Падшие в небеса.1937
Шрифт:
– Папа, а что, когда наступит твое светлое будущее, тюрьму сломают?
– Наверное, дочка.
– Папа, а зачем ломать такой большой и прочный дом, а не лучше ли там жить?
– Нет, люди в нем мучались, дочка, его лучше сломать! – ответил тогда отец.
Этот странный разговор она и вспомнила. Что тогда имел в виду ее отец? Мог ли он догадываться, что через десять лет он сам будет сидеть за этими стенами в этом страшном доме? И если бы ему тогда кто-то сказал, что его, потомственного рабочего Павла Ивановича Щукина заберут ночью и увезут вот в эту самую тюрьму, он бы не поверил и рассмеялся.
Вера подошла к главному входу. На стене
«Помещение для приема передач находится за углом».
Стрелка указывала направо. Щукина двинулась вдоль высокой кирпичной стены. Шла осторожно, медленно переставляя ноги, боясь оступиться. Утоптанный снег превратился в лед. Черные наледи зияли на тротуаре, словно полыньи на реке. Вера внимательно смотрела под ноги. Она подняла глаза и увидела ее! Это была жена их друга семьи, дяди Левы Розенштейна – тетя Роза. Того самого дяди Левы, из-за которого и забрали отца. Дяди Левы, обвиненного во вредительстве.
Грузная смуглая женщина медленно двигалась ей навстречу с огромным баулом в руке. Тетя Роза ни на кого не обращала внимания. Она просто брела. Ее глаза смотрели вдаль, поверх голов прохожих. Вера остановилась. Дождалась, когда женщина поравняется с ней на тротуаре. Дотронулась до тети Розы рукой. Розенштейн вздрогнула. Губы задрожали. Она посмотрела на Веру и кинулась с распростертыми объятиями. Она, причитая, сдавила Щукину своими толстыми руками, как тисками:
– Ой, доченька! Ой, доченька! Верочка! Прости, прости! Ой, горе!
Вера попыталась вырваться. Но, поняв, что это бесполезно, стояла и безропотно ждала. Розенштейн всхлипнув несколько раз, разжала объятия и, сделав шаг назад, посмотрела Вере в лицо:
– Верочка! Верочка! – женщина прижала руку к губам и качала головой.
– Тетя Роза! Тетя Роза! Вы тоже пришли с передачей? Вы знаете, что-нибудь, тетя Роза? Вас не было на похоронах! Что произошло? Тетя Роза?
Толстушка тяжело вздохнула и ничего не ответила. Она лишь плакала, прижимая руку к губам. Вера вновь дотронулась до ее руки, покосилась на баул, что стоял у ног. Розенштейн громко рыдала, и на них стали обращать внимание окружающие.
– У вас не приняли передачу? Почему? Что там – закончен прием? – спросила Вера, с опаской оглядываясь по сторонам.
Роза, вытирая слезы платком, всхлипывала. Двое солдат, что стояли возле ворот тюрьмы, недобро покосились на них. Один кивнул напарнику и что-то сказал. Щукина потянула тетю Розу за руку:
– Пойдемте отсюда! Вон туда. Там поговорим! – Вера вела соседку, как маленькую девочку в детсад.
Грузная женщина волочила свой баул. Когда они отошли от людного места в подворотню соседнего дома, Вера вцепилась в плечи тети Розы и встряхнула женщину:
– Тетя Роза! Что произошло? Что произошло?
Женщина вновь зарыдала и выдавила на конец-то из себя фразу:
– Они не принимают передачи! Понимаешь, Верочка! Не принимают! Это все! Не принимают!
– Как, не принимают? Почему?! Что говорят?!
– Говорят, что не положено! Что именно моему Левику не положено! Всем положено, а ему не положено! Понимаешь! Вера! Это все!
– Что значит «все»?! Что за паника?!
Роза отмахивалась от Веры рукой, как от надоедливой мухи. У толстухи была истерика.
– Да возьмите себя, наконец, в руки! Вы со следователем говорили?! Или нет?! Что такое?! Как вы думаете, дядя Лева, если узнает, что вы вот так себя ведете, что он скажет? – прикрикнула Вера и
встряхнула Розенштейн за плечо.Женщина набрала воздух в легкие и, громко выдохнув, попыталась успокоиться. Проглотив слезы, тяжело сказала:
– Верочка, милая, я сюда хожу каждый день! Почти месяц! Каждый день с того момента, как арестовали моего Левочку! Каждый день! И я до сих пор ничего не знаю! Ничего! Мне ничего никто не говорит! Никто! Я все сплетни собираю, там, в толпе, у окошка для передач! Таких как я немало! Хотя большинство все-таки передает передачи! А кто-то даже общается со следователем! Понимаешь! А дяде Леве даже никто ничего не принимает! Никто! Они говорят, следователь запретил! Не положено! Потом говорят, мол: дяди Левы уже тут нет! Он переведен в другое место! Потом я спрашиваю: куда, а они говорят: он здесь, но передачи ему не нужны! Он отказывается от передач! Потом вновь говорят: ему не разрешает следователь! И так каждый день! Никто ничего толком не говорит! А тут мне рассказали! Мне люди рассказали: у тех, кто без передач, то все! Понимаешь, Вера! Все! – тетя Роза вновь заплакала.
– Да что значит «все»?! Что за паника?! Отпустят их, отпустят!
– Верочка! Верочка! Неужели ты ничего не понимаешь?! Не понимаешь?! Это очень страшно! Все!
– Да что значит «все»!
Тетя Роза схватила Веру в объятья и яростно зашептала ей на ухо:
– Верочка, все! Мне объяснили, кому не принимают посылки! Их не принимают, кого нет! Их не принимают, кому они уже и не нужны! Понимаешь?! Не принимают посылки для того, кого просто нет! Уже! Зачем принимать посылки, если человека уже нет?!
– Как это нет? – недоумевая, спросила Вера.
– А так, Верочка. Моего Левочку могли уже приговорить. И все! Понимаешь, Вера?! Приговорить и убить! Они, наверное, уже успели его убить!
– Как это убить? – растерялась Вера.
Она не на шутку испугалась. Если секунду назад она немного злилась на женщину, то сейчас Щукина боялась. Боялась этих слов тети Розы!
– А вот так, дорогая! Вот так! Его могли расстрелять! Приговорить и расстрелять!
– Нет, что за чушь? Как это расстрелять? Приговор? За что?
– Хм, как за что? Он ведь враг народа! Как это за что? За что сейчас расстреливают? За это!
– Нет! Вы несете ерунду! Если его и будут судить, то это будет суд! Суд, понимаете, и вас позовут туда! И всех! Как это расстрелять? Нет! Так быть не может!
Тетя Роза грустно улыбнулась. Тяжело вздохнула и, посмотрев в глаза Щукиной, всхлипнула и провела Вере по щеке ладошкой:
– Милая, ты еще не знаешь, что тебя ждет! Ты еще не знаешь, что нас ждет всех! Это страшно! Ты не знаешь, что такое, допустим, десять лет без права переписки! Не знаешь! И ты не знаешь, деточка, как все быстро сейчас решается. Какой там суд?! Там конвейер! Там их тысячи! Понимаешь, Вера, тысячи, и на каждого просто не будет времени вот так судить прилюдно! И это, Вера, ты должна знать!
– Как это не будут?! Нет! А кто следователь, кто вообще занимается их делом?! И папиным?! Кто? Вы пытались выяснить?!
Роза, кивнув головой, отмахнулась:
– Конечно, пыталась, но мне никто ничего не сказал. Мне вообще посоветовали идти домой и ждать. Мол, вас оповестят. И все. А хорошие люди вообще посоветовали, понимаешь, Вера, страшное – отречься от дяди Левы! А то, а то они не пощадят ни меня, ни родню. Ни детей! Вот так, Верочка!
– Как это, отречься?! Кто посоветовал?! Это чушь! Как такое возможно?! Такое слушать?! Эту ерунду?! Этот бред!