Память

– Да. Я задумался насчет этого чипа. Тебе известно что-нибудь о пресловутом психозе, им вызываемом?

– Не думаю, что это может быть чип. Я не так уж много знаю о его технических особенностях, но у всех тех ребят обычно съезжала крыша через год или два после его установки. Если бы Иллиан собирался свихнуться, то сделал это несколько десятилетий назад. – Поколебавшись, Майлз спросил: – Задумался ли кто-нибудь насчет стресса? Микроинсульта? Ему ведь шестьдесят с чем-то… черт, может, он просто устал. Он на этой чертовой работе уже тридцать лет. Я знаю, что он собирался уйти в отставку через пять лет. – Майлз решил не объяснять, откуда ему это известно.

– Не могу себе вообразить СБ без Иллиана. Это синонимы.

– Я не уверен, что он по-настоящему любит свою работу. Просто он отлично ее делает. У него такой опыт, что его почти невозможно застать врасплох. Или заставить запаниковать.

– У него свой, весьма личностный способ управлять этой конторой, – заметил Галени. – На самом деле очень форский. Большинство не-барраярских организаций старается определить свои задачи так, чтобы люди, их выполняющие, были бы взаимозаменяемы. Что обеспечивает организационную преемственность.

– И исключает вдохновение. Готов признать, стиль руководства Иллиана не очень-то броский, но Саймон гибок и невероятно надежен.

– Невероятно? – выгнул бровь Галени.

– Как правило, надежен, – быстро поправился Майлз. Впервые он спросил себя, а не является ли Иллиан от природы серостью. Раньше он всегда думал, что это вынужденная реакция на высокую секретность его работы – жизнь, не дающая врагам никакой зацепки, за которую можно ухватиться и дернуть. Но быть может, этот бесцветный, невозмутимый иллиановский подход ко всему, с чем бы он ни имел дела, имел отношение к чипу памяти, подавившим все остальное?

Галени оперся ладонями о колени. – Я рассказал тебе о том, что видел. У тебя есть какие-нибудь предложения?

Майлз вздохнул: – Наблюдай. Жди. Все, что ты тут нарассказал, – это даже не теория. Так, пригоршня воды.

– Моя теория в том, что с этой пригоршней воды творится что-то нехорошее.

– Это интуиция. Кстати, обидного в этих словах ничего нет. Я уже научился с глубоким уважением относиться к интуиции. Но нельзя путать ее с доказательством. Не знаю, что сказать. Если у Иллиана развиваются какого-то рода деликатные проблемы с восприятием, то главам его департаментов следует… – Что? Взбунтоваться? Идти через голову Иллиана? Такого уровня людей на планете есть только двое – премьер-министр Ракоци и император Грегор. – Если что-то на самом деле произошло, остальные это рано или поздно заметят. И будет лучше, если первым в СБ на это укажет кто-то другой, а не ты. Не считая меня. Это окажется еще хуже.

– А если все они рассуждают вот так?

– Я… – Майлз потер лоб. – Я рад, что ты рассказал это мне.

– Лишь потому, что ты – единственный известный мне человек, знающий Иллиана на протяжении действительно долгого времени. Иначе… Я не уверен, что вообще стал бы об этом говорить. За пределами СБ.

– И внутри СБ тоже. Однако есть еще Гарош. Он работает в прямом подчинении у Иллиана почти так же долго, как работал я.

– Может, поэтому мне и трудно найти с ним общий язык.

– Что ж… Ты можешь поговорить со мной снова, верно? Если еще что-то тебя встревожит.

– Может, это все пустое, – сказал Галени без особой надежды в голосе.

Нынче Майлз за сотню метров мог учуять, когда человек сознательно отвергает какую-то мысль. – Ага. Хм… а ты не передумал насчет выпивки?

– Угу, – вздохнул Галени.

На второе утро после этого разговора Майлз по уши погрузился в инвентаризацию обнаруженного у себя в шкафу весьма ограниченного штатского гардероба, составляя список того, чего там недостает, и размышляя, не проще ли было бы нанять камердинера и приказать ему «позаботьтся-ка об этом». Тут звякнул комм-пульт в его спальне. С минуту он его игнорировал, затем поднялся на ноги, выбрался из кучи сваленной на полу и отвергнутой одежды и побрел к комму, чтобы ответить.

Перед ним возникло суровое лицо Иллиана, и Майлз автоматически подтянулся, выпрямив спину. – Да, сэр?

– Где это ты? – резко вопросил Иллиан.

Майлз уставился на него: – В особняке Форкосиганов. Ты именно сюда мне и позвонил.

– Это я знаю! – раздраженно отозвался Иллиан. – А почему ты там, а не здесь – в 9.00, согласно приказу?

– Извини… Какому приказу?

– Моему! «Будь здесь в 9.00 ровно и захвати с собой блокнот. Тебе понравится. Нечто сногсшибательное.» Я думал, ты окажешься здесь загодя.

Майлз узнал эту манеру – верно, Иллиан дословно цитирует сам себя. Но содержание цитаты звякнуло у него в голове колокольчиком. Точнее, тревожным звонком. – О чем это ты вообще?

– Это нечто, состряпанное моими аналитиками по Цетаганде; за неделю они мне им все уши прожужжали. Быть может, это кусочек высокоэффективного и низкого по затратам тактического дзюдо. Существует некий джентльмен по имени полковник Тремон, и они полагают, что не найти человека лучше, чтобы вложить оружие в руки угасающего мэрилакского сопротивления. Только есть одна маленькая нестыковка. В настоящий момент он гостит в цетагандийском концлагере на Дагуле IV. И этот опыт должен придать полковнику немало искреннего порыва, если он сможет выйти на свободу. Анонимно, разумеется. Я собираюсь предоставить тебе существенную свободу действий, однако хочу получить вот какой результат: нового лидера Мэрилака, никоим образом не связанного с Барраяром.

Майлз не просто узнал это задание; он готов был поклясться, что Иллиан использовал точно те же слова, описывая его впервые. И было это на супер-секретном утреннем совещании в штаб-квартире СБ, много лет назад…

– Саймон… задание на Дагуле выполнено пять лет назад. Мэрилакцы выкинули со своей планеты последних цетагандийцев в прошлом году. Ты меня уволил месяц назад. Я больше у тебя не работаю.

– Ты что, с ума сошел? – вопросил Иллиан и вдруг резко оборвал себя. Они уставились друг на друга. Лицо Иллиана изменилось. Застыло. – Извини, – пробормотал он и отключился.

Майлз просто сидел, уставившись на пустую видео-пластину. Никогда еще его сердце не колотилось так, как сейчас, когда он совершенно неподвижно сидел в пустой комнате.

Сообщение Галени его обеспокоило.

Теперь же он ужаснулся.

Глава 14

Майлз сидел неподвижно минут десять. Галени прав. Черт, Галени не догадывался и о половине проблемы! Иллиан не просто забывает те вещи, которые были; он помнит те, которых не было. Впадает в прошлое?

«Эй, если этот человек не может ответить, какой нынче год, то я знаю способ, каким ты мог бы получить обратно свою прежнюю работу…»

Не очень-то смешно.

Что же делать? Разумеется, Майлз – именно тот самый человек на всем Барраяре, который не посмеет произнести ни слова критики в отношении Иллиана. Это немедленно расценят как нытье уволенного, или еще хуже – как попытку мести.

Но и игнорировать сложившуюся ситуацию он тоже не может – зная то, что узнал теперь. Из кабинета Иллиана идет поток приказов, и люди этим приказам подчиняются. Доверчиво. Тридцать лет накопленного доверия – это банк, который не может рухнуть в одночасье. И сколько вреда тем временем успеет нанести Иллиан? Например, сейчас? Предположим, если он вернулся во времени в один из самых мерзких моментов комаррского восстания?