Палач, сын палача

– Людишки, они завсегда в чем-нибудь да виноваты, ни в этом, так в другом. Ну, ни в колдовстве, так в блуде с соседом. Ни в полетах на шабаш, так в воровстве. Какая разница кого и за что? Господь справедлив и сам разберется, кто у него по какому делу пойдет. К тому же, раньше умерший человек не успевает сделать кучу пакостей, которые, быть может, дьявол уже приготовил для него! А значит, на том свете ему уже меньше отвечать. Что же касается невиновного, то тут и вовсе замечательно все выходит. Потому как, коли палач казнит невиновную, господь непременно ее сразу же в рай и определит. Следовательно, палач он кто? – Он молодец! И потом, если ты думаешь, что на нашем ремесле можно кучу золота загрести и дворец до неба выстроить, то это не так. Мы, палачи, получаем сущую ерунду по сравнению с тем, что идет нашим господам и в городскую казну, следовательно, мы уничтожаем злых и вредных людишек и, одновременно с тем, приносим ощутимый доход в казну.

– Вот, погляди, например, у меня даже один документик сохранился, – Гер Баур порылся в кармане подбитой мехом телогрейки и вытащил оттуда сложенный вчетверо листок, – ты читать-то умеешь?

Клаус утвердительно кивнул головой.

– Погляди вот расценочный лист на казнь знаменитого разбойника и колдуна фон Бера, которую столь блистательно провел твой отец. Погляди, господин Петер Миллер, как непосредственный исполнитель воли суда, то есть палач, получил от города 10 рейхсталеров 5 альбусов. Говоря откровенно – не жирно, но и совсем не плохо. Сколько у него перебывало этих фон Беров... Другое дело, что здесь же мы видим, перед казнью был устроен торжественный банкет в честь поимки и предстоящей казни разбойника, на который ушло 30 рейхсталеров и 30 альбусов! – он отодвинулся от Клауса, наблюдая за его реакцией. – Каково?! Это же втрое больше по сравнению с тем, что получил твой отец, который, в сущности, и проделал все дело, за исключением самой поимки негодяя!

Скажу для сравнения, что за содержание фон Бера в течение, кажется, полутора месяца под стражей и в уплату самой стражи со всеми тюремщиками, конвойными и сторожами ушло всего-то 33 рейхсталера 25 альбусов.

Ты понимаешь, о чем я? Даже если палач и вытягивает клещами ложное признание, тем самым зарабатывая себе медный грошик, его нельзя за это винить. Потому что эти деньги необходимы ему для поддержания собственной жизни, а также жизни жены и возлюбленных чад, которые должны быть накормлены и одеты, которые должны каждый день получать приятные эмоции. В то время как отец семейства обязан ежедневно нырять в само адово пекло за парой-тройкой вшивых рейхсталеров!

Лицо Гера Баура при этом раскраснелось, на лбу выступил пот.

– Я говорю это к тому, милый Клаус, что комиссары, палачи и тюремщики недовольны тем, что делает твой отец. Он слишком уж совестливый, слишком добрый и благородный палач. Рядом с ним мы не можем зарабатывать столько, сколько нам дает господь. Поэтому я не удивлюсь, если в один из дней, если ты, конечно, не попросишь его принять должность комиссара и уехать от нас, ему на голову может свалиться его же топорище, которое вдруг окажется плохо приделанным к основанию, или он вдруг споткнется спьяну и упадет в горящий камин. Всякое бывает. Но не давать нам зарабатывать то, что дал нам всемогущий гос…

– Или дьявол! – В дверях, бледный и взволнованный стоял Петер Миллер. Клаус тот час же бросился к отцу, плача и умоляя простить его за невольную измену.

– Еще раз попытаешься соблазнять или запугивать моего сына, пожалеешь, что родился на свет. – коротко посулил Петер. – Правда, я тебя убивать, скорее всего, не стану, а просто сообщу куда следует о том, как ты мухлюешь с иглами, и тебя погонят взашей, отправив все твое имущество в казну. Но, ежели только я сообщу кому-нибудь свыше или проболтаюсь на исповеди о том, что ты соорудил с распятьем… – он сокрушенно покачал головой. – Тебя ждет, по меньшей мере, четвертование!

С этими словами отец забрал сына и вместе они вышли из душной тюрьмы.

Глава 10 Палач палачу рознь

Опыт, практика и многообразные занятия дают судьям столько знаний, что они могут вернее решать, что дозволено, а что нет.

Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер «Молот ведьм»

Они молча прошли через тюремный дворик и вернулись домой. Клаус чувствовал себя виноватым, Петер думал о своем.

Отец первый поднялся на крыльцо, вытирая о коврик ноги, Клаус замешкался, в последний момент приметив фигуру молодого человека, подпирающего спиной стену дома и качнувшегося на встречу мальчику так, словно хотел что-то ему сказать.

Им оказался сын священника из церкви Девы Марии, что за мостом, недавно окончивший университет с дипломом бакалавра медицины, Густав Офелер. Не смотря на разницу в возрасте, Густаву было двадцать лет, он всегда был добр к младшим ребятам, и несколько раз даже выручал Клауса мелкой монеткой для игры в шарики.

Косясь на отца, Клаус поздоровался с Густавом, показывая глазами, что сейчас ему не до него. Вслед за отцом мальчик вошел в дом, продолжая думать о Густаве, явно не случайно забредшего в их район и теперь оставленного на улице, точно он и не человек, а какой-нибудь приблудный щенок.

Он хотел было уже сказать отцу об Офелере. Но едва он открыл рот, как Петер быстро присел перед сыном на корточки, держа его руки в своих и заглядывая в глаза.

– Тебе что сильно нравится Филипп Баур? – горячо зашептал он. – Он же не друг тебе, неужели не понятно?!

– Не нравится… – глаза Клауса увлажнились слезами. – Мне просто было очень скучно, а Гер Баур так занятно рассказывает. С ним так интересно, и потом мы говорили о моей будущей профессии, о нашей профессии. Ты же сам не раз говорил, что я должен учиться, вот я и…

– Учиться гробить свою душу? Ради всего святого, Клаус! Если хочешь погубить свою бессмертную душу, сделай это с наименьшим вредом для окружающих! Ведь Филипп Баур посылает на смерть невинных, кровь которых когда-нибудь падет на его грешную голову!

– Но… разве палач не должен убивать людей? – Клаус старался не смотреть в пронзительные глаза отца и не дышать в его сторону, понимая, что с такого расстояния, он без труда учует запах вина.

– Палач исполняет приговор. Это так. Палач помогает в дознании: при помощи простого шила я могу доказать, что женщина ведьма или что она не имеет отношения к колдовству. Но я делаю это честно. Нашел ведьмин знак – говорю об этом судье. Не нашел, проверил еще раз. Нет – значит, нет. И мне плевать, что об этой женщине ходит дурная слава. Что ее не любят соседи или на нее поступил донос.

Когда у пивовара киснет пиво, он желает выместить зло на ком-либо. Обвинить кого-то другого, но только не себя, за то, что допустил ошибку во время закладки сусла. Вот он сидит в своем погребке, чешет бороду и припоминает события минувшего дня. А потом является в суд с жалобой, мол, именно в этот день мимо его дома прошла баба с черным котом, которая к тому же остановилась и попросила его хозяйку вынести ей чашку воды. Когда женщина ушла, он открыл бочку, пиво в которой оказалось кислее уксуса. Кто же эта женщина – если не ведьма?!