Память

Майлз заставил себя снова подумать о вещах куда меньшего масштаба – и более приватных. Ясно, что Галени необходимо вывезти свою даму на свежий барраярский воздух. Ей, несомненно, понравятся эти километры не по-комаррски дикой природы. Скажем, туристский поход, раз ее действительно привлекает архаика…

– Вам следовало бы попросить Дува устроить вам верховую прогулку, – предложил Майлз.

– О господи! Он еще и верхом умеет ездить? – Она широко распахнула свои изумительные бирюзовые глаза.

– Э-э… – Хороший вопрос. Ну, если и не умеет, то Майлз мог бы преподать ему интенсивный курс. – Конечно.

– Подлинная старина кажется такой… – ее голос понизился до таинственного шепота, – по-настоящему романтичной. Только не говорите Дуву, что я так сказала. Он такой ярый приверженец исторической точности. Первое, что он делает, это сдувает всю волшебную пыльцу.

Майлз ухмыльнулся:

– Я не удивлен. Но я думал, что и вы сама – практичная деловая женщина.

Ее улыбка стала серьезной. – Я комаррианка. Я должна быть такой. Без прибыли от нашей торговли, транспорта, банков и вторичной переработки Комарра вновь скатится к уровню жуткого прозябания – еще хуже, чем прозябания, – откуда она восстала. И каждые семь из десяти человек погибнут так или иначе.

Майлз с любопытством приподнял бровь; на его взгляд, эти цифры были преувеличены, но Лаиса была явно искренне в них убеждена. – Пожалуй, нам стоит продемонстрировать себя собравшимся. Не пройти ли нам в зал?

Они с Галени поменялись местами, расположившись каждый рядом со своей дамой, и Майлз повел всех к ближайшей двустворчатой двери. Зеркальный зал представлял собой длинное помещение для приемов с рядом высоких окон по одной стене и высоких старинных зеркал – по другой. Отсюда и происходило его название, поскольку своей обстановкой он обзавелся в те времена, когда зеркала было раздобыть куда труднее.

Грегор, игравший нынче вечером скорее роль хозяина дома, чем сюзерена, стоял возле двери в компании нескольких высоких правительственных чиновников, вызванных сюда ради такого случая, и приветствовал гостей. Император Барраяра был мужчиной лет тридцати пяти, худощавым, почти тощим, черноволосым и темноглазым. Сегодня на нем был превосходного покроя гражданский костюм по наиболее официально-консервативной барраярской моде. На родовые цвета Форбарра намекала лишь отделка на кантах брюк. Грегор, когда он мог себе это позволить, был необычайно покладист в плане того, что надеть. Но, разумеется, не сейчас – когда он был в своей светской ипостаси: эту обязанность он терпеть не мог, но, как и все прочие свои обязанности, исполнял все равно превосходно.

– Это он? – шепнула Майлзу Лаиса, ожидая, пока группа гостей перед ними завершит свои изъявления удовольствия и двинется дальше. – А я думала, он будет в этом совершенно фантастическом военном мундире, в каком мы его видим на всех записях.

– А, парадный красно-синий мундир? Его он надевает только на военный парад в Середине Лета, на свой День Рождения и на Зимнепраздник. Его дед, император Эзар, действительно был генералом еще до того, как стал императором, и мундир на нем сидел, как вторая кожа, но Грегор-то чувствует, что он не военный и никогда им не был, хоть номинально он и главнокомандующий Имперских вооруженных сил. Так что он предпочитает свой мундир дома Форбарра или что-нибудь в этом роде – когда этикет позволяет. И мы все весьма ему за это признательны – поскольку этим сами избавлены от необходимости носить это проклятое одеяние. Его воротник тебя душит, о клинки ты спотыкаешься, а декоративные кисточки на сапогах цепляются за все, что угодно. – Не то чтобы воротник парадного зеленого мундира был ниже дворцового, а высокие сапоги были точно такими же – если не считать кисточек, но вот длинный клинок Майлз при своем росте воспринимал как особо тяжкое испытание.

– Понимаю, – произнесла Лаиса, в глазах которой мелькнул веселый огонек.

– Ага, вот и наш черед. – Майлз повел свою компанию вперед.

Делия была знакома с Грегором всю жизнь, поэтому, произнеся едва пару слов и поприветствовав его улыбкой, она отступила назад, предоставляя возможность новичкам.

– Да, капитан Галени, я о вас слышал, – серьезно произнес Грегор, когда Майлз представил ему офицера, урожденного комаррца. Какую-то долю секунды у Галени был такой вид, словно он не был уверен, как ему воспринимать эту тревожную новость, и Грегор мгновенно добавил: – Много хорошего.

Грегор повернулся к Лаисе и на мгновение не мог оторвать от нее взгляда. Но он тут же очнулся и, слегка склонившись к ее руке, пробормотал что-то вежливое и обнадеживающее относительно важного места Комарра в будущем Империи.

Едва покончив с формальностями, Делия отправилась на поиски Айвена и сестер среди рассыпавшихся по всему залу блестяще одетых гостей. Помещение было вовсе не так набито людьми, как в День Рождения или Зимнепраздник. Лаиса через плечо оглянулась на Грегора.

– Господи. Мне чуть не показалось, что он извинялся за то, что вы нас завоевали.

– Ну, не совсем, – ответил Майлз. – У нас не было особого выбора после того, как цетагандийцы вторглись к нам, пройдя через Комарр. Он просто выразил сожаление за некое личное беспокойство, которое этот факт может вызывать и которое, учитывая все обстоятельства, похоже, теперь, тридцать пять лет спустя, сходит на нет. Империи из многих планет – это мудреная, неустойчивая в равновесии система. Хотя цетагандийцы и управляют своей столетиями, но вряд ли я бы выбрал именно их как ролевую политическую модель.

– Он не очень похож на того сурового человека, каким его показывают ваши официальные службы новостей, верно?

– Вообще говоря, он скорее угрюм, чем суров, – вот каким он выходит на видео. Возможно, это к счастью.

Тут на их пути обнаружился тощий старик, который ковылял, опираясь на трость; супер-официальный красно-синий – хотя и неравномерно вылинявший – мундир свободно на нем болтался, а приличествующие мундиру клинки хлопали его по костлявым бедрам. Майлз схватил своих гостей за руки и торопливо сделал шаг назад, давая тому пройти.

Лаиса с любопытством его разглядывала. – А кто этот старый генерал?

– Один из самых знаменитых реликтов Форбарр-Султаны, – ответил Майлз. – Генерал Форпарадийс – последний живой Имперский Аудитор из назначенных лично императором Эзаром.

– Для аудитора он выглядит таким … военным, – засомневалась Лаиса.

– Это Имперский Аудитор, и пишется он с заглавного «А», – пояснил Майлз. – И с заглавного «И». Гм… каждое общество предстает перед вопросом: «Кто будет сторожить сторожей?». И Имперский Аудитор – способ ответить на этот вопрос по-барраярски. Аудитор – это нечто среднее между, э-э, бетанским прокурором по особым поручениям, генеральным инспектором и мелким божеством. Ему не обязательно иметь какое-то отношение к бухгалтерии, хотя произошло это звание именно от нее. Первые графы были сборщиками налогов Ворадара Тау. Сквозь руки моих неграмотных предков текло столько денег, что у них возникла склонность обзаводиться липкими пальчиками, к которым тоже кое-что приставало. Аудиторы контролировали графов от имени императора. Неожиданное прибытие Имперского Аудитора, как правило в массированном сопровождении императорской кавалерии, частенько влекло за собой спонтанные и странные самоубийства. В те времена и самих Аудиторов поубивали немало, но наши первые императоры были весьма последовательны: за каждым таким случаем следовали показательные массовые казни, и Аудиторы сделались на удивление неприкосновенными персонами. Говорят, они привыкли, что могут скакать по дикой местности с набитыми золотом седельными сумками и практически без охраны, а бандиты будут тайно ехать перед ними и расчищать им путь – просто для уверенности, что Аудиторы спешат покинуть их округ и не раздражены никакими непредвиденными задержками. Лично я думаю, что это просто легенда.

Лаиса рассмеялась. – История все равно замечательная!

– Их должно быть девять, – вставил Галени. – Традиционное число, возможно, имеющее несколько вариантов происхождения со Старой Земли. Любимая тема для студенческих исторических работ. Хотя, по-моему, сейчас есть всего семь живых Аудиторов.

– Их назначают пожизненно? – спросила Лаиса.

– Иногда, – ответил Майлз. – А иногда просто по принципу «специально для отдельного случая». Когда мой отец был Регентом, он назначал только временно исполняющих обязанности Аудитора, хотя Грегор и утвердил некоторые из этих назначений, когда достиг совершеннолетия. Во всех вопросах, имеющих отношение к их расследованию, они по сути говорят Голосом самого императора. Вот еще одно исключительно барраярское понятие. Я сам однажды говорил Голосом моего отца-графа, в небольшом следствии по делу об убийстве в моем собственном Округе. Это был необычный опыт.