Палач в белом

Это решение далось ему без особого труда – слишком большое унижение пришлось ему вытерпеть. Жаль было только потраченных денег – если все посчитать, сумма выходила вполне приличная – эта неопрятная невоспитанная дылда не стоила ее.

Но нет худа без добра – урок Роман Ильич получил хороший и не собирался повторять ошибок. Теперь он будет только приумножать, а не транжирить. Когда у него будет много денег и превосходная квартира, он сумеет найти себе женщину, которая скрасит его одиночество. Роман Ильич даже попытался мысленно нарисовать портрет этой женщины, но в голову настойчиво лезли загорелые ляжки Ларисы, перечеркнутые полоской трусов, да неприступное лицо великолепной Ирины Владимировны. Найти что-то среднее между двумя этими крайностями Роману Ильичу никак не удавалось.

Ему очень хотелось отдохнуть, но в дом он вошел с неясным ощущением тревоги. Многочисленные приятели и приятельницы Ларисы стали в последние дни возникать из небытия один за другим – видимо, они возвращались из отпусков, – и в квартире почти постоянно царил кавардак и гремела музыка. Роман Ильич опасался, что и сейчас застанет в жилище целую спортивную команду и никакого отдыха не получится.

Он остановился перед дверью, достал из кармана ключи и прислушался. Ни звуков музыки, ни зычных голосов пока не было слышно, и это несколько обнадежило Романа Ильича. Он быстро отпер замок и неслышно проскользнул в прихожую. В нос ему ударил запах подгоревшей яичницы и винного перегара – несомненно, в его отсутствие у Ларисы опять был прием. Но в квартире по-прежнему царила тишина.

Роман Ильич зажег свет и обследовал прихожую на предмет посторонней обуви. У него отлегло от сердца. Вероятно, гости уже благополучно разошлись, и ему никто не помешает. Вздохнув с облегчением, Роман Ильич выделил из связки ключ от своей комнаты и подошел к двери. То, что он увидел, заставило его похолодеть. Дверь была открыта!

Зачем-то оглянувшись, Роман Ильич осторожно заглянул в комнату. В воздухе явно витал чужой терпкий запах. Здесь кто-то был! Он осмотрел дверь – около замка на дереве остались следы от какого-то инструмента. Дверь взломали вульгарным способом – не заботясь о том, чтобы это было незаметно.

Ошеломленный подобной наглостью, Роман Ильич сделал несколько шагов вперед, настороженно обшаривая взглядом все углы. Ему сразу бросилось в глаза, что вещи в комнате расставлены не в обычном порядке, некоторые ящики не задвинуты до конца, створки дверей шкафа не прикрыты. На подоконнике лежала маленькая горка табачного пепла. Непрошеные гости рылись повсюду.

Рука Четыкина невольно потянулась к груди, словно он пытался удержать забившееся, затрепыхавшееся сердце. На лбу у него выступили капли пота, и все поплыло перед глазами.

– Нет! – громко прошептал он. – Нет! Этого не может быть! Ни за что!

Однако когда он подскочил к книжной полке и увидел разбросанные, распотрошенные томики, лицо его залила смертельная бледность, а ноги подкосились. Он ухватился за боковую стенку стеллажа и несколько секунд пытался отдышаться и найти в себе силы встретить последний удар. Наконец ему удалось немного унять дрожь, и, сжав зубы, он принялся рыться в книгах.

Постепенно движения его становились все нетерпеливее и лихорадочнее – он отшвыривал в сторону одну книгу за другой, пока за его спиной их не выросла целая гора. Наконец, где-то в самом низу, под стопкой давно ненужных трудов марксизма-ленинизма – там, где этой книги никак быть не могло, – он обнаружил учебник по терапии и раскрыл его с какой-то даже ненавистью.

Тайник был пуст, выпотрошен! Роману Ильичу показалось, что он сходит с ума. Уронив книжку на пол, он вцепился в волосы и, беззвучно застонав, пополз на коленях, сам не понимая куда.

Наконец он очнулся и обвел комнату помутившимся взором.

– Гадина! – сказал он с чувством. – Вот гадина!

Потом поднялся с колен – затекшие суставы хрустнули, словно внутри их что-то сломалось – и несколько раз бесцельно прошелся по комнате. В груди его поднималась неуправляемая, животная ненависть – она подкатывала к самому горлу и мешала дышать. Тело опять охватила дрожь, но это уже была дрожь нетерпения.

Роман Ильич нагнулся и поднял с пола учебник терапии. Зажав его в кулаке, он решительно вышел из комнаты. В этот миг он был страшен – глаза налиты кровью, рот перекошен, лицо покрыто красными пятнами.

Беспорядок на кухне, оставшийся после пировавших спортсменов, привел его в состояние исступления. Они загадили даже его столик – залили пивом и засыпали рыбьей шелухой. Роман Ильич ненавидел пиво.

Дрожа от возбуждения, он бросился к столу. Под ногами что-то хрустело – кажется, гости рассыпали сахарный песок. Роман Ильич выдернул ящик, где лежала кухонная утварь. На глаза ему попался длинный узкий нож с черной пластмассовой рукояткой. Не раздумывая, Роман Ильич схватил этот нож и, выставив перед собой сияющее стальное лезвие, ворвался в комнату соседки.

У него не было никаких определенных мыслей – он только знал, что без своих денег не вернется. Если понадобится применить силу – он ее применит.

В комнате Ларисы было сумрачно из-за задернутых штор и особенно сильно пахло перегаром. Повсюду стояли пустые бутылки – видимо, компания тут побывала не маленькая. Сама хозяйка лежала ничком на тахте, разметав в стороны тяжелые гладкие руки. Уткнувшись лицом в подушку, она спала мертвым сном. Сегодня она была одета в синие джинсы и зеленую рубашку навыпуск.

Роман Ильич несколько секунд тупо разглядывал девушку и никак не мог сообразить, что нужно делать. Он не ожидал застать Ларису спящей. Наконец в голове его немного прояснилось, и он сообразил, что сном хозяйки можно воспользоваться. Отложив в сторону нож и книгу, он принялся методично обшаривать комнату, надеясь отыскать украденные деньги.

Он обшарил все углы, все ящички и чемоданы – долларов не было. Появившаяся было надежда уступила место жестокому разочарованию. Роман Ильич снова сделался злым и раздраженным. С ненавистью посмотрев на мирно спящую Ларису, он снова зажал в кулаке нож, взял книгу и подошел к тахте. Несколько секунд он разглядывал крупное бесчувственное тело, разогревая в себе злобу, а потом что есть силы пнул девушку в бок носком ботинка.

Она вскрикнула, подскочила и села на постели, глядя на Четыкина ошалелыми глазами. Она как будто даже не удивилась и только выкрикнула осипшим со сна голосом:

– Ты что, окончательно оборзел, идиот?! – И схватилась за ушибленный бок.

Лицо у нее было отекшее, со следами шва от подушки – наверное, она уже давно спала в этой неудобной позе. Голос ее звучал почти трезво, и только глаза все еще немного косили, подтверждая, что доза была принята немалая.

Роман Ильич подступил ближе и, грозя сверкающим острием, выкрикнул:

– Где деньги, стерва?!

Лариса посмотрела на него исподлобья, поднесла палец к виску и покрутила им.

– Какие деньги, дурак? – нагло сказала она.

Роман Ильич швырнул ей в лицо учебник терапии и завизжал:

– Которые были здесь! Которые ты у меня украла! Которые ты мне сейчас вернешь!

Лариса, не глядя, нашла на ощупь книжку и швырнула ее обратно.

– Забери ее себе! – презрительно крикнула она. – В сортир вместо подтирки! Сморчок!

Роману Ильичу захотелось немедленно сделать ей больно, так больно, чтобы она расплакалась – горько и безутешно. Он ничего не мог с собой поделать – рука сама мотнулась вперед, и кончик ножа чиркнул по лицу девушки, задел открытую смуглую шею.