Паладины госпожи Франки
Шрифт:
Канидей запустила пятерню в кошель, который ей протягивал шорник, и вытащила горсть серебра.
— На тебе, глашатай, за легкую руку, смелый почин и удачную торговлю. Поесть купишь ребятишкам и этой… большой дитяти, — кивнула на Франку. — Опамятоваться ей! И да будет с нею успех во всем, что ни задумает!
Поцеловала всех четверых и величественно удалилась.
— А теперь ходим отсюда, пока на нас не обрушилось негодование местных торговцев живым товаром, — скомандовала Франка.
Пока продирались сквозь толпище, наспех купили сухарей, баранины, растертой в порошок и смешанной с мукою и
— Ну, котелок еще куда ни шло. Нашей посудины и на тех, кто остался, не хватит — все едоки хоть куда. А свечи? Вы сколько за них отдали, Франка?
— Две серебряные монетки, отче. Разве много? Так посудина была в придачу. Представляете зато, как красиво: ночью ужин при свечах. Свеча на ветру, под широким небом — поэма!
Яхья покрутил пальцем у виска: жест, понятный всем верам и сословиям.
«Обе они с причудами, — подумал Леонар. — Шахских женщин пристроил, а с этими двумя еще намучаюсь, однако».
Так они шли и шли: впереди — Яхья с его саблей, кошелем за пазухой и горделивой осанкой, далее Франка с Ноэминью в лохмотьях исламского образца и в качестве замыкающего — Леонар, потихоньку взявший на себя роль охранника и няньки.
Мало-помалу они свернули с широкой людной тропы на узкую и более нехоженую. Здесь как будто началась другая страна: кусты были зеленей и пышнее, земля подернута мохом. Со скалы ниспадал крошечный говорливый водопад и расплескивался внизу в круглое озерцо чистейшей влаги, которая медленно сочилась в сырое ущелье с холодной глинистой землей и торчащими из нее корявыми дубками.
— Тихо здесь. Как в мирное время, да, Франка? — сказал Яхья, когда они уже расположились здесь на привал.
— Угу. Бывают же такие места: священные рощи и источники Киприды или Артемис, — мечтательно продолжал Лео. Франка ответила им не сразу. Она пыталась одновременно стирать юбку в естественной каменной чаше, засучивать внизу шальвары и набирать воду в манерку.
— Здесь можно отдохнуть, когда сойдешь с пути, — внезапно и каким-то заученным тоном начала она, — и ищейки всех земных армий не посмеют идти по твоему следу, боясь воплощенных духов этих мест. Равновесность царит…
— Что с вами, моя милая?
— Пустяки, отец Леонар. Последствия конфузии башенным зубцом.
Он вгляделся.
— Вы чем-то обеспокоены. Неужели и взаправду верите в привидения?
Но в этот миг на котелке яростно запрыгала крышка.
— Детки! Где чай, где пеммикан этот гнусный? Что же заранее не накрошили, ироды! Давай всё сюда, в воду!
Все спешно набросились на готовку.
«И что ни говори, не по душе мне тут. Не та аура в воздухе, что ли: языческая больно, — сказал себе отец Леонар. — Боюсь я того глубинного, что проскальзывает в речах Франки, когда… когда она опоминается.»
Кое-как заварили в котле хлёбово из чая и мяса. Ноэминь отломила четыре тонких веточки, расщепила на конце, вырезала из упавшего стволика кусок тонкой коры, свернула кулечки и вставила в расщепы. Вышло четыре ложки, не
слишком на себя похожих, но годных в дело. Яхья, ворочая своим черпачком в общей посуде, шутил:— И что бы Ноэми найти порядочные ложки там, где и котелок? Эти шероховаты.
— Благодари Аллаха за то, что имеешь, — отчеканила Франка, — и учти: если язык занозишь, то лишь потому, что он возводит напраслину.
Когда девочка уснула рядом со священником, Франка поманила к себе Яхью (стоял в карауле до полуночи), положила руку ему на плечо.
— Тебе как, потребно в точности обсказать, что меж ними двумя произошло? Ноэминь, пожалуй, и не тронула еще тот засов на двери Леонара, как сторожа ее схватили и стали… измываться над ней. Тогда Леонар вышиб дверь, видел же, какой он здоровенный, — и прикончил обоих негодяев на ее глазах: я так понимаю, не без помощи того самого резца, который она держит при себе. Вот она на своего избавителя и молится, и обихаживает, как умеет. Давай-ка ее не тревожить, пусть успокоится хоть немного.
Утром Ноэмини хватились.
— Ведь место еще угретое! Куда ее понесло? — сокрушался священник.
Втроем обшарили все кусты и горные склоны.
— Вот она куда ушла, — Франка показала на зев в горе, поросший долгим зеленовато-бурым волосом. — То ли прячется, то ли с собой кончать надумала после вчерашнего.
— Я пошел искать, — решительно произнес Яхья. Оттолкнул ее и нырнул внутрь. — Я сейчас, она недалеко, вовсю слышно, как ревет! — крикнул он глухо.
Взрослые переглянулись.
— Он же с ней разминется, олух царя небесного: там от стен эхо отдается. А ну, пошли следом, падре!
Внизу, куда они спрыгнули одновременно, было сухо, снаружи сочился умеренный свет. Это было нечто вроде русла подземного ручья, но и человек впоследствии приложил к нему свои руки, добывая породу и проделывая штольни по сторонам.
— Надеюсь, далеко они не убежали. Ну, вы налево, я направо!
— Я поймал свою, — немного спустя крикнул Леонар еле слышно. — Сидела и слезу точила, ничего опасного.
— А я — своего дурня, — отозвалась Франка. — Он как раз соображал, как повернуть назад. Соединяемся!
Подтащили ребятишек друг к другу, огляделись.
— По-моему, тут раньше светлее было. Мы не заблудились, Франка?
— Не успели бы. У меня в кармане был уголек дорогу размечать, так я всего черточек десять и провела. Да нет, в точности к началу вернулись, только…
— Будто нас накрыли крышкой. Дневного света всего-ничего, а ведь раньше мы в нем ходили. Вы не придвинетесь поближе на всякий случай?
— Вот теперь вы не удивляетесь, зачем мне понадобились свечки, — раздумчиво заметила Франка. — Когда покупаешь их два десятка — вполне может случиться, что пяток завалится тебе за пазуху, и еще вместе с трутом и кресалом.
Высекла огонь и поднесла к свече. Дрожащий язычок осветил угловатую каменную глыбу, которая с завидной точностью перекрыла выход.
— Сорвалась сверху. Или…
Он поспешно стиснул ее плечо, предупреждая.
— Да. Ну что же, вместе друзьям и беда не беда. Если нельзя назад — пойдем вперед. Такие горные выработки прокладываются обычно неглубоко под землей, значит, могут быть щели, или запасные ходы, или там, скажем, обвал склон разрушил. Поищем!