Память, Скорбь и Тёрн

Чего боялся Скали, думал Эолейр, оставшихся эрнистирийцев, побежденного народа? Или, может быть, он не доверял своему могущественному союзнику, Верховному королю Элиасу?

Как ни отвратительна была новая стена, еще ужаснее было то, что случилось с ней. Балки обуглились и почернели, словно в них ударила молния; кусок ограды, достаточный, чтобы в образовавшийся проем могли проехать в ряд два десятка всадников, был полностью разрушен. Клочки дыма все еще вились над развалинами.

Загадка обитателей Эрнисадарка была частично разрешена, когда отряд выехал на широкую дорогу, некогда называвшуюся Путем Тестейна. Это название недолго просуществовало после смерти великого эрнистирийского короля, и теперь люди обычно называли ее Таигской дорогой, так как она вела прямо в гору, к королевскому дворцу. Въехав в грязный проход, отряд увидел огромную толпу, стоявшую на склоне горы. Люди сгрудились вокруг Таига, словно овцы вокруг соли-лизунца. С любопытством, но все-таки не теряя осторожности, Эолейр и его люди двинулись вперед.

Сердце Эолейра возликовало, когда он увидел, что в основном толпу, собравшуюся на нижнем склоне горы Эрна, составляли эрнистирийцы. Несколько человек тревожно обернулись, услышав, что подъезжает вооруженный отряд, и граф поторопился успокоить их.

— Люди Эрнисадарка! — крикнул он, поднимаясь в стременах. Теперь все обернулись на звук его голоса. — Я Эолейр, граф Над Муллаха. Эти люди — мои друзья, они не причинят вам вреда.

Реакция на эти слова была удивительной. Некоторые заулыбались и замахали руками в знак приветствия, но в массе своей собравшиеся не казались ни удивленными, ни обрадованными. Поглядев на вновь прибывших некоторое время, люди снова отворачивались к вершине горы, хотя Эолейр, занимавший самую выгодную позицию, потому что сидел на лошади, не видел впереди ничего, кроме огромной толпы.

Изорн тоже казался озадаченным.

— Что вы здесь делаете? — крикнул он. — Где Скали?

Несколько человек отстраненно покачали головами, как бы не понимая сути вопроса, другие отпускали шутливые замечания насчет того, что Скали, видимо, спешно отправился домой, в Риммергард, но никто, похоже, не собирался тратить время на то, чтобы просветить сына герцога и его товарищей.

Эолейр тихо выругался и пришпорил коня, осторожно продвигаясь вперед. Хотя никто активно не мешал ему, протискиваться через плотную толпу было нелегко, и прошло немало времени, прежде чем они миновали остатки разрушенной крепостной стены и ступили на древнюю землю Таига. Эолейр нахмурился, потом изумленно присвистнул.

— Укуси меня Багба, — сказал он и рассмеялся, хотя не смог бы объяснить почему.

Таиг и окружавшие его строения все так же стояли на вершине горы, впечатляя своей основательностью, но все свободное пространство на горе Эрна теперь было уставлено неистово яркими палатками. Это были шатры всевозможных оттенков и самых невообразимых размеров и форм, словно кто-то рассыпал по заснеженной траве целую корзинку разноцветных лоскутков. Столица народа Эрнистира, королевская резиденция внезапно превратилась в сказочный город, построенный буйными волшебниками-детьми.

Вглядевшись, Эолейр заметил какое-то движение среди красочных шатров — стройные фигуры в одеждах столь же ярких, как и их жилища. Граф пришпорил коня и стал подниматься в гору, мимо зачарованных эрнистирийцев. Они голодными глазами смотрели на яркую ткань и странных гостей, но, кажется, боялись пересечь последний кусок открытого пространства и подойти ближе. Многие смотрели на графа и его отряд с неким подобием зависти.

Когда они въехали в колышущийся на ветру палаточный город, навстречу им вышла одинокая фигура. Эолейр натянул поводья, готовый к любой неожиданности, и был поражен, обнаружив, что человек, вышедший приветствовать их, был Краобаном — самым старым и самым верным советником королевской семьи. Старик, казалось, был совершенно потрясен появлением новых лиц; некоторое время он молча смотрел на Эолейра, но наконец слезы выступили у него на глазах и он раскрыл руки для объятия.

— Граф Эолейр! С нами мокрое благословение Мирчи! Какое счастье видеть вас!

Граф соскочил с лошади и обнял старого рыцаря.

— И тебя, Краобан, и тебя! Что здесь произошло?

— Ха! Больше, чем я могу рассказать, стоя на ветру. — Старик странно усмехнулся. Он казался одурманенным, чего Эолейр от него никак не ожидал. — Клянусь всеми богами, больше, чем я могу вам рассказать! Идемте в Таиг. Входите, вы должны съесть что-нибудь и немного выпить.

— Где Мегвин? Она здорова?

Краобан поднял голову и пристально взглянул на Эолейра водянистыми глазами.

— Она жива и счастлива, — сказал он. — Но входите. Входите, увидите… как я уже сказал, больше, чем я могу рассказать вам сейчас. — Старик взял его за локоть и потянул.

Эолейр повернулся и махнул своим спутникам:

— Изорн, Уле, пойдем! — Он похлопал Краобана по плечу. — Найдется какая-нибудь еда для наших людей?

Рыцарь беззаботно махнул костлявой рукой:

— Что-нибудь найдется. Наверное, кто-то из горожан припрятал… Но много дел, Эолейр, много дел. Не знаешь, с чего и начать.

— Так что же все-таки случилось? Ситхи прогнали Скали?

Краобан снова потянул его за руку, направляя к большому дворцу.

Граф Над Муллаха едва окинул взглядом два десятка ситхи, находившихся на вершине горы. Те, кого он видел, были настолько поглощены устройством своего лагеря, что не обратили никакого внимания на Эолейра и его товарищей, проходивших мимо, но даже на большом расстоянии бросалась в глаза необычность ситхи, их странные, но грациозные движения, их тихая безмятежность. Хотя в некоторых местах вместе работали довольно большие группы справедливых — и мужчин, и женщин, но разговоров не было слышно, по крайней мере таких, какие он мог бы услышать.

По мере приближения к Таигу все заметнее становились следы оккупации. Эолейр проклинал Остроносого и его варваров, в то же время недоумевая, что же могло случиться с захватчиками.

За массивными дверями Таига дела обстояли ничуть не лучше. Гобелены со стен были сорваны, статуи богов украдены, полы покорежены множеством тяжелых сапог. Резной зал, где Лут устраивал приемы, выглядел немного лучше — Эолейр решил, что в нем располагался сам Скали, — но и здесь остались следы, не свидетельствующие о чрезмерной почтительности северных грабителей. На высоких арках потолка, чья резьба оказалась соблазнительной мишенью для застоявшихся в тисках долгой зимы солдат, зияли дыры от стрел.

Краобан, которому, казалось, не хотелось вступать в длинные разговоры, отвел их в зал и удалился, чтобы найти какой-нибудь выпивки.

— Как вы думаете, Эолейр, что произошло? — Изорн покачал головой. — Мне становится стыдно за то, что я риммер, когда я вижу, что головорезы Кальдскрика сделали с Таигом. — Уле рядом с ним подозрительно вглядывался в темные углы, как будто там могли притаиться солдаты Остроносого.

— Вам нечего стыдиться, — ответил Эолейр. — Они делали это не потому, что они из Риммергарда, а потому, что оказались в дурное время в чужой стране. Эрнистири, наббанаи или эркинландеры могли бы сделать то же самое.