Падение Рима

Наварху приходилось бывать в тех местах и проводить суда по Гарумне до самой Толосы; река опасная, со множеством каменных перекатов — их приходилось, когда река совсем мелела, обходить посуху, перевозя суда на катках. В некоторых местах берега Гарумны близко сходились и считались тревожными, ибо по ним шастали, нападая, разбойничьи шайки, состоящие в основном из беглых рабов-сервов, а также вконец разорившихся крестьян-колонов.

Главная река юго-западной Галлии Гарумна берёт начало в испанских Пиренеях на высоте римской мили над уровнем моря. Проходя через глубокое поперечное ущелье, Гарумна покидает Пиренеи и в северо-восточном направлении течёт к Толосе, где вступает в широкую долину, ограждённую двумя рядами холмов. От Толосы поворачивает на северо-запад и мчит свои воды к древнему галльскому поселению Бурдигале [65] , а далее впадает в Атлантический океан. При устье Гарумны стоит маяк.

65

Ныне город Бордо во Франции.

Но из океана самым быстрым способом можно попасть в столицу вестготов во время приливов, называемых здесь маскаре. На них-то и рассчитывал наварх Анцал. Эти приливы образуют целые водяные горы, нужно только не бояться, чтобы эти горы подняли твоё судно и помчали на своём гребне вверх против обычною течения, минуя такие притоки Гарумны, как с правой стороны, так и с левой. Тогда эти притоки в приливы как бы захлёбываются, а в обычное время они мешают идущему вверх судну своими потоками.

Океанские суда на гребнях водяных гор поднимаются только до Бурдигалы, а меньшие, вроде двухпалубною корабля Анцала, доплывают до самой Толосы.

Корабль уже полным ходом резал носом волны Средиземного моря в сторону пролива; так же рано утром на палубе Анцал снова повстречал Рустициану. Сегодня в её глазах наварх прочитал вопрос, дочь короля вестготов явно недоумевала, почему корабль вдруг изменил курс — по маршруту в Барцелону мимо Балеарских островов ей однажды пришлось проходить.

— Госпожа, позволь мне докончить поклонение богу Митре, а потом я зайду к тебе в каюту и всё объясню...

— Да... Здесь объясняться не следует... Стены и палуба тоже имеют уши... — И вдруг она смутилась и замолчала: хотела как бы уязвить наварха, ибо палуба на корабле всё-таки открытое пространство... Анцал всё понял и поспешил устранить возникшую неловкость при упоминании об ушах...

— На корабле стены называют переборками. Но это не меняет суть тобой сказанного, госпожа... — И наварх глазами показал на вышедшего из-за высокой канатной бухты матроса-уборщика.

— Хорошо... — оценила Рустициана возникшую обстановку и отзывчивую душу капитана. — Я тоже помолюсь своему Богу и Богородице.

Рустициана, как и в прошлый раз, закутанная во всё белое, с таким же широким шарфом, закрывающим лицо, повернулась на восход солнца и стала налагать на свою грудь крест, кланяться и молиться, произнося слова молитвы:

— Царица моя преблагая, надежда моя Богородица! Приятельница сирых и странных... Обидимых покровительница!..

Анцал слышит полные скорби слова, прерываемые глубокими вздохами, и теперь молча задаёт и свой вопрос: «Какой Богородице молится она?..»

— Зришь мою беду... Зришь мою судьбу и скорбь... Помоги мне, немощной...

В глазах госпожи появляются слёзы, и Анцалу до глубины души становится жаль эту женщину: он искренне обращается с просьбой к Митре, чтобы бог везде и всюду помогал несчастной...

А обращаясь к богу, Анцал потрясал в руке связкой священных прутьев-баресман. Но, совершая затем возлияние в море смесью молока, масла и мёда, наварх снова услышал:

— Обиду мою... разреши... — И опять долгая-долгая пауза. — К Тебе... О, Богомати!.. К Тебе взываю... Во веки веков... Аминь.

Перекрестилась ещё раз госпожа, повернулась и пошла, развевая скорбными складками белой одежды. А Анцал вдруг представил обезображенное, без ушей и носа, некогда прекрасное, судя по глазам, лицо этой женщины и содрогнулся...

— К тебе, бог солнца, непобедимый Митра, к тебе, юноша в персидской одежде, убивающий быка, занимающий середину между небом и землёй, к тебе, рождённый из камня на берегу реки в тени Священного дерева, к тебе, с пылающим в руке факелом, озарившим тьму, тоже взываю... О Митра, возьми под защиту эту бедную женщину, возьми под защиту и мой корабль, чтобы я смог доставить её перед очи отца и родных... Тем самым, бог Митра, мы с тобой восстановим правду и отринем ложь, а ведь к этому ты всегда призываешь...

А через какое-то время Анцал уже стучался в каюту к госпоже. Ему открыла служанка, смуглая, как и он сам, с вьющимися на голове тёмными волосами. Сверкнув белозубой улыбкой, она впустила наварха.

Анцалу как-то пришлось побывать в африканском городе Гиппоне, и в один из дней зашёл в храм с золочёным куполом, заканчивающимся таким же золочёным крестом. Зашёл из праздного любопытства и увидел внутри храма много нарисованных красивых икон; вёл службу высокий священник с кадилом в руках, в ярком окружении, как показалось Анцалу, зажжённых свечей. Ему сказали потом, что священника зовут Блаженный Августин, он является епископом Гиппонским и имеет славу человека учёного, писателя и человека, отличающегося воздержанием и благочестием ...

«К воздержанию и благочестию призывает и бог Митра», — подумал тогда Анцал.

А теперь, перешагнув порог каюты, наварх будто снова попал внутрь храма в Гиппоне, здесь также горели свечи, а переборки каюты были увешаны иконами: и сразу наварху бросилась в глаза нарисованная красивая женщина в красном покрывале, со слегка склонённой к младенцу головой. На лице её особенно выделялись глаза, чем-то схожие с глазами Рустицианы, только они были другого цвета, но такие же выразительные...

— Вот к ней ты обращалась недавно, моя госпожа? — спросил Анцал.

— Да, к Ней... — тихо ответила Рустициана. — К Матери Бога...

И тогда наварх, помолчав, начал рассказывать. Женщина слушала и... не удивлялась, видимо, она хорошо знала характер своего свёкра, лишь бросала взгляды на стоящее в углу распятие...

После того как наварх всё ей поведал, напоследок сказав, что те, кто должен был убить её, арестованы и сидят в нижних трюмах, Рустициана поблагодарила его и снова перекрестилась... А когда он ушёл, женщина упала на колени перед иконой Богородицы и подняла на неё свои очи:

— О, Богомати, значит, Ты услышала мои молитвы и в лице этого наварха послала мне спасителя... Кланяюсь Тебе, Богоневестная, начальника тишины, Христа родившая. Единая Пречистая... — И, повернувшись в сторону распятия, воззвала: — Иисусе Предвечный, грешников спасение, Иисусе Сыне Божий, помилуй меня...

Заглядывая вперёд, поведаем, что истинную христианку Рустициану ждало ещё немало испытаний. Преодолев их, она удалилась в православный монастырь, где и окончила свой, предназначенный ей свыше, скорбный жизненный путь...