Памяти достойны

– Там!

Теперь на него смотрели все, и в их глазах не было усмешки. Чернов понял, что если он им всё расскажет, то никто смеяться над ним не будет.

– Вы не поверите, но я там был.
– Олег обвёл взглядом парней. В их глазах читался только интерес, а лица были серьёзны. Очень серьёзны.

– Мы верим тебе, - медленно произнес Маслов.
– Ты не думай, это вполне серьёзно. Понимаешь, мы все там были. На той войне. Не знаю, как это получается, но каждый из нас хоть раз попадал туда, на ту войну. Кто, так же как ты, кто во сне, кто просто во внезапных видениях. По-разному. Мы видим как, сражаясь, гибнут люди, как бросаются с гранатой под танки, как...

И подполковник замолчал, отвернувшись.

– Мы все там были. Некоторые много раз, - сказал один из парней.
– Иногда всё повторяется. Я два раза был на той войне, и два раза видел как один и тот же немецкий танк давит раненых красноармейцев.

И отвернувшись, чтоб скрыть лицо, тихо добавил:

– И ничего не мог поделать.

Седой подполковник повернулся, в его глазах блеснули слёзы.

– Так происходит только здесь, на таких вот полях, где лежат погибшие солдаты той войны. Это они так зовут нас, понимаешь? Каждый раз мы возвращаемся на эти поля и ищем погибших. И будем искать, пока не найдётся последний солдат той войны.

– Последний солдат той войны, - эхом повторил Олег, и стал рассказывать.

Он опять стрелял и боролся с тем немцем, опять ломал до боли в теле самолёт, и видел как Егоров, с гранатой в руке, бросается под немецкий танк, а в груди нарастал холодный ком.

Когда Олег замолчал, его спросил один из ребят:

– Значит на И-16 , что недавно нашли в болоте, летали вы?

– Да, - кивнул Олег, - я выпрыгнул с парашютом, а он упал там. И ещё...
– Олег взглянул в глаза Маслову.
– Я должен кое-что вам показать.

Чернов поднялся и уверенно пошел в поле. Через сорок метров остановился.

– Здесь похоронен ваш дед. Я сам его хоронил.

Евгений Владимирович встал на колени и прижал ладони к земле.

– Да... да, я чувствую, он здесь. Я...

Седой подполковник заплакал, а парни встали вокруг и тихо запели:

– Пусть не сразу об этом в стихах запоют,

Не сегодня, не завтра - когда-то,

Кто-нибудь из солдат, уцелевших в бою,

Сложит песню о мёртвых солдатах.

Сложит песню о тех, кто остался лежать,

Не опознан ни кем, не оплакан,

Кто свалился за шаг, до того рубежа,

За которым кончалась атака.

Из горящих траншей, под огнём и свинцом,

Адресов не оставив в конверте,

Гимнастёрки рванув, плюнув смерти в лицо,

Прорывались ребята в бессмертье.

В скольких окнах в те дни не гасили огни,

В скольких избах сидели у окон:

– Может, живы они? Не придут ли они?

Не вернутся ль они издалёка?..
–

Нет! Пурга замела в чистом поле следы,

Воле мёртвых снега не подвластны...

Нам не встретить их больше - живых, молодых,

Одноклассников и одноклассниц.

Гильзы звонкие вмёрзли в дорожный песок...

Пулемётные ленты да каски...

Несмолкающим хором живых голосов

Выйдут к людям легенды и сказки.

Выйдут песни о тех, кто остался лежать,

Не опознан никем, не оплакан,

Кто свалился за шаг до того рубежа,

За которым кончалась атака.

Олег стоял и думал, что теперь он не сможет жить как прежде. Теперь он всегда здесь, на этих полях, а вернувшись домой он будет слышать зов тех, кто ещё не найден, и этот зов прекратится только тогда, когда будет найден и похоронен последний солдат, не вернувшийся с той войны.

Стихи Владимира Туркина