелательно. Ваши документы пришли на пять минут раньше, чем другого претендента. Двенадцатым будете. Жду вас завтра, у нас в офисе. Отбой.

– Хорошо, спасибо.

Алексей осмотрел дюжину стоящих или сидящих в кресле-коляске, как в случае с осунувшейся молодой девушкой, перед ним разнородных людей и начал инструктаж.