Пакт

– Бенеш – президент Чехословакии. Судеты – часть чехословацкой территории. Там живет много немцев. Гитлер хочет получить Судеты. Между СССР и Чехословакией заключен договор. В случае нападения Бенеш рассчитывает на помощь Красной армии. Чтобы не рассчитывал и стал сговорчивее, аппаратом Гейдриха запускается дезинформация о заговоре в Красной армии.

Лицо связника осталось таким же вытянутым, глаза – такими же белыми. Стоило Габи замолчать, тут же прозвучал следующий ошеломительный вопрос:

– Почему дезинформация?

– Простите, у вас заложило уши? Или мозги заледенели? – спросила она с вежливой улыбкой. – Дезинформацию пускают не «почему», а «зачем». Тактическая цель – надавить на чехов, лишить их надежды на помощь СССР и получить Судеты без всяких военных усилий. Стратегическая – максимально ослабить Красную армию.

Габи показалось, что лицо связника слегка оттаяло, и она поспешила продолжить:

– Заодно Гейдрих собирает компромат на наших генералов, несогласных с военными планами Гитлера. Он затребовал у Канариса документы, касающиеся сотрудничества Красной армии с рейхсвером. Мне не удалось узнать, выдал ли Канарис ему бумаги, но это неважно. Любые документы можно подделать, да, в общем, они и не нужны. Слухи курсируют уже давно. Волна вранья будет нарастать, посыплются сообщения из разных источников, дипломатических, военных, эмигрантских. Тухачевский и другие будто бы готовят переворот, надеясь на поддержку немцев, но не Гитлера, а оппозиционных генералов, с которыми общались в конце двадцатых, в начале тридцатых. У Гейдриха большая агентурная сеть в среде бывших белых офицеров. Российский общевоинский союз, так, кажется, называется их организация в Париже. Один из ее руководителей, генерал Скоблин, платный агент гестапо, задействован в игре с дезинформацией о заговоре. Главное, вы не должны поддаваться на провокацию и помнить: тут ни слова правды.

Габи почти успокоилась, решила, что вечер ошеломительных вопросов окончен, но она ошиблась.

– Почему ни слова правды? – спросил мальчик и дрожащей рукой стал теребить край своего серого кашне.

– Потому что никакого заговора в Красной армии нет, – произнесла она медленно, по слогам. – Никто не собирается скидывать Сталина. Это вранье, понимаете?

– Вы бывали в СССР? – он оттянул кашне от шеи, как будто оно стало его душить.

– Никогда не бывала.

– В таком случае откуда вам известно, что нет никакого заговора?

– От Гейдриха, – Габи тяжело вздохнула и почувствовала, как с этим вздохом испаряются остатки ее ангельского терпения.

– Не понял, – упрямо буркнул связник.

– Как вы думаете, Гитлер хочет укрепить Красную армию или ослабить ее?

– Ослабить, – ответил мальчик не очень уверенно.

– Хорошо, молодец. Допустим, Гитлер узнал, что в Красной армии заговор. Что ему выгоднее – предупредить об этом Сталина или сохранить тайну, поддержать заговорщиков?

– Сохранить и поддержать, – растерянно прошептал связник.

– Умница. Теперь, пожалуйста, слушайте меня внимательно, я очень устала и замерзла. Канарис вербует агентуру среди украинских националистов, часто встречается с Коновальцем. Из неизвестного источника до фюрера дошли сведения, будто Рудольф Гесс тайно встречался со Львом Троцким и обсуждал с ним варианты отстранения Сталина от власти. После разговора с фюрером на эту тему у Гесса случилась истерика, хотя фюрер уверял его, что не верит грязным сплетням. На нескольких вечеринках эту историю рассказывали как анекдот. Всем смешно, кроме Гесса. Он заболел тяжелым нервным расстройством.

– Что смешного? Я не понял.

– О господи, – прошептала Габи. – Кто такой Гесс, вы знаете?

– Знаю. Рудольф Гесс – заместитель Гитлера по партии.

– Отлично. А кто такой Троцкий?

Ответа не последовало. Лицо связника опять окаменело, губы сжались, сигарета дымилась, рука сильно дрожала.

– Вы впервые слышите это имя? – спросила Габи, пытаясь заглянуть ему в глаза. – Пожалуйста, скажите что-нибудь, не пугайте меня, а то мне кажется, что вы псих.

– Что вы хотите услышать? – хрипло процедил он, бросил и растоптал сигарету.

– Хочу, чтобы вы ответили, известно ли вам, что Лев Троцкий еврей?

– Да, известно.

– А что у нас тут нацизм, знаете?

– Знаю.

– Рудольф Гесс – патологический антисемит. Для такого человека даже намек, что он встречался и разговаривал с евреем, тяжелейшее оскорбление.

– Да, но одно дело официальная идеология, и совсем другое – тайная политика.

– Браво. Кажется, вы проснулись. Первая осмысленная фраза за долгий морозный вечер. Я готова с вами согласиться, но Гесс не политик и никогда им не был. Он идеолог, фанатик. А Троцкий давно перестал быть политиком. Он изгнанник, никакого влияния внутри СССР он не имеет. Переговоры между этими двумя людьми абсолютно невозможны и бессмысленны.

– Почему вы считаете, что Троцкий не имеет влияния в СССР?

– Нет, вы не проснулись… – грустно пробормотала Габи. – Ну сами подумайте, если даже гестапо и абвер со всей их мощью не могут создать агентурную сеть внутри СССР, куда уж Троцкому!

– Что значит не могут? Вы хотите сказать, в СССР нет немецких шпионов?

Габи про себя досчитала до десяти, зажмурилась, помотала головой и очень ласково, словно перед ней больной ребенок, произнесла:

– Пожалуйста, будьте любезны, скажите, что самое важное в агентурной работе?

– Связь! – не задумываясь выпалил мальчик.

– Еще раз браво! А теперь скажите, как наладить связь в государстве, границы которого закрыты на замок, где за каждым иностранцем ведется усиленное наблюдение, граждане шарахаются от иностранцев, за любой контакт можно угодить в тюрьму? Как внедрить агента в общество с жесточайшей системой учета и проверки каждого гражданина? Как передать рацию из-за рубежа, если все, въезжающие на территорию СССР, включая дипломатов, обыскиваются? Выезжают из страны в заграничные командировки только единицы, после тщательной проверки. За последние четыре года было много попыток вербовки. Ни одна не удалась. Из агентов, заброшенных через Польшу и Литву, ни один на связь не вышел, все исчезали. Все! Я это знаю не из геббельсовской пропаганды, пропаганда как раз твердит, будто наша доблестная разведка успешно работает по всей территории СССР. Я знаю это из разговоров офицеров СС и абвера, я общаюсь с дипломатами, торгашами, профессиональными шпионами. Я слышала, как повторяют слова Канариса: «У нас нет никакого четкого представления о Советском Союзе и его военном потенциале, есть только разные степени незнания». Я никогда не бывала в Советском Союзе, а вы там живете. Ну скажите мне, что все это неправда!

Связник стоял, поникший, сутулый, ярко алели большие замерзшие уши. Он теребил угол своего серого кашне, скручивал в трубочку, раскручивал.

Мысленно Габи уже наполняла горячей водой ванну в своей маленькой уютной квартире на Кроненштрассе, три трамвайные остановки от Александрплац. Можно добавить в воду лавандовый экстракт. Она видела себя, согретую, разнеженную, в кресле у камина, в пушистом халате и в носках из кроличьей шерсти. Их связала для нее мама на прошлое Рождество. Голова обмотана чалмой из полотенца. На журнальном столе стакан глинтвейна, томик Чехова, русско-немецкий словарь. Она недавно начала потихоньку учить русский. Ей хотелось знать больше о стране, на которую она работала, которую считала единственным реальным противником нацизма. К тому же в России родился мнимый итальянец Джованни Касолли, Ося Кац, ее любовь. Он подарил ей томик рассказов Чехова. Она уже могла читать по-русски, очень медленно, со словарем.

– Ну что вы молчите? Давайте, назначайте мне свидание.

– Что? – он растерянно заморгал. – А, да, я понял. Остров Музеев, музей Древнего Египта, у стенда, где папирусы, «Книга мертвых», последнее воскресенье января, полдень.

Габи облегченно вздохнула. Музей Древнего Египта был главным местом свиданий с Бруно. Значит, все в порядке. Умный, надежный Бруно, наконец, появится и все объяснит.

– Пароль и опознавательные знаки те же, – продолжал связник.

– Повторите, будьте любезны.