Пакт

«Пожалуйста, помоги, очень страшно, я ни с кем не могу поделиться своим страхом. Все, кого я люблю, боятся точно так же, если начну жаловаться, им станет еще хуже, это невыносимо, когда нечем утешить. Все слова – ложь. Утешения звучат фальшиво. Мы врем друг другу, даже если просто улыбаемся, улыбка – ложь, потому что каждому хочется выть. Когда это кончится? Настасья Федоровна говорит, ты стала ангелом у Господа под крылышком. Ну попроси же Его, так ведь невозможно…»

В тишине чудился ответный шепот: «Не бойся, спи». Маша незаметно засыпала, остаток ночи спала крепко, без сновидений. Утром вскакивала, неслась к телефону, звонила на Мещанскую, слышала в трубке голос Васи, мамы, папы или Карла Рихардовича и только убедившись, что все целы, начинала день.

Как-то вечером, измотанная долгой репетицией, Маша прилегла на диване в гостиной и, проснувшись, увидела, как Илья в прихожей надевает плащ. Часы показывали четверть одиннадцатого. Он только вернулся со службы и вот опять уходил.

– Ты куда? – спросила она испуганно.

– Пойду прогуляюсь немного.

– Я с тобой!

– Нет. Ложись, ты устала, тебе нужно выспаться.

– Илья, пожалуйста, я не могу тут одна, я с ума сойду, пока буду ждать тебя.

Он надел шляпу, целую минуту молчал, хмурился, наконец, сказал:

– Ладно, одевайся.

По пустым переулкам довольно скоро они дошли до Никитского бульвара. По дороге Илья произнес всего одну фразу:

– Молчи, не задавай вопросов.

На бульваре еще издали, в ярком свете фонарей Маша узнала человека, который шел к ним навстречу. Это был Карл Рихардович. Он ничуть не удивился, увидев ее, поцеловал, сказал:

– Вот и хорошо, тебе тоже полезно подышать перед сном.

– Он не хотел меня брать, – пожаловалась Маша.

– И в общем, он прав, – доктор виновато улыбнулся, – наша болтовня тебе совсем неинтересна.

– Я буду молчать. Если не хотите, чтобы я слушала, можете говорить по-немецки.

– Не можем, – раздраженно отрезал Илья.

Маше стало неловко за собственную глупость. Прохожих было еще достаточно много, милиция на каждом шагу. Веселой весной счастливого тридцать седьмого город наводнился сумасшедшими, которые узнавали врагов издали, в темноте, по глазам, по запаху. На звуки иностранной речи ловцы шпионов могли слететься в любое время суток.

Илья держал Машу под руку, смотрел на доктора, говорил быстро и очень тихо:

– Охота на Жозефину отменяется. С Эльфом приказано восстановить связь.

– Поздравляю! – радостно прошептал доктор. – Как тебе это удалось?

– Очень просто. Я высказал предположение, что шпионка Жозефина и агент Эльф два разных человека.

– И все? Сразу согласились? Не потребовали никаких доказательств?

– Какие доказательства? Бог с вами, доктор, – Илья усмехнулся. – Инстанция верит лишь в то, во что желает верить. Я должен был подтвердить, что Жозефина действительно существует. Инстанцию весьма заинтересовала эта дамочка. Идею охоты он отмел сразу, Ежова обматерил. Похищение или убийство гражданки рейха, любовницы Канариса вызовет международный скандал. Ну а что касается Эльфа, я заранее подготовил очень вкусную сводку по всем ее сообщениям, включил самые лестные отзывы фюрера об Инстанции… Лучше бы я этого не делал.

Маша слушала, затаив дыхание. «Инстанцией» Илья называл Сталина. Она чувствовала, как напряглась его рука, и голос звучал жестко, неестественно спокойно.

– Почему? – спросил доктор.

– Отправили связного. Он в первый же вечер в Берлине попал в полицию. Напился, полез в драку. Агенту, который пришел встретить его, удалось уйти. Он сообщил о провале.

– Погоди, но почему ты думаешь, что из полиции этот деятель обязательно угодит в гестапо? Может, как-нибудь выкрутится?

– Вряд ли. Человек, способный напиться и подраться в первый вечер, не выкрутится. Скорее всего, он уже там. В воскресном приложении «Берлинер Тагеблатт» появится условное объявление, в кафе «Флориан» на встречу с Эльфом придет агент гестапо с опознавательными знаками и паролем.

– Надо срочно предупредить ее! – доктор так разволновался, что повысил голос, но тут же спохватился и продолжил шепотом: – Тот, второй, разве не может?

– Второй сразу удрал из Берлина и больше там не появится.

– Пусть они дадут шифрограмму в посольство…

Илья остановился, закурил, нервно помотал головой:

– В посольстве работают их агенты, шифрограммы перехватывают и читают.

– Должна быть агентура в пограничных странах…

– Да, кое-кто еще остался, – Илья выпустил клуб дыма и усмехнулся, – но это займет слишком много времени. К тому же придется дать ее координаты. Имя, адрес. К счастью, у Слуцкого хватило ума не снабдить этими подробностями провалившегося связника, в противном случае наш разговор вообще не имел бы смыла.

Они оба замолчали. Маша не смела проронить ни слова. Она поняла, что речь идет о советском агенте в Берлине, которому угрожает опасность. Агент – женщина. Илья и Карл Рихардович пытаются спасти. Неужели они могут – отсюда, из Москвы? Получается, что могут? Илья сказал: «В противном случае наш разговор не имел бы смысла».

Сама возможность кого-то спасти, пусть не здесь, а в Германии, ошеломила Машу. Впервые за последние пару лет отступил привычный тупой, покорный страх. Она отцепилась от Ильи, перебежала на сторону Карла Рихардовича и взяла его под руку. Не терпелось узнать побольше о женщине-агенте, которую они с Ильей спасают от гестапо. Доктор понял ее без слов и прошептал на ухо:

– Помнишь, я показывал тебе немецкий модный журнал? Девушка на обложке…

– Маня, ты обещала молчать, – строго заметил Илья.

– Она и молчит, это я говорю, – заступился доктор. – Стало быть, итальянский священник все-таки пригодится?

– Это последний слабенький шанс.

– Да, но что я ему скажу? Только имя…

– Не только, у меня есть ее новый адрес, которого пока не знает никто, даже Слуцкий. Сейчас Эльф в Париже, вернется в Берлин не раньше следующего понедельника. Она ушла из «Серебряного зеркала» в пресс-центр МИД.

– Илья, ты меня пугаешь, – прошептал доктор. – Откуда тебе все это известно?

– Из частной переписки заместителя военного атташе германского посольства в Москве господина Максимилиана фон Хорвака. Эльф теперь его невеста, он пишет ей письма почти каждый день, она отвечает пару раз в неделю. Она сняла маленькую квартирку в Шарлоттенбурге, он настаивает, чтобы она переселилась в его виллу в Шеберге еще до его приезда в Берлин. В мае он получит отпуск, похоже, тогда они и поженятся.

– Шарлоттенбург, Шеберг, – грустно пробормотал доктор. – Все-таки до сих пор скучаю по Берлину. – Он вздохнул, снял шляпу и протянул Илье.

– Ах да, совсем забыл, – Илья отдал ему свою, темно-зеленую, надел его, коричневую. – Надо же, как раз, а мне казалось, моя голова больше вашей.

– Просто я лысый.

– Кашне подходящего я не нашел, – Илья развел руками.

– А какое нужно? – спросила Маша.

– Коричневое, в зеленую клетку, – сказал Карл Рихардович.

– У мамы есть платок шелковый, бежевый, но клетка синяя, тоненькая…

Они не заметили, как дошли до Мещанской. Был второй час ночи.

– Давайте-ка вы переночуете тут, – предложил доктор.