Падение Константинополя в 1453 году
Шрифт:
Христианские государи в значительной степени были виноваты сами в том, что это время действительно наступило. Первыми пострадали сербы. В 1454 г. Георгий Бранкович вынужден был под угрозой применения силы отдать султану часть своей территории. Его положение было весьма деликатным. На его земли, точно так же как и турки, зарились находившиеся на его северных границах венгры. В результате Сербия стала театром военных действий между турками и венграми. Поражение, которое в 1456 г. нанес Янош Хуньяди султану, пытавшемуся захватить Белград, только усилило затруднения Георгия. Хуньяди умер наутро после одержанной победы, а несколько недель спустя Георгий был ранен во время потасовки, вспыхнувшей в венгерском лагере. Прожив кое-как еще несколько месяцев, он умер в канун Рождества в возрасте девяноста лет. Если многолетний дипломатический опыт Георгия и влияние пользовавшейся большим уважением мачехи султана, дочери Георгия Мары, помогали тому как-то выкручиваться, его наследник не обладал такой же мудростью. Георгий завещал деспотию своей вдове и младшему сыну Лазарю, но тот не соглашался делить наследство с матерью. Ее внезапная и подозрительная смерть несколько месяцев спустя заставила Мару бежать обратно ко двору султана. Старшие братья Мары, оба задолго до этого ослепленные по приказу Мурада II, также спаслись бегством: один бежал вместе с ней в Константинополь, другой — в Рим. У Мехмеда были
298
См.: Jirecek, II, с. 201 и сл.; Mill. 1, с. 456—457; Mill 2; Cambridge Medieval History, IV, с. 575—582; Bab. 3, с. 112 и сл.
Между тем постепенно исчезали последние остатки греческой независимости. Первыми эта участь постигла земли, находившиеся во владении князей Гаттилузи, полугреков по происхождению. Оба они — Дорино и Паламеде — умерли в 1455 г. Сын и наследник первого был человеком слабым, а второго — испорченным. У султана нашлись поводы для аннексии их владений. К 1459 г. острова Имврос, Тенедос, Лемнос и город Энос были уже в руках турок, хотя в Имвросе был оставлен правителем христианин в лице Критовула. Лесбос случайно продержался до 1462 г., когда Никколо Гаттилузи, младший сын Дорино, который уже успел задушить своего брата, был принужден отдать султану свои владения, после чего был задушен сам [299] .
299
Кгit, с. 105—111, 138—139; Ducas, XLIV, c. 419, XLV, c. 423, 427; Leon. 1; Mill. 1, c. 335—352.
Герцогство Афинское было уничтожено в 1456 г. Его герцогу, флорентийцу Франко, юная красота которого восхитила султана, позволили еще в течение четырех лет править Фивами. Затем Франко умертвили, его владения султан аннексировал, а сыновей взял в янычары [300] .
В Морее, где деспоты, братья Димитрий и Фома, прерывали свои распри только при приближении внешней опасности, сразу после получения известия о падении Константинополя началось восстание проживающих на полуострове албанцев. К восставшим примкнуло и много греков, которых тайно поддерживала Венеция. В отчаянии братья обратились за помощью к султану, и престарелый генерал Турахан-бей пересек со своей армией Коринфский перешеек и восстановил порядок. Покидая страну, он увещевал братьев прекратить ссоры и жить в мире. Однако они вскоре опять поссорились друг с другом, а также со своими вассалами и не послали султану причитавшуюся с них дань. Весной 1458 г. султан лично привел войска на Коринфский перешеек. Коринф сопротивлялся ему до августа; несколько других крепостей оборонялись столь же храбро, хотя и напрасно. После того как пал Коринф и полуостров был разграблен, деспоты явились к своему сюзерену с просьбой о мире. Они были наказаны тем, что лишились половины деспотии, включая Коринф, Патрас, Арголиду и даже столицу Фомы Каритену; кроме того, они должны были уплатить большую контрибуцию. Возвращаясь на север, Мехмед специально задержался в Афинах, чтобы почтить город, о великом прошлом которого он хорошо знал.
300
Mill. 3, с. 435, 441, 456—457.
Едва лишь султан покинул Морею, как деспоты снова рассорились. Димитрий считал, что единственная возможность спасти страну и самих себя — это подчиниться туркам; Фома же связывал свои надежды с вновь избранным папой Пием II, который на соборе в Мантуе, состоявшемся осенью 1458 г., обещал ему помощь. Прибывшая на следующее лето помощь состояла всего из трехсот наемников; двумстам из них заплатил Пий, а остальным — герцогиня Миланская Бьянка Мария. Наемники вскоре перессорились между собой и с Фомой и вернулись в Италию. Димитрий между тем опять обратился за помощью к туркам, снова, однако, забыв отослать султану полагавшуюся дань. Мехмед, раздраженный постоянным хаосом в деспотии и одновременно обеспокоенный вмешательством папы, решил уничтожить ее.
