Память льда

Ее спина упиралась в деревянный настил. Рисунок их сучков и трещин стал ее тайным знанием. Она помнила, что далеко на севере, среди натийцев, мертвецов хоронили в деревянных ящиках. Обычай, рожденный поколения назад из еще более древнего обычая помещать тела в долбленые колоды. Эти ящики потом закапывали, ибо дерево рождено землей и в землю должно вернуться. Майб воображала, что, если бы мертвые натийцы могли что-то видеть… последний миг перед закрытием крышки ящика мог сравниться с ее опытом.

Лежать в ящике, неспособной пошевелиться, ожидая крышки. Ставшее бесполезным, ожидающее темноты тело.

Но такого конца не будет. Не для нее. Они отдаляют его. Играют со своими заблуждениями жалости и сочувствия. Кормящая ее даруджийка, ривийка, моющая и обтирающая ее, расчесывающая последние клочья волос. Злобные обряды. Повторение пыток, снова и снова.

Ривийка сейчас сидела над ней, осторожно вычесывая колтуны из волос Майб, напевая детскую песенку. Женщина из прежней жизни Майб. Старуха, однажды ударенная в голову копытом бхедрина и с тех пор ведущая жизнь простушки.

Это только кажется простотой. Еще одна иллюзия. Нет, она живет с неведомым, среди непостижимых вещей. В мире ужаса. Она поет, отгоняя страх, рожденный невежеством. Отвлекает себя.

Прежде чем заняться мной эта женщина обмывала трупы. Ведь именно через таких больших детей работают духи. Через таких духи могут подойти к павшим, утешить их и ввести в мир предков.

Чем же, кроме злонамеренности, заключила, Майб, можно объяснить приставление такой женщины к ней? Возможно, она даже не подозревает, что субъект ее забот еще жив. Она никому не смотрит в глаза. Никогда. Дар узнавания выбит копытом бхедрина…

Гребешок ходил взад — вперед, взад — вперед. Бесконечно повторялась и песенка.

Духи родные, лучше бы мне твой страх неведомого. Лучше это, чем знание о предательстве дочери — это она навела волков, преследующих меня все ночи. Волки — это ее голод. Голод, уже поглотивший мою юность и жаждущий большего. Словно хоть что-то осталось. Разве я — лишь пища для растущей дочери? Последний обед: мать, сведенная к растительному существованию.

Ах, Серебряная Лиса, разве ты дочь? Разве я мать? Не было ритуала, разделяющего наши жизни. Мы забыли смысл, лежавший за этими обычаями Ривии. Я уже сдалась. А ты требуешь, сосешь без остановки. Мы пойманы в западню, я и ты, и влезаем в нее все глубже.

Рождение дитяти старит кости женщины. Старит ее кровь. Растягивает кожу и плоть. Рождение расщепляет женщину надвое, и это сродни агонии. Отделение юного от старого. Дитя жаждет, и мать дает.

Я никогда не вскормлю тебя, Лиса. Ты на самом деле не покидала моей утробы. Ты, дочка, тянешь не только молоко.

Духи, молю, даруйте мен конец. Эта жестокая пародия на материнство невыносима. Отделите меня от дочери. Ради нее же. Мое молоко становится ядом. Я могу кормить лишь злобой, ибо внутри ничего иного не осталось. Внутри этого старого тела я остаюсь молодухой…

Наткнувшийся на колтун гребень дернул ее голову назад. Майб зашипела от боли, метнула взгляд на склонившуюся сверху женщину. Сердце вдруг дернулось.

Их взоры встретились.

Ни на кого не поднимавшая глаз женщина пялилась на нее.

Я молодуха в теле старухи. Она — дитя в теле женщины…

Две тюрьмы, совершенное отражение.

Взоры сплелись.

* * *

— Подружка, ты выглядишь усталой. Пригласи в гости великодушного Крюппа, и он поделится с тобой дымящимся травяным чаем.

— Пожалуйста.

Крюпп улыбнулся, смотря на Серебряную Лису. Та медленно опустилась на траву, облокотившись на запасное седло. Их разделял лишь маленький очаг. Сквозь поношенную кожаную тунику молодой женщины виднелись округлые формы. — А где твои друзья? — спросила она.

— Играют. С командой Трайгалл Трайдгилд. По некоей странной причине Крюпп отстранен от их игр. Безобразие. — Дарудж поднял оловянный кубок. — По большей части здесь шалфей. Увы. Если у тебя кашель…

— У меня нет кашля, но все равно спасибо.

— Крюпп, конечно же, никогда не кашляет.

— И почему же?

— Как, ведь он пьет чай с шалфеем.

Ее карие глаза скользнули по направлению к стоявшему в дюжине шагов фургону. — Как она?

Крюпп вздернул брови. — Могла бы сама спросить, подружка.

— Не могу. Для матери я могу быть лишь 'извращением' — ее краденой юностью во плоти. Она меня презирает, и не без причины, особенно сейчас, когда Корлат рассказала ей о моих Т'лан Ай.

— Крюпп интересуется, не разочаровалась ли ты в проделанном путешествии?

Серебряная Лиса покачала головой, сделала глоток. — Слишком поздно. Проблемы остаются — как ты сам хорошо знаешь. К тому же наше путешествие окончено. Остается только ее.

— Ты скрываешь, — промурлыкал Крюпп. — Твое путешествие отнюдь не окончено. Но давай оставим этот разговор на время, Лиса? Ты получила вести об ужасной битве?

— Она окончена. Сил Панниона больше нет. Если не считать двухсот тысяч плохо вооруженных крестьян. Белолицые освободили Капустан — то есть то, что от него осталось. Сжигатели мостов уже в городе. Более тревожные вещи: Бруд созывает совет. Тебе может быть интересно на нем побывать.

— Разве чтобы благословить их собрание потрясающей мудростью Крюппа. А что ты — тебя там не ждут?

Серебряная Лиса засмеялась: — Как ты только что сказал, дарудж, мое путешествие еще не окончено.

— Ах, да. Крюпп желает тебе удачи, подружка. И сердечно надеется снова увидеть тебя.

Глаза женщины снова обратились к фургону. — Ты еще увидишь меня, друг. — Она допила кубок и с тихим вдохом встала. Глазки Крюппа сузились. — Дорогуша? Что-то не так?

— Гм, я не уверена. — Ее лицо стало озабоченным. — Часть меня желает участвовать вместе с тобой в этом совете. Надо сказать, неожиданное побуждение.

— Часть тебя, Лиса?

— Да. Напрашивается вопрос: какая часть? Чья душа во мне охвачена подозрением? Кто заметил, что от нашего альянса поднимаются искры? Боги, все еще хуже. Если бы я могла знать точно, что… Но не знаю.

— То есть не знает Порван-Парус? После чего потенциальными кандидатами остаются Ночная Стужа и Беллурдан, наделенные отягченным зловещими намерениями знанием? Хм, можно и попроще сказать…

— Не важно, Крюпп.

— Тебя разрывают, Лиса, если говорить грубо. Рассуди: может ли небольшая задержка в поиске твоей судьбы привести к недолжным последствиям? Иными словами, можешь ли ты найти время и пойти со мной в шатер полководца?