Память (Братья)

Беркутов вошел в комнату, неся поднос с чайником и двумя бокалами. Сахарницу и вазочку с конфетами он достал из буфета. Дубенко осмотрелся. Что – то такое он и предполагал увидеть. Мебель шестидесятых, телевизор «Каскад» на тумбочке и фикус в горшке. Мило.

– Судя по тому, что вы знаете мое имя, вы знаете и кто я.

– Да, знаю. И должность и звание. Зачем вы пришли? – Егор решил, что время, отпущенное на реверансы, закончилось. Он этого человека не звал. И видеть его у себя не хотел.

– Я еще и ваш брат, Егор. Старший. Хотя наш отец отказался от нас обоих.

– Мои настоящие родители дали мне в этой жизни все, о чем может мечтать ребенок. Меня совсем не интересует мой биологический папаша.

– Мне повезло меньше, я вырос в детском доме. Мама умерла, когда мне было шесть, отчим – чуть позже.

– Зачем вам понадобилось разыскивать отца? Что вдруг?

– Очень долго рассказывать. Скажу только, что хотел его наказать. Найти и наказать.

– Удалось?

– Да. Я его нашел. В богадельне. Выжившего из ума и немощного. Полутруп. Вы бы стали такому мстить?

– Начнем с того, что я бы никогда и никому не стал мстить. За что? За то, что бросил мою мать одну? Она поступила не лучше – оставила меня в роддоме. Зачем искать тех, кто не имеет к моей жизни никакого отношения? Я жил у родных людей. Мама, отец и сестра – вот моя семья. А кто меня сделал и на свет божий доставил, мне не интересно. Я ответил на ваш вопрос?

– Да.

– Ответьте и вы на мой. Вы зачем пришли ко мне? Знакомства ради? Никаких родственных чувств вы ко мне, естественно, не испытываете.

– Вот тут ты ошибаешься, Егор. Ты просто меня выслушай, хорошо?

Дубенко говорил спокойно, но иногда его голос прерывался. Он рассказывал о себе подробно, даже слишком. Егор думал, что вскоре ему надоест слушать Дубенко, и он наберется наглости и прервет его. Но неожиданно увлекся. Дубенко не пересказывал свои биографические данные. Он словно раскрывался перед ним. Егор каким – то шестым чувством понял, что нужно дать высказаться этому, для него все еще чужому, человеку. Он его не перебивал. Не задавал вопросов, не переспрашивал. Просто слушал, даже не пытаясь осмысливать и делать выводы. То, что он сам знал о Дубенко, никак не подходило этому человеку. Скорее не так. Подходило, один в один, но только до! Это «до», как сказал Иван, было до появления в его жизни Егора. Беркутов опешил, когда Дубенко дрогнувшим голосом назвал его «брат». Он вдруг понял, что тот не врет, не рисуется, не пытается себя обелить перед ним. Он действительно считает его, Егора, родным. И хочет только одного – чтобы Егор его понял. Ему это важно. Только этого ему, в его сегодняшней, вполне счастливой жизни, не хватает. Беркутов слушал про Антонину и поразился совпадению: они почти одновременно встретили своих женщин. И оба не сразу поняли, что это судьба. Они оба были в Чечне, оба были ранены. Когда Иван рассказывал о том, как он неподвижно лежал в госпитале, Беркутову на минуту стало нехорошо. Он испугался. За него. Иван, заметив замешательство Егора, тут же начал с юмором рассказывать, как спорили над его кроватью по поводу операции профессор и Антонина. «Я решил все сам и вот – видишь, здоров! Женщин нужно слушать в пол – уха», – сказал он. И Егор был с ним согласен. Он стал отвечать на вопросы Ивана. Ему уже тоже хотелось, чтобы тот про него знал все. А Иван все спрашивал и спрашивал. О детстве, о службе и женитьбе. Они говорили о бывшей жене Егора, и у Ивана сжимались кулаки и скрипели зубы. Узнав, как она погибла, он удовлетворенно кивнул. Так, мол, и надо ей. И Романову, дураку старому, распустил девку! Теперь будет один доживать. «Хотя, жалко ее, да, Егор?» – спросил он. И Егор молча кивнул. Они уже пили не чай. На столике стояла ополовиненная бутылка водки. Оказывается, Иван принес ее с собой, но побоялся выставлять сразу. Вторая бутылка нашлась в холодильнике. Наварив большую кастрюлю пельменей, они почти не прикоснулись к ним, поднимая тост за тостом. Егору все время казалось, что он забыл спросить у Ивана что – то очень важное.

– Егор, давай все же съездим к отцу, а? Просто посмотришь на него.

– Зачем, Вань?

– Я тоже думал «зачем», когда ехал. А как увидел, понял: есть что – то такое, что означает – одна кровь. У нас с ним одна кровь, Егор. И мы ему, а не кому – то другому, обязаны жизнью. Поедем, да? Егор молча кивнул головой.

Глава 74

Лялька толкнула калитку и остановилась. «Господи, какая красота! Как же можно не верить в Создателя, когда видишь вокруг такое совершенство! Никакие человеческие руки, никакой человеческий мозг не мог бы так гармонично соединить в единое целое природу, животных и человека. А мы старательно все это разрушаем. Деревья под корень, животных – в клетки, а человек сам себя изничтожит! Мудрый небесный отец наказывает нас с терпеливостью родителя, тут же дает шанс одуматься, исправиться, а мы глухи и слепы. Снова и снова – ураганы, землетрясения, наводнения, а мы грабим то, что Он нам дал для радости, убиваем себе подобных, часто оправдываясь Его же именем. «Аллах Акбар!» – и в упор расстреляны представители дипкорпуса: они – «неверные». «С нами Бог!» – и снаряды падают на арабских стариков, женщин и детей. Во имя чего? Если бы мои дети так ненавидели друг друга, я бы не смогла жить. Кощунственно звучит, но мне жаль нашего небесного Отца», – Лялька аккуратно прикрыла калитку. Она приехала на дачу в Лесинки первой, отправив мужа на машине в деревенскую пекарню за хлебом. Сама же пешком прошлась по лесной просеке вдоль дороги. Пока еще было прохладно, но к середине дня обещали двадцать пять градусов тепла.

Лялька зябко поежилась. «Похоже, моя сестрица еще не приехала», – подумала она, глядя на висячий замок на двери дома. Лялька села на влажную от росы лавку и закрыла глаза. «Как же так получилось, что я запуталась? Хотела, чтобы все стало на свои места, а получилось наоборот. Я теперь – вершина пресловутого любовного треугольника. А треугольник – фигура неустойчивая! Уедет Березин, останется Сашка. А не уедет Березин – придется выбирать. На двух стульях я не усижу. Собственно, выбор я сделала. Но Березин с ним не согласен. Я – то знаю, что моя судьба – не он. Но как убедить его в это поверить?» – шум мотора прервал ее невеселые мысли. Подъехали сразу две машины.

– Ух, ты! Она уже здесь! Где мужа посеяла? – Галина быстро чмокнула Ляльку в щеку.

– За хлебом уехал.

– Молодец, кто б еще догадался? Егор, неси пакеты к столу под дерево. Там прохладно.

Беркутов, помахав рукой Ляльке, уже доставал еду из багажника.

– Хорошо выглядит, свеженький такой, – не удержалась от язвительного тона Лялька.

– Что, он – поросенок перед забоем? – обиделась за него Галина.

– Дурочка, я ж любя. Не обижайся! Давай – ка посчитаем, сколько народу соберется?

– Чего считать – то? Как и два года назад на последнем сборище. Только минус наша с тобой биологическая матушка и дядюшка Ренке. Зато плюс Беркутов и «сюрприз» Макса Эйтеля. Да! Совсем забыла. И его жена. Кстати, он так и не раскололся, кого везет к нам в качестве сюрприза?

– Не – а. Упомянул вскользь про четыре билета на самолет. Все.

– Хорошо. Он, Эльза, Никита, а четвертый?

– Неизвестно.

Лялька и Галина зашли в дом. Лялька обвела глазами кухню.

– Так и крахмалишь скатерти, как тетя Валя?

– И отбеливаю. А в сундуке с простынями лежат еще мешочки с засушенной ею душицей. Самовар начищает Никита. А иногда он надевает куртку Юрки и со спины…

– Ну, хватит, Галочка, – Лялька подошла к сестре и обняла ее за плечи, – Мне самой не хватает тети Вали. Мы с тобой сиротами остались при живой– то матери. Кстати, звонила на днях. Ни одного вопроса про детей, внуков. Хотя бы дежурного: как дела? Галь, смотри, Беркутов уже тебя потерял, озирается по сторонам.

Лялька высунулась в окно и помахала рукой.

– Иди сюда, Егор. Поможешь с посудой, – она вышла на веранду.

Ее муж, держа в руках пакеты с хлебом, шел ей навстречу.

– Саш, положи булки в корзину. Позже порежем. Давай кастрюли с мясом сюда, в холодок, – она показала рукой на широкую лавку.

Соколов послушно отнес будущий шашлык под дерево.

– Я на повороте обогнал микроавтобус. Похоже, в нем едут все остальные.

– Кого ты имеешь в виду? Наши с тобой детки приехали уже. Думаешь, там Макс с компанией?

– Смотри сама, – Сашка показал на ГАЗель.

Первым со ступеньки спрыгнул Леон.

– Здоров будешь, родственник! Что ж ты один? Обещал с девушкой, – не удержался от язвительного тона Соколов, но тут же осекся: Леон помогал выйти из автобуса молодой женщине в пышной юбке. Длинные темные волосы ее свободно падали на плечи, чуть прикрытые завязанным по-цыгански ярким платком.

– Знакомьтесь – Ляна.

– Здравствуйте, – поздоровалась женщина, открыто улыбаясь Соколову.

– Хороша! – шепнул тот Леону.

– Да и я еще не плох! – подмигнул в ответ Лялькин брат.