Падение небес

Голубая вспышка мелькнула в огненно-дымном облаке, и стало очень холодно. Андиро Се-о замерз мгновенно, на губах появился иней, веки застыли, тело сковала жесточайшая боль. С неожиданной четкостью гном осознал, что через несколько мгновений он умрет.

В том месте, где бились Олен Рендалл и Санила, огонь исчез, ударил фонтан зеленого света, и прозвучал крик. Андиро Се-о не услышал его, он воспринял его всем телом, как удар.

Нечто жуткое произошло с небом, с землей, с миром, с ним самим, с его плотью.

– Ой-ёй… – просипел Андиро Се-о, и губы, к его большому удивлению, послушались, а жуткий морок исчез.

Он понял, что стоит на коленях, что в руках – боевой топор, а лицо – мокрое от слез. Богиня исчезла, а Олен Рендалл возвышался над миром исполином из обрывков метели и белого тумана, а у его ног виднелся самый настоящий сугроб, блестящий и ноздреватый.

Голубые огни на том, что более не было лицом, излучали холод, а меч длиной с дерево торчал из середины груди. С него падали, медленно кружась, крохотные белые снежинки.

– Что с ним такое? – спросила Саттия, и голос ее дрогнул.

– Он победил, – отозвался Ан-чи мрачно, – но цена оказалась слишком велика… Похоже, что все зря…

В небесах над ними, в стороне от солнца, медленно открывалась бело-серая воронка. Проглядывало в ее сердцевине нечто иссиня-черное, и один взгляд на него вызывал страх.

– Я могу попробовать, ну… если я, да… – не очень понятно высказался Бенеш. – Могу успеть…

– Наверное, поздно, – сказал Харальд, и тут громадная фигура содрогнулась… и исчезла.

Воронка в небесах задрожала и рассеялась.

Олен сидел на земле, сжимая меч, лицо его кривилось от боли, а голову окутывал ореол призрачного огня.

– Я убил, я убил… – зашептал он, и развернул клинок так, чтобы вонзить его себе в горло. – Нет, нет…

Саттия вздрогнула, но первым успел к правителю Безариона Харальд. Его бросок был стремителен, как выпад ядовитой змеи. Меч, светившийся лазурным огнем, перешел из рук в руки, и потух, точно сунутый в воду факел. Рендалл согнулся и его вырвало.

– Бенеш, а ну, быстро сюда! – крикнула девушка, но тут Олен упал вперед, прямо на руки Харальду.

– Удивительно, как он сумел вернуться? – покачал головой Ан-чи. – Я думал, что все. Ну что, попробуем ему помочь?

И Восставший Маг посмотрел на Бенеша.

– Попробуем, да, – кивнул тот.

– Только аккуратно, – Саттия глядела на чародеев с надеждой и со страхом, – а то знаю я вас, корни и листья… так наколдуете, что потом сто лет разгребать придется.

– Меня вот что беспокоит, – вмешался Харальд, напряженно вглядывавшийся в небо, которое вновь затягивали дождевые облака. – На нас никто не нападет? Из собратьев погибшей тут бессмертной твари…

– Э, ну… можно прикрыть, дать время… – пробормотал Бенеш.

– Вот и займись, – кивнул Ан-чи, – а я пока посмотрю, что с нашим приятелем.

Андиро Се-о ощутил себя лишним в этой компании полубогов и магов. Подумал, что помочь в этот момент может лишь тем, что не станет мешать, ну и постоять на страже.

Помимо иных, есть ведь и обычные опасности, от которых спасут зоркие глаза и крепкие руки.

Он отвернулся и стал вглядываться в завал из мертвых стволов, окруживший место боя. То, что делал с Рендаллом Ан-чи, он видеть не смог, зато результаты заклинания, сотворенного Бенешем, обнаружил сразу. Донесся негромкий хруст, и вверх, раздвигая груды черной гнилой древесины, полезли зеленые побеги. Раскрылись огромные круглые листья, переливаясь на солнце.

Андиро Се-о заморгал, пытаясь избавиться от набежавших на глаза слез, но тут с удивлением понял, что никаких слез нет.

– Помилуй меня, Хозяин Недр… – пробормотал он, понимая, что это странные листья исказили дневной свет, сделали мир затейливым переплетением дрожащих ореолов и колеблющихся теней.

Из-за спины донеслись удивленное мяуканье и голос Саттии, спросившей у Бенеша, что он сделал.

– Это безопасно, да, – отозвался молодой маг. – Скоро пропадет, но какое-то время они нас не увидят. Но все равно лучше как можно быстрее, ну… убраться отсюда…

Дрожание и в самом деле исчезло, вновь появились стволы погибших деревьев и торчавшие меж ними побеги. Но осталось ощущение, что на расстоянии вытянутой руки находится тонкая пленка, надежно прикрывающая от чужих взглядов.

Андиро Се-о повернулся как раз в тот момент, когда Олен Рендалл открыл глаза и захрипел, словно от непереносимой боли.

– Что с ним? – Саттия вытерла мокрый от пота лоб правителя Безариона, заглянула в полные муки глаза.

– Чувство вины… оно гложет его, – ответил Бенеш. – Но оно же помогло Олену вернуться, да. Не будь его, он бы остался тем… ну, кем стал… а так смог… совесть, она настолько великая сила, что порой одолевает даже чародейство… Ничего, через несколько дней он придет в себя. Или раньше…

– А пока я понесу его меч, – сказал Харальд. – Надеюсь, что эта ледышка не заморозит меня насмерть.

– А мы с Андиро Се-о, – Ан-чи глянул на своего предшественника на Яшмовом Троне, – последим, чтобы он не натворил глупостей. Ведь так?

– Воистину так, – проговорил Андиро Се-о, и отвесил Восставшему Магу глубокий поклон.

Откровенно говоря, гном не до конца осознал, что произошло, не мог поверить в то, что Санила, одна из богинь Алиона, погибла. Все случившееся только что казалось сном, мороком, и как всегда в сложной ситуации, управление взяли принципы, намертво вбитые в голову еще в детстве.

А первый из них гласил: повинуйся тому, кого ты признал старшим.

И сейчас это означало – слушай приказов Ан-чи и исполняй их.

Олен осознавал, что его поднимают, помогают сделать первый шаг, второй, что он куда-то идет. Понимал, что впереди шагает гном, чье имя звучит как «Андиро Се-о», что позади держится Ан-чи, а по сторонам тянется мертвая пустошь, какой не бывает после самого яростного лесного пожара, и кое-где торчат странного вида кусты с круглыми листьями.

Но думать он мог только об одном – о том, что сотворил с помощью ледяного клинка.

Вина билась в голове подобно стальной неутомимой мухе, грозя разбить череп и впустить внутрь безумие. Рассудок делал слабые попытки защититься, но пока не преуспел.

Пустошь закончилась, потянулся лесной коридор, а Рендалл все так же шагал, таща на себе невидимую тяжесть. Несколько раз вспоминал про ледяной клинок, про то, что его нет на бедре, но тут же забывал об этом.

Немного легче стало, когда вокруг начал сгущаться вечерний сумрак.