В начале мая 1460 г. султан появился в Коринфе во главе большой армии. После некоторого колебания Димитрий сдался ему вместе со своей столицей Мистрой. Фома какое-то время скрывался в Мессинии, а затем бежал морем на Корфу. Покинутые своими правителями, пелопоннесцы подчинились завоевателю; только несколько крепостей, движимые гордостью и безнадежным героизмом, мужественно сопротивлялись, но были одна за другой заняты турками. Все население их, независимо от того, была ли крепость взята приступом или принуждена к сдаче голодом, завоеватели вырезали. К осени весь полуостров был занят турецкими войсками, за исключением Сальменикона, гарнизон которого под командованием Грецаса Палеолога продержался до следующего лета, принадлежавших венецианцам портов Модон и Кротон, которые спаслись благодаря тому, что торжественно встретили султана с богатыми подарками и почестями, а также окруженного морем города Монемвасия; жители его, первоначально признававшие своим властителем Фому, после его бегства передали власть сперва одному каталонскому пирату, а затем папе, который в 1464 г. отдал город Венеции [301] .
301
Krit, с. 126—137, 149—153; Ducas, XLV, с. 423—425; Pamietniki Janczara Polaka Napisane, c. 155—165; Ashikpashazade, с. 210—213; Zak. 2, с. 247—284.
После этого наступила очередь Трапезундской империи. Иоанн IV из династии Великих Комнинов, которого Франдзис в свое время упрекал за то, что тот радовался смерти Мурада II, и который в 1453 г. сохранил независимость, откупившись от султана большой данью, умер в 1458 г., оставив двух замужних дочерей и четырехлетнего сына Алексея. Длительное регентство было бы гибельным для государства, и трапезундцы избрали императором младшего брата Иоанна — Давида. Давид решил, что султан в данное время слишком занят европейскими делами, чтобы думать о Восточной Анатолии. Он поддерживал контакты с Венецианской и Генуэзской республиками, а также с папством, и все они обещали ему поддержку. Особые надежды Давид возлагал на дружеские связи его семьи с самым могущественным из вождей
местных туркменских племен — ханом орды «Белых баранов» (Ак-Коюнлу) Узун Хасаном. Это был выдающийся государь, возглавивший Восточную Анатолию в ее оппозиции против османов. Его союзниками были эмиры Синопа и Карамана, грузинский царь, приходившийся Давиду зятем, а также грузинские князья Мингрелии и Абхазии. Большинство предков у Хасана были христианами: его бабушкой по отцу была трапезундская принцесса, а матерью — знатная христианка из Северной Сирии. Сам он был женат на трапезундской принцессе, дочери императора Иоанна Феодоре, о которой венецианский путешественник писал: «Всем известно, что в то время не было на свете женщины более красивой». Опираясь на дружбу Узун Хасана, император Трапезунда считал себя в безопасности.Султан Мехмед не мог позволить себе игнорировать такой альянс, однако войну спровоцировал не он, а Давид. Он потребовал от Мехмеда освобождения от дани, которую платил брат. Это требование Давид направил через послов Узун Хасана, которые прибыли в Константинополь с еще более заносчивыми претензиями своего господина. Летом 1461 г. Мехмед подготовил свою армию и флот, дабы наказать подобную дерзость.
Пока турецкий флот во главе с адмиралом Касым-пашой двигался вдоль черноморского побережья Анатолии, султан прибыл в Бурсу к своей армии. Перед лицом столь грозной военной силы великий союз его противников стал давать трещины. В июне, в то время как турецкая армия продолжала продвижение к Синопу, флот несколько задержался, из-за того что ему пришлось по пути брать генуэзский порт Амастрис. Примерно в конце июня флот и армия соединились под Синопом. Эмир Синопа Исмаил, который приходился Мехмеду шурином, послал к нему своего сына Хасана в тщетной попытке отвести угрозу. Мехмед настаивал на сдаче Синопа; взамен он предложил Исмаилу ленное владение, состоящее из Филиппополя и соседних с ним деревень. Исмаилу ничего не оставалось, как принять эти условия. Синоп был сдан без боя, и султанская армия набросилась на земли Узун Хасана, овладев штурмом его пограничной крепостью Койлухисар. Караманцы не сделали буквально ничего, чтобы помочь своему союзнику. Узун Хасан отступил на восток, послав в лагерь к султану свою мать Сара-хатун с богатыми дарами. Мехмед принял ханшу любезно, поскольку в его планы тогда не входила борьба с Ак-Коюнлу. Он согласился заключить мир при условии, что Койлухисар останется у него. Попытка же Сары спасти также земли и своей невестки не увенчались успехом. «Зачем тратить столько усилий, сын мой, — сказала она принимавшему ее султану, — из-за такой ерунды, как Трапезунд?» Тот ответил, что в его руке меч ислама и ему было бы стыдно не тратить усилий во имя веры.
Турецкий флот прибыл в Трапезунд в начале июля, и матросы немедленно высадились на берег грабить городские предместья. Брать же штурмом сильно укрепленные стены города они не могли. В начале августа под стенами Трапезунда появились передовые части армии под командованием великого везира Махмуда. Махмуд, как и большинство других новых везиров султана, был вероотступником — сыном сербского князя и знатной трапезундки. В городе жил его кузен, ученый Георгий Амируцис, трапезундец по рождению. Амируцис был одним из активных сторонников Флорентийской унии, и император Давид высоко ценил его не только за ученость, но и за связи с Римом, весьма полезные при переговорах с Западом. Махмуд направил в город своего секретаря, грека Фому Катаволину, с официальным поручением — предложить императору сдаться и с тайным — войти в контакт с Амируцисом. Давид вначале уперся. Его жена, императрица Елена, происходившая из знатного византийского рода Кантакузинов, как раз перед этим отправилась в Грузию просить поддержки у своего зятя.
Но когда Амируцис, осыпанный Махмудом почестями и подарками, сообщил Давиду, что Хасан заключил мир (эта новость была также подтверждена письмами от Сара-хатун) и что Махмуд гарантирует предоставление султаном императорской семье владений в каком-либо другом месте, император заколебался. Он направил к Мехмеду, приближавшемуся к городу с основными силами, своих посланцев с согласием сдать город при условии, что ему будут предоставлены владения равной величины и значимости в любом месте по выбору султана; кроме того, он предлагал в жены султану свою дочь Анну. Мехмед, разгневанный бегством императрицы к грузинам, ответил требованием безоговорочной сдачи. Под влиянием, с одной стороны, Амируциса, постоянно твердившего, что сопротивление бесполезно, и Сары, давшей ему в письме личное честное слово, что с ним и его семьей будут обращаться с подобающим почтением, Давид уступил. Трудно его винить за это. Узун Хасан и его турецкие союзники покинули его. Ни одно западное государство не могло в тот момент прийти к нему на помощь, а грузины никогда бы не вмешались в одиночку. Трапезунд с его мощными укреплениями мог продержаться в течение нескольких недель, но на выручку ему все равно никто бы не пришел [302] .
302
Кrit., с. 163—174; Phrantz, с. 413; Ducas, XLV, с. 429—431; Lаоn., с. 490—497; Pamietniki Janczara Polaka Napisane. с. 165—173; Ashikpashazade, с. 218—227. См.: Mill. 4, с. 97-104.
15 августа 1461 г. турецкий султан вступил в последнюю греческую столицу. Исполнилось ровно 200 лет с тех пор, как Михаил Палеолог отобрал Константинополь у латинян и для греческого мира забрезжила новая заря. Обещания Сара-хатун были выполнены: император, его дети и юный племянник Алексей были милостиво приняты султаном и на специальном корабле отправлены в Константинополь с придворными и всем личным имуществом, за исключением груды драгоценностей, которые были отданы Саре в качестве вознаграждения за ее любезное посредничество. Однако не все члены императорской семьи остались свободными. Невестка Давида Мария Гаттилузи, которая 20 лет назад вышла замуж за находившегося в изгнании в Константинополе его брата Александра и, овдовев, вернулась в Трапезунд с маленьким сыном, была отправлена в султанский гарем. Она все еще была женщиной поразительной красоты, и похоже, султан все больше к ней привязывался, в то время как ее сын оказался среди пресловутых любимцев Мехмеда [303] .
303
Krit, с. 175—177; Historia Politica.., с. 36-37; Mill. 4, с 105—108.
С остальным населением города поступили довольно сурово. Знатные семьи были лишены всего имущества и отправлены все вместе в Константинополь, где султан обеспечил их домами и деньгами, достаточными для того, чтобы начать новую жизнь. Все же оставшиеся в городе мужчины, а также многие женщины и дети, были превращены в невольников и поделены между султаном и его везирами. Остальных женщин отправили в Константинополь, а 800 мальчиков забрали в корпус янычар [304] .
304
Phrantz, с. 308; Кrit, с. 175—177; Mill. 4, с. 105—108.