Падение звезды

— Еще бы, — тихо сказал Турецкий.

— Что?

— Я говорю, что ваша сестра была права. У вас действительно талант.

— Спасибо. Но я не об этом… Когда я закончил школу, Вика уговорила меня подать документы в Щукинское училище и во ВГИК. В Щуке я слетел со второго тура. Во ВГИК не прошел по конкурсу. Вика страшно за меня переживала. Она даже хотела пойти к ректору ВГИКа и поругаться с ним, представляете?

— Судя по всему, она решительная девушка, — заметил Александр Борисович.

— Не то слово. А спустя год она сама закончила школу и тоже решила в поступать в театральный. Но мама с папой ее отговорили. Помню, мама даже плакала. А папа сказал: «Сначала получи настоящее образование. А потом уже пускай свою жизнь под откос самым приятным для тебя образом». И Вика сдалась. Она подала документы в МГУ, на юрфак. Никто не верил, что она поступит… Никто, кроме меня. Но она поступила!

Алмазов вновь закашлялся. Турецкий налил в стакан воды и пододвинул его актеру, Тот поблагодарил и отхлебнул большой глоток, держа стакан двумя ладонями, как держат дети.

— Полегчало?

Алмазов кивнул:

— Угу.

— Можете продолжать?

— Да.

И Алмазов продолжил рассказ…

2

Вика и в самом деле была лучшей. Везде. Сначала в школе, а затем и в университете. В ранней юности она даже слегка комплексовала по этому поводу, особенно когда один из одноклассников назвал ее выскочкой.

«Может, я и правда выскочка? — с грустью думала она. — Лезу везде, как будто меня просят».

После этого она даже попробовала не тянуть больше руку на уроке. Но кончилось это еще плачевнее. Опросив добрую половину класса и не получив толкового ответа, учительница остановила взгляд на Вике и, вздохнув, сказала:

— Ну что, Вика, я вижу, даже тебя утомили эти оболтусы. Ладно, иди к доске и расскажи своим бездарям одноклассникам, как на самом деле Печорин относился к судьбе и к фатуму. И кстати, объясни им, что такое «фатум» и почему одна из глав «Героя нашего времени» называется «Фаталист».

Делать было нечего, и Вика вышла к доске. И тут она увидела, как на нее смотрят одноклассники. Одни с ненавистью, кое-кто с презрением («Выскочка!» — так и кричали эти взгляды), но среди этих отвратительных взглядов попались два-три, в которых Вика прочла настоящее восхищение. Они словно бы говорили: «Давай, не подведи!»

«Буду рассказывать для них», — твердо решила Вика.

В тот день голос ее звучал как никогда звонко и уверенно. Получив очередную пятерку, Вика села на место и, нахмурив чистый лоб, сказала себе: «Больше ты никогда не будешь поддаваться придуркам. Никогда!»

В ту пору Вика была долговязой, очкастой жердиной с большими ногами и длинными, неловкими пальцами. Но она росла, и со временем восхищенных взглядов, следящих за ней из-за парт, становилось все больше и больше. И взгляды эти преимущественно принадлежали парням-одноклассникам.

К одиннадцатому классу Вика из долговязого и нескладного «гадкого утенка» превратилась в настоящую жар-птицу — предмет вожделений всех одноклассников мужского пола.

После школы Вика поступила в университет. Поначалу лекции по римскому праву навевали на нее только скуку. Пока лектор распинался у доски, вычерчивая на ее коричневом линолеуме меловые формулы и таблицы, она смотрела в окно и представляла, что это не обычная аудитория, а театральный зал! И что она молодая актриса, которой с минуты на минуту предстоит выйти на сцену.

— Девушка в четвертом ряду! — внезапно окликнул кого-то лектор.

Подружка толкнула Вику локтем вбок:

— Вик, это к тебе.

— Я? — удивленно повернулась Вика.

— Вы, вы! — кивнул лектор. — Может, вы повторите, что я сейчас сказал?

— Вы? Э-э…

— Вот именно — «э». На следующем семинарском занятии проверю ваши конспекты. И если у вас не будет хоть одной лекции пеняйте на себя.

Вот так. Как говорится — с небес на землю.

— Ну все, Викуся, приехала, — невесело усмехнулась подруга.

Вика вздохнула:

— Да. Похоже на то. И бывают же такие вредные преподы!

Поскольку в тетрадке у Вики не было ничего, кроме кошачьих мордочек и цветочков (пока она предавалась мечтам о театре, рука сама выводила эти забавные картинки), Вика в тот же вечер засела за конспекты. Скре-пя сердце переписывала она эту лабуду, но постепенно — от абзаца к абзацу, от темы к теме — стала втягиваться. К концу «экзекуции» Вика почти наизусть знала все, о чем говорилось в этих лекциях. И на ближайшем семинаре сразила «вредного препода» буквально наповал.

С тех пор дела в университете пошли на лад. Но с мыслью стать актрисой Вика расстаться не могла. Когда она увидела в газете объявление о наборе молодых актеров в народный театр, она почувствовала себя окрыленной. Настолько окрыленной, что в тот же день побежала по указанному адресу.

Театр оказался самым настоящим. И это прекрасное во всех отношениях обстоятельство чуть не сгубило Вику.

— Девушка, я набираю в труппу людей, у которых есть театральное образование, — сухо объяснил ей режиссер Виктор Янович.

— Я понимаю. Но прослушайте меня пять минут. Пять минут! Это все, о чем я вас прошу.

— У меня нет пяти минут.

— Пять минут есть у всех, — твердо заявила Вика. — Посидите сегодня вечером в ванне на пять минут меньше.

Виктор Янович удивленно на нее посмотрел:

— А гнев вам идет, — заметил он. — Что ж, считайте, что отсчет времени уже пошел.

Вика озабоченно нахмурила лоб и заговорила:

Чем хуже мне, тем бешеней мой муж! Ужель на мне женился он затем, Чтоб голодом морить свою супругу? Я голодна, смертельно спать хочу. А спать мешают бранью, кормят — криком. Достань какой-нибудь еды мне, Грумио! Не важно что, лишь было бы съедобно.

Вика с такой мольбой во взгляде посмотрела на Виктора Яновича, что он машинально ответил:

— Ну а телячья ножка, например?

— Чудесно! Принеси ее скорей!

Режиссер усмехнулся:

— Боюсь она подействует на печень. Что скажете о жирной требухе?

— Люблю ее. Неси, мой милый Грумио!

— Но, впрочем, вам и это будет вредно. А может быть, говядины с горчицей?

— О, это блюдо я охотно съем.

— Пожалуй, вас разгорячит горчица.