Память льда
Шрифт:
— Се…
— Корлат?
— Женщина, — сказала Тисте Анди слабо, но различимо, — этот человек…
— Да? Это Тайскренн, Корлат. Та моя часть, что была Ночной Стужей, давно его узнала. Я шла…
— … благодари его.
— Что?
— за свою… жизнь. Благодари, женщина… — Она не отрывала взора от Тайскренна. Темно — серые глаза… как у Вискиджека. — Каллор… удивил всех нас…
Мужчина мигнул, медленно кивнул. — Прошу прощения, Корлат. Я должен был увидеть…
— И я тоже. И Бруд.
Она услышала, как стучал подковы приближающегося всадника. Дрожь отдавалась в костях.
Панихида.
Но смерть уже проскакала через этот холм.
Она не ищет причин.
Любовь моя.
Теперь он твой, Худ… ты улыбаешься?
Мой любимый… стал твоим…
Каким бы бодрым и сильным ни был поначалу конь Итковиана, и он начал спотыкаться. Два звона тому назад, на рассвете, элинца с необычной резкостью растолкал Грантл. 'Что-то неладно, — пробурчал он. — Мы должны мчаться в Коралл, дружище'.
Серые Мечи на ночлег не останавливались (Итковиан следил за ними, пока позволяла вечерняя дымка). Надежный Щит решила идти на помощь Вискиджеку. Итковиан думал, что ему будет не интересно ее решение и последствия их ухода; однако в сердце немедленно поселилась тоска, и не сразу пришедший сон был тревожным. После грубого пробуждения он попытался отыскать причину своей тревоги, но не преуспел.
Седлая коня, Итковиан не обращал особого внимания на Грантла и его Легион. И только вспрыгнув в седло и подняв поводья, он понял, что дарудж и его последователи ожидали его в пешем строю.
Итковиан нахмурился: — Смертный Меч, что вы намерены делать?
Широкоплечий мужчина поморщился: — Для такого путешествия нужна скорость. Для такого путешествия, — повторил он, поглядев на корчащую злобные гримасы Стонни Менакис, — Трейк рискнул одолжить сердце своей силы.
— Не мой бог! — бросила Стонни.
Грантл ответил грустной улыбкой. — Не твой, увы. Ты поедешь с Итковианом, просто поедешь. Мы вас ждать не будем, но, возможно, вы нас встретите… когда-нибудь.
Итковиан ничего не понял. — Сир, вы пойдете через садок?
— Нет. Ну, не совсем. Может быть. Откуда мне знать? Я просто знаю… откуда-то… что мой легион способен на большее. Нечто… более быстрое.
Итковиан поглядел на Стонни, пожал плечами. — У госпожи Менакис и у меня великолепные кони. Мы постараемся держать вашу скорость.
— Хорошо.
— Смертный Меч.
— Что, Итковиан?
— Что такое там впереди, сир, что вас так тревожит?
— Я не уверен, друг, но чувствую пустоту в желудке. Мне кажется, нас ждет предательство.
Итковиан довольно долго молчал. — Сир, если поглядеть на происходящие события незамутненным взором, можно сказать, что предательство уже свершилось.
Грантл просто качнул плечами и развернулся к своим помощникам. — Равняйся, клятые недоделки. Кто отойдет в начале, тот останется позади.
Стонни послала коня поближе к Итковиану.
— Вы знаете, — спросил он ее, — что случится?
— Почти ничего, — фыркнула она, ерзая в седле. — Грантл, верно, ударился башкой…
Она замолчала на полуслове: Грантл и его легион, казалось, стали разноцветными, спаялись в одно нечетко видимое тело, полосатое, массивное,
припавшее к земле — и вдруг потекли вперед, словно кот, и пропали в ночи.— Сбереги Беру! — зашипела Стонни. — За ними! — заорала она тотчас же и ударила коня в бока.
И началась тяжелая гонка.
Они промчались мимо лагеря Бруда — успев заметить, что он зашевелился, с необычайной поспешностью собираясь в путь, хотя до рассвета оставался еще звон.
Не обменявшись ни словом, они увидели и отсветы волшебства, озарившие небо на юго — западе.
Иногда они замечали в темноте преследуемую громадину, тусклые промельки желто — полосатого существа, летящего словно сквозь необычайно высокую траву, словно под листьями тропических деревьев, окруженного тенями, намек на плавное движение, страшное своей скоростью и своим безмолвием.
Затем небо начало светлеть, на юге открылись купы деревьев и вьющаяся между ними дорога.
Полосатый зверь все еще избегал чужих взоров, ловко скрывался среди ухоженных холмов.
Взмыленные лошади тяжело и неровно стучали подковами, мотали головами, роняя пену. Им не оправиться от такого испытания, понимал Итковиан. Их смерть ждет лишь окончания скачки.
Бодрый и сильный… Итковиан гадал, стоил ли его спешка такой жертвы.
Они проехали через разросшийся подлесок, и тропа постепенно повела вверх, туда, где, как понял Итковиан, расположены чьи — то укрепления.
Прямо впереди фургоны. Несколько человек повернулись, завидев их.
Если они и видели тварь, то никак не показали этого — никаких криков тревоги, все спокойно.
Итковиан и Стонни проехали мимо малазанского охранения.
Треск магии — поблизости.
Стоявшие на гребне и смотревшие на юг солдаты внезапно смешались. Итковиана ударило чувство горя, поток трепещущей боли, неизмеримой утраты.
Он откинулся в седле, но принудил себя сесть прямо. В сердце яростно стучала срочная необходимость действовать.
Стонни с криками развернула коня вправо, съехала с дороги, направившись на холм, где вяло повис в воздухе малазанский флаг. Итковиан поехал за ней, но медленнее. Его душа содрогалась от холодного ужаса.
Конь сбился, задрожал, опустил голову. Перешел на шаг, затем остановился и с трудом дошагал до вершины холма.
Умирает.
Онемевший Итковиан вынул ногу из стремени, перебросил через спину коня, спрыгнул на землю.
На склоне холма он увидел Стонни, сошедшую с коня — тот не смог одолеть подъема — и карабкающуюся на самый верх. Грантл и его команда уже были там, приняв человеческий облик, и стояли, по видимости ничего не делая.
Итковиан поглядел на окончание дороги, спускавшейся с холма и ведшей прямо через пустое пространство к городским воротам.
Холодный ужас.
Его бог ушел. Его бог не сможет отогнать страх, как сделал это месяцем ранее, на равнине к западу от Капустана.
Горе и чувство утраты, каких он никогда еще не ощущал.
Истина. Которую я знал. В себе самом. Сокрытое ныне открывается. Со мной еще не покончено.
Не покончено.
Он шел, не видя стоявших слева и справа солдат, слепо вышел за их нестройный ряд, оставив позади армию, ныне стоявшую опустив оружие, сломленной перед почти уже начавшимся боем — сломленной смертью одного человека.