Памятники Византийской литературы IX-XV веков
Шрифт:
Из народной литературы, возникшей на территории Трапезундской империи, известна только песнь о взятии Трапезунда турками в 1461 г.
ЛИТЕРАТУРА ЭПОХИ ПАЛЕОЛОГОВ
В 1259 г. престолом Никейской империи овладевает родоначальник династии Палеологов Михаил VIII. В скором времени он разбивает войско эпирского деспота, заключает союз с Генуей, которая дает ему флот, и в 1261 г. Михаил движется к Константинополю. Без особых усилий он одержал верх над военными силами франкского короля Балдуина II, после чего был вторично коронован в храме св. Софии. Латинская империя пала. Византийская империя ожила вновь, но владения ее значительно сократились по сравнению с прежним временем: это были части Пелопоннеса, Фракии и Македонии с городом Фессалоникой, несколько островов Ионического, Эгейского морей и земли, входившие до 1261 г. в Никейскую империю. Столицей византийского государства снова становится Константинополь, снова
Константинополь — столицу возрожденной империи — воспевают и поэты и прозаики. Так, Михаил VIII Палеолог в «Автобиографии» пишет: «Константинополь — акрополь вселенной, царственная столица ромеев, бывшая по воле божьей во власти латинян, вновь оказалась во владении ромеев» (гл. 8). Какой–то скромный поэт, не пожелавший оставить истории свое имя, сочинил стихотворение «О взятии италийцами Царь–града и отвоевании его впоследствии ромеями» (759 политических стихов). Его замечание о том, что Палеологи владеют троном вот уже 131 год, позволило определить датировку этого стихотворения (1392 г.), хотя описание событий оканчивается первыми годами правления Андроника II (1282–1328 гг.).
Почти двухсотлетнее правление Палеологов ознаменовалось в духовной жизни Византии новым подъемом возрожденческого движения, более тесными контактами византийцев с политическими и культурными деятелями Италии и подлинным вторичным рождением точных наук — математики, астрономии, теории музыки, медицины. Математика, почти забытая с VII по XIII в., в конце XIII в. начинает не только усиленно изучаться, но теория ее обогащается новыми исследованиями: Плануд в трактате по арифметике излагает индусский метод счета и заимствует у индийских математиков нуль, который в это время впервые появляется в греческой арифметике. Этот трактат Плануда, пожалуй, единственный для той эпохи пример использования достижений восточной и отчасти современной автору западной науки (в трактате заметно еще влияние итальянского математика Фибонацци). Труды других авторов, да и остальные сочинения самого Плануда свидетельствуют о том, что изучение математики, астрономии, теории музыки и медицины зиждилось на прочном фундаменте знаний, почерпнутых в сочинениях греческих ученых, и заключалось в пропаганде этих знаний. Например, тот же Плануд составляет комментарий к I и II книгам «Арифметики» александрийского математика IV–V вв. Диофанта. Пахимер пишет «Трактат о четырех науках» — по арифметике, музыке, геометрии, астрономии, основываясь на трудах древнегреческих ученых. Феодор Метохит изучает Аполлония из Перги [438] . В отличие от Плануда Метохит высказывается против увлечения теориями индусов и других народов («Комментарии и ученые определения», XX).
438
Перга — один из Малоазийских городов, главный город Памфилии; Аполлоний — математик III—II вв. до н. э.
В области теории музыки также проявляется огромный интерес к древнегреческим исследованиям. В трактатах «О гармонии» Плануда и «О гармоническом» Пахимера приведены древние теории музыки. В 1315 г. Мануил Вриенний пишет три книги под названием «Гармоническое», в которых пытается по–своему воспроизвести теории древней музыки.
Наибольшего развития достигает в XIV в. астрономия. После трех лет усиленного изучения сочинений Евклида, Никомаха, Аполлония из Перги, Феона и особенно Птолемея, приблизительно в 1307 г., Метохит опубликовал «Введение в астрономию», «Введение в систему Птолемея» и «Комментарий к 13 книгам математической системы Птолемея». Метохит стремился преподнести астрономию в легко доступной форме и тем самым вызвать к ней интерес в широких кругах современников; и он достиг своей цели. В 1320–1360 гг. появляется уже несколько лиц, занимающихся астрономией; правда, научные достижения в этой области многих из них весьма сомнительны. Но все же показательно хотя бы число лиц, увлеченных этой наукой. Прежде всего ученик Метохита Григора, чей дом был настоящим музеем: в нем были собраны физические и астрономические приборы, над которыми, следует заметить, насмехается Николай Кавасила в памфлете «Слово против пустомели Григоры»; далее — Феодор Мелитениот, поэтическое творчество которого будет охарактеризовано ниже, автор «Трактата по астрономии» в 3 книгах; Исаак Аргир, написавший такой же трактат в 49 книгах, и, наконец, упомянутый сейчас Николай Кавасила, автор сочинения «На третью книгу математической системы Птолемея».
Из медицинских исследований XIII–XIV вв. заслуживает внимания «Трактат о подагре» Деметрия Пепагомена, написанный по приказу Михаила VIII, и «Собрание всевозможных рецептов» в 48 главах современника Деметрия Николая Мирепса: его сочинение, носящее следы арабских трактатов по медицине, стало известно на Западе и до XVII в. изучалось на медицинском факультете в Париже.
Важным признаком возрожденческого движения в Византии было появление большого числа людей с энциклопедическими знаниями. В Византии в XIV в. один полигистор сменяет другого: Феодора Метохита Никифор Григора, а немного позднее — Мануил Хрисолор. Историк, философ, ритор, поэт, эпистолограф, ученый, сведущий в астрономии, Метохит передает свои знания целому поколению культурных деятелей, среди которых первое место занимает Григора. Своим педагогическим талантом, огромными познаниями в области древнегреческой философии, литературы, языка славится Мануил Хрисолор (ум. в 1415 г.). Разностороннюю деятельность этих и других авторов объединяет одна общая черта — возрастающий интерес к античности, изучение античного мира, преклонение перед античными мыслителями. Начало этого мы уже наблюдали в XIII в. и даже ранее. Но в эпоху Палеологов увлечение эллинством приобретает иной характер по сравнению с прежним временем: если ранее этот интерес, как уже было сказано, вызывался самой жизненной необходимостью, стремлением византийцев противопоставить себя западным иноземным властителям, то теперь увлечение эллинством теряет жизненно важное значение и становится более книжным, даже способствует некоторому уходу от насущных потребностей эпохи. Не случайно такая книжная любовь к эллинству дает положительные результаты только в двух областях гуманитарной деятельности: в области переводов античных
авторов с греческого языка на латинский и с латинского на греческий и в области филологии. Что же касается поэзии, истории, риторики, философии, то увлечение античностью в этих областях имеет чаще всего отрицательные последствия.В самом деле, ни один период в истории византийской культуры не может сравниться с XIV и с первой половиной XV в. по числу переводчиков, ознакомивших византийцев с авторами древнего Рима, а итальянцев с литературой древней Греции. Максим Плануд (конец XIII — середина XIV в.) перевел на греческий язык Катона Старшего, Овидия, Цицерона, Юлия Цезаря. Мануил Хрисолор дал дословный перевод на латинский язык сочинений Платона. Леонтий Пилат (ум. в 60–х годах XIV в.) сделал первый буквальный перевод на латинский язык поэм Гомера, а в 1488 г. византийский историк Халкокондил оказался первым издателем поэм Гомера (в Милане, типографским способом). В XV в. Виссарион перевел Демосфена, Ксенофонта, «Метафизику» Аристотеля. Правда, художественная ценность этих переводов была невысокой, многие из них служили только пособиями для обучения греческому языку на Западе и латинскому на Востоке (в частности, переводы Максима Плануда и Мануила Хрисолора), а перевод Гомера Леонтием Пилатом не удовлетворял даже его современников. Все же некоторые из этих переводов сохранились до настоящего времени, например, прозаический перевод «Героид» Овидия, выполненный