Падшие в небеса.1937
Шрифт:
Словно он боялся, что их услышат. Андрон пригнулся к столу и тихо сказал тоном заговорщика:
– Я не собираюсь ее к делу приобщать. К вашему. Пусть будет так, как все сложилось. Вы подчинились приказу Смирнова. И написали эту чертову статью. И библию он вам давал. Пусть. Я не собираюсь приобщать этот вещдок к делу. Я и осмотра-то не делал. Так, зашел к вам домой. Просто зашел.
Павел тяжело дышал. Он недоверчиво смотрел на следователя и ждал, что тот скажет. Клюфт уже понял: просто так этот человек от него не отстанет:
– Что вам надо?! Что? – зло спросил он.
– Мне
– Хм, и что же? Как и мне? – зло хмыкнул Павел.
– Да так… – Маленький откинулся на стуле. – Ведь я делал осмотр еще и в вашей комнате.
– Ну и что? – напрягся Павел.
Страшно. Это очень страшно! У него козырная карта, которую нечем бить!
– А вот в вашей комнате. В вашей. Я еще кое-что обнаружил.
– Хм, и что же?…
– Вернее, не что, а кого…
Павел сжал кулаки. Броситься, броситься на этого человека! Сдавить ему горло! Сдавить и придушить молча. Тихо. Успеть придушить. Вера! Вера! Он видел Веру! Он видел Веру!
– Нет, я вижу, у вас есть выдержка. Есть. Да, я общался с гражданкой Щукиной. С ней.
– Что? Кого? Щукину? – переспросил Павел. – Она тут ни при чем. Ни при чем. Она ни при чем. Вы зря эту женщину задержали! Она ни при чем! – Павел старался не подать вида, что он кипит от злости.
Но от напряжения у Клюфта вздулись на любу вены. Сердце колотилось. Павел задержал дыхание. Маленький заметил его возбуждение. Он покачал головой и, тяжело вздохнув, пододвинул на край стола пачку папирос:
– Вижу, вот и ваше слабое место. Нашел я его все-таки. Вот и все.
– Что вам надо? Она ни при чем! Если вы хотите и ее сюда впутать, так это вам не удастся! – прошипел Павел.
Он с негодованием смотрел на Андрона. Тот почувствовал угрозу, увидел ненависть и готовность к самому страшному. Маленький тоже заволновался. Он понял: еще мгновение и арестант кинется на него, а в кабинете никого нет! И помощь придет не сразу.
– Успокойтесь! – прикрикнул Маленький. – Вот папиросы – курите!
Павел видел: следователь испугался. Победа, пусть и незначительная, одержана. Он не позвал на помощь. Значит, с ним можно договориться, но что он запросит взамен? Клюфт медленно взял пачку и, достав папиросу, посмотрел на нее, сунул в рот. Маленький встал. Обойдя стол, подошел совсем близко к Павлу и, чиркнув спичкой, поднес огонек к лицу Клюфта. Они какое-то мгновение смотрели в глаза друг другу через огонь спички, сквозь рыжее маленькое пламя. Они смотрели в глаза друг другу и ждали. Ждали! Наконец Павел опустил взгляд и подкурил. Затянувшись, он грубо сказал:
– Вы что-то хотите?
– Да, я что-то хочу.
– Что? Что вам надо?
– Мне надо закрыть дело. Закрыть и отправить вас в лагерь. Все. Все. Понимаете. Все решено. Вы же понимаете, что вас неизбежно осудят. Понимаете. Вижу. И поэтому наверняка смирились с этим. Но прежде чем я сдам дело в канцелярию для заседания суда, мне надо знать, что вы не будете делать больше никаких заявлений. Никаких.
Павел молчал. Он нервно курил. Маленький стоял рядом.
– Что я могу сделать? Какое заявление? – выдохнул, наконец, Павел.
– Ну, хотя
бы по вот этой книге. Мало ли?! Там вас могут передопросить, так сказать. А вы возьмете и заявите, мол, у меня была библия. Вот эта, – Андрон кивнул на книжку на столе.– Но я действительно вижу эту книгу впервые! – бросил Клюфт.
– Ой, не верю. Не верю. Ну да ладно. Черт с этой библией! Черт с ней! Хотя, конечно, и ее надо было приобщить. Приобщить к делу. Но я это не сделаю. Не сделаю.
– Почему?!
– Потому что есть еще много вопросов. Много! На которые я, к сожалению, не смогу ответить. Не смогу. А если я не смогу ответить, значит, я плохо выполнил работу. Значит, могу получить по шапке. А сейчас такое время, когда каждый выговор может стоить дорого.
– Хм, оно и видно – это Поляков! Вы не хотите, чтобы с вами поступили так же, как с Поляковым? – хмыкнул Павел.
– Нет. Вы же прекрасно понимаете, Поляков получил по заслугам! Или нет?! Он не бил вас, не мучил?! А?! Разве вы не рады, что Поляков оказался за решеткой? И его будут судить?! Разве вы не рады?
– Хм, вы же тоже били меня!
Маленький чуть не поперхнулся дымом, закашлялся. Клюфт ожидал, что следователь сейчас заорет и их разговор закончится. Но Андрон поразительно спокойно и виновато сказал:
– Да, но я бил вас за дело! И потом, по новой инструкции от наркома товарища Ежова я не просто имею право, а обязан в случае явного саботажа следствия явных врагов народа применять метод номер три. Вот так.
– А Поляков тоже говорил, что бьет за дело. И тоже применял метод номер три. Вдумайтесь, до чего все дошло! Если народная власть применяет к своим гражданам метод номер три, попросту пытки?! А?! Так что, какая разница между вами и Поляковым?
– Слушайте, Клюфт! У нас так разговора не получится! – вконец разозлился Маленький.
Засунув руки в карманы галифе, он отошел к окну.
– Что вы хотите? – немного виноватым тоном, сделав шаг к примирению, спросил Павел.
– Я хочу закрыть дело. Сроки. И вы хотите, чтобы не пострадали другие люди. У нас с вами есть общие желания. Так?
– Так… – выдохнул Павел.
– Послушайте, Клюфт. Вы мне не ответили. Вы не хотите, чтобы больше кто-то пострадал. Да или нет?
– Да, – Павел опустил голову.
А что он еще мог ответить?! Что?! Странное геройство – оклеветать себя! Оговорить себя, чтобы помочь другим? Абсурд! Но этот абсурд становится реальностью. Повсеместной реальностью. Оговорить, значит, остаться человеком, не предать себя! Оговорить себя, значит, сделать добро людям! Оговорить! Сейчас этот человек попросит именно этого.
Но Маленький вдруг сказал:
– А Вера Щукина, вы же не хотите, чтобы она пострадала? А?
– Не хочу… – Павел закрыл глаза.
– Вот и хорошо. Значит, вы должны вообще забыть, что она есть! Понимаете, забыть! И все! Ее нет! Понимаете, вы не знаете никакой Веры!
Павел гневно посмотрел на Маленького. Он тяжело дышал. Андрон глаз не опустил, выдержал тяжелый взгляд арестанта. Павел отвернулся первым и без спросу потянулся за еще одной папиросой. Маленький воспринял это, как знак согласия: