Палач и Дрозд
Шрифт:
Кровь вскипает пуще вулкана. Сердце начинает колотиться. Меня накрывает лютой похотью. Изо всех сил пытаюсь поднять и переставить ногу, когда из дальнего угла доносится странный шум.
Как будто кто-то постанывает.
Я подхожу ближе.
Снова стон. Невнятный шепот.
Приложив ухо к стене, я слышу, как за ней тихо жужжит вибратор. А еще, гораздо ближе – как кто-то явно дрочит.
Я отскакиваю, вытаращив глаза. В этой части комнаты стена выдается под прямым углом, образуя нечто вроде выступа. Я подхожу ближе, неслышно переставляя ноги.
Пятка.
Замерев возле стены, прижимаю ухо к латунной раме портрета.
Слышу ритмичные шлепки и отчетливый мужской шепот:
– Вот так, детка… Да… Давай…
В глазах мутнеет от бешенства.
Отойдя на шаг, я оглядываюсь в поисках увесистого предмета, которым можно проломить стену, иначе придется делать это голыми руками. На глаза попадается прикроватная тумбочка. В душе при этом столько ярости, что будь у неодушевленных предметов разум, стоявшая на ней латунная лампа обделалась бы от страха.
Вырвав из розетки шнур, хватаю лампу и разворачиваюсь к стене, за которой прячется извращенец. Замахиваюсь – и в этот самый момент у портрета распахиваются глаза. В них мелькают настоящие человеческие зрачки, широкие от испуга.
– Мля!.. – раздается растерянный шепот.
На секунду оторопев, я шумно выдыхаю. Глаза исчезают, оставив после себя черные дыры.
– С-сука!
Я бросаюсь к картине и с размаху бью по ней лампой. Тонкий холст расползается, открывая проход в тесный закуток. Под ним ничего нет, и внутри пусто – только слышно, как неведомая мразь удирает со всех ног.
Из соседней комнаты раздается негодующий вопль.
– Роуэн Кейн, больной ты псих! Какого хрена вытворяешь?! Я тебя сейчас так ОТМУДОХАЮ…
– Эй, это не я!
Слоан, сыпля ругательствами, меня не слышит. Раздается дикий грохот. Должно быть, она швырнула чем-то в стену. Уж не вибратором ли? Стена заметно содрогается. Спотыкаясь, я выскакиваю в коридор, все еще держа лампу, бросаюсь к соседней комнате и колочу в дверь. Та распахивается после первого же удара.
Слоан в бешенстве.
– За тобой один псих подглядывал, и… – выпаливаю я.
– Знаю! – рычит она, толкая меня в грудь обеими руками. – И звать его Роуэн Кейн! Совсем границы потерял, больной придурок?
– Да нет же, говорю тебе…
– Ты что, подсматривал за мной?
– Нет! – возмущенно открещиваюсь я. Увы, она не верит ни единому слову. Ситуацию усугубляет тот факт, что Слоан одета в крошечные шортики и майку с бретельками. Наверняка она слышит, как у меня в голове бьет набатом: «соски торчат».
– То есть я тебя услышал, тут же отошел от стены и…
– Роуэн!
– И тут началось самое интересное! – Я хватаю ее за руку и тащу за собой. Слоан извивается и возмущенно пищит, но я не отпускаю. – Ты права, за тобой следили. Этот тип сбежал, и я не успел заметить, кто он. Не говоря уж о том, чтобы прибить его на месте.
Мы останавливаемся возле испорченной картины с зияющей посередине дырой, и я отпускаю Слоан, чтобы та могла заглянуть в тайный закуток. Она наклоняется и видит в дальнем углу
проход в тесный коридор.– Вот с-сука, – шепчет она.
– Я же говорил!
Слоан поворачивается, скрестив на груди руки. Я ожидаю увидеть скептическую гримасу или перекошенное в ярости лицо, но никак не убийственную ухмылку и довольно блестящие в полумраке глаза.
– Я так и знала!
Развернувшись на пятках, она выходит из номера.
– Что?.. Погоди, ты куда?
Я бегу вслед за ней. Слоан накидывает на себя клетчатую рубашку, не тратя время на пуговицы, надевает кроссовки, поднимает с пола ножны с охотничьим ножом и, обогнув меня, выходит в коридор, где сворачивает в сторону лестницы. Бросив наконец лампу, я бегу вслед за девушкой, которая торопливо спускается на первый этаж.
– Ты что делаешь?
– Сиськи растрясаю. Сам как думаешь?
– Э-э… Чего?
– Иду за этой сукой, вот чего!
– За кем именно?
– За Фрэнсисом, – цедит она сквозь зубы. – За Фрэнсисом Россом.
Все детали разом встают на места, сложившись в общую картину. Машина в реке. Нью-йоркские номера… Если туристам случалось заплутать в здешней глуши, они селились в гостинице, а хозяин за ними подсматривал. Некоторых убивал.
Он подглядывал за Слоан. Возможно, планировал ее убить.
От ярости мир вокруг становится красным.
Мы выбегаем на темную улицу.
Мысль о том, что этот ублюдок мог тронуть ее, сменяется новым озарением. Я как вкопанный замираю посреди парковки, а Слоан несется дальше по мощеной дорожке, огибающей отель и ведущей к домику администратора.
– Этот прилизанный типчик в розовом галстуке – убийца? И ты ходила с ним на свидание?!
Слоан фыркает, не сбавляя скорости.
– Ага.
– Слоан…
– У нас соревнование, Палач, – огрызается она.
Добежав до угла отеля и даже не оглянувшись, Слоан показывает мне средний палец и бросает на прощание два слова:
– Ты проиграл!
Разразившись дьявольским хохотом, она скрывается за углом, и эхо торопливых шагов тонет в тени.
– Черта с два! – шиплю я и бросаюсь вслед за ней в темную ночь.
Эпоха кубизма
Роуэн
Слоан, почти скрывшись в темноте, бежит по склону холма к старому дому, крыша которого крутыми пиками устремляется к луне. Из окон льются клинья желтого света; они падают на сад и вьющуюся в нем тропинку, оттого я прекрасно вижу свою добычу.
Оскалившись, я прибавляю шаг, со всей силы налетаю на девушку и сбиваю ее с ног, будто в регби. В прыжке переворачиваюсь и всю тяжесть нашего падения принимаю на себя. Тут же рывком перекатываюсь и придавливаю Слоан к земле. Трава и гравий колют мне предплечья.
Она тяжело дышит, забивая ноздри ароматами имбиря и ванили. Сдувает волосы с глаз и смотрит на меня, потом начинает вырываться.
– Пусти, придурок. Он мой!
– Не дождешься, персик.
– Назовешь меня так еще раз – и клянусь богом, я тебя на ремни порежу!