Память льда

Быстрый Бен опять сменил магический Путь и вдруг почувствовал, что он тут не один. Кто-то прошел здесь раньше его, оставив свой след: холодный и странным образом безжизненный.

«Чему же удивляться? Как-никак я иду по самой границе владений Худа. И все-таки…»

В душе шевельнулась тревога. Противная, точно слякоть под ногами. Усилием воли чернокожий колдун подавил это чувство. Но как бы то ни было, Тропа Худа, его магический Путь противился заразе сильнее, чем все остальные, которые Быстрый Бен открывал до сих пор.

Поскольку чародей был в легких сапогах, ноги его уже успели замерзнуть. Внизу чавкала вязкая глина. С неба, до которого, казалось, можно дотянуться рукой, лился тусклый сероватый свет. Дорогу по обе стороны окутывала густая маслянистая дымка, скрывая от глаз все, что находилось за нею.

Быстрый Бен замедлил шаги. Глина под его ногами внезапно стала твердой. Теперь ее поверхность покрывали какие-то причудливые линии, значки и письмена. Они располагались столбиками. Маг нагнулся:

— Похоже, нацарапано совсем недавно. Или… слишком давно. — От значков исходила магическая сила. — Ага, да это охранительные заклинания. Может, и связующие тоже.

Теперь Бен шел почти на цыпочках, стараясь не задевать письмена.

Вскоре он обогнул большую яму, до краев заполненную расписными камешками. Приношения Худу. Наверное, молитвы и просьбы от его бесчисленных приверженцев.

«И вот они лежат здесь. Незамеченные, заброшенные или забытые. А ведь молившиеся тебе, Худ, наверняка думали, что подобными приношениями облегчат собственную участь, когда попадут в твой мир. Воистину наивность человеческая неистребима».

Письмена множились, теперь уже занимая собой почти все пространство дороги. Маг пошел еще медленнее. Он с трудом находил свободные пятачки, куда можно было ступать. Весь путь во владения Худа был испещрен охранительной магией. Чтобы Владыка Смерти вдруг ставил преграды на пути в свои владения? Ну не странно ли!

Впереди показался какой-то холмик. Похоже, кто-то собирался развести здесь костер и заготовил лучинки и пучки сухой травы.

Вскоре Быстрый Бен понял, что ошибся. Это был вовсе не костер.

«Знакомые палочки. Только вместо ниток — жгутики травы. Заклинания, помогающие пленить душу. Я и сам делал такие для Локона. Кто же тебя сюда заточил, дружище? Любопытно».

Маг присел на корточки, разглядывая крошечную фигурку.

— Что, плохо тебе здесь, приятель? — участливо спросил он.

Голова величиной с желудь повернулась в его сторону и запрокинулась вверх.

— Смертный! — пропищала фигурка на языке баргастов. — Надо обязательно рассказать все кланам! Мне самому не шевельнуться. Видишь, я опутан по рукам и ногам? Эта магия не выпускает меня. Я в ловушке.

— Вижу. Полагаю, ты был шаманом Белолицых баргастов?

— Я остаюсь им и поныне.

— Но ты сумел выбраться из погребального кургана, прорваться сквозь заклинания своих сородичей и сбежать. Думаешь, они обрадуются твоему возвращению, о древний?

— Глупец, я вовсе не сбежал! Меня вытащили из кургана. Тебе предстоит встреча с кланом Белолицых? Не отрицай, я вижу это по твоим глазам. Я должен поведать тебе свою историю, а ты перескажешь ее моим соплеменникам. Так они узнают правду. Я сообщу тебе свое настоящее имя.

— Смелое предложение. А ты не боишься, что я просто-напросто подчиню тебя своей воле?

Фигурка скрючилась и сердито пропищала:

— Ты ничем не лучше моих прежних хозяев, но у меня нет выбора… Я — Таламандас, рожденный в Первом очаге клана Узла. Я был первым ребенком, родившимся на этой земле. Понимаешь ли ты, смертный, всю значимость такого события?

— Боюсь, что не очень, Таламандас, — честно признался Быстрый Бен.

— Мои прежние хозяева… эти проклятые гадатели на мертвечине… они были очень дотошными. И чуть-чуть не узнали мое истинное имя. Правильнее сказать — едва не вырвали его из меня своими жестокими когтями, не знающими чужой боли. Выведав мое имя, они бы узнали тайны, давно забытые даже моими соплеменниками. Скажи, смертный, тебе понятен смысл деревьев на наших курганах? Уверен, что нет. Наверное, ты слышал: курганы заключают в себе души умерших, не дают им странствовать по свету. Но зачем удерживать души?

— Сие мне неведомо, древний.

— Мы приплыли сюда по морю, на резных челнах. Этот мир тогда был еще совсем молодым, а наша густая кровь хранила тайны прошлого. Присмотрись к лицам баргастов, смертный. Нет, лучше взгляни на их черепа, лишенные кожи и мышц.

— Мне случалось видеть… черепа баргастов, — тихо сказал Быстрый Бен.

— А ты видел… похожие черепа… у живых существ?

— Да, видел. Только они более грубые, и черты лица поострее.

— Ага! Ничего удивительного: мы ведь не знали голода. Море всегда давало нам пищу… Мало того, с нами были еще тартено и тоблакаи…

— Так вы когда-то были т’лан имассами? Худ меня побери! Значит, твои соплеменники воспротивились Ритуалу?

— Воспротивились? Нет. Мы просто не сумели вовремя туда добраться. Мы преследовали яггутов. Нам пришлось плыть за ними по морям, среди ледяных глыб, и высаживаться на пустынных островах, где не было деревьев. Тартено оторвались от других племен. Мы замкнулись на себе и сильно изменились. А наши сородичи остались прежними… Мы добрались до этой земли и поняли, что на ней можно жить. Когда в племени родился первый ребенок, мы навсегда закопали резные челны. Так возник обычай ставить деревья на вершинах курганов… Сейчас баргасты забыли, по какой причине он появился. Это ведь было так давно…

— Я готов выслушать твою историю, Таламандас. Но сначала скажи: если я вызволю тебя из этой паутины, что ты станешь делать?

— Ты не можешь этого сделать, смертный.

— Это не ответ.

— Хорошо, я тебе отвечу… Я бы постарался, в свою очередь, вызволить духов первых семей. Кланы живущих до сих пор поклоняются им. Но древнее заклятие удерживает всех нас. Наложившие его думали, что делают это во благо соплеменникам, да вот только забота их, увы, обернулась сущим проклятием. Мы должны освободиться и обрести силу.

— Уж не хотите ли вы примкнуть к сонму Взошедших и стать богами? — осведомился Быстрый Бен, с удивлением разглядывая фигурку из прутиков и пучков травы.

— Баргасты ненавидят перемены. Живущие ныне рассуждают так же, как их далекие предки. Поколения сменяют друг друга, однако ничего не меняется. Наша раса вымирает. Мы сами себя подтачиваем, гнием изнутри. Ибо пращурам мешают наставлять потомков на верный путь, не дают обрести истинную силу — нашу силу. Нам не достучаться до живых… Отвечая на твой вопрос, смертный: я бы спас живых баргастов, если бы мог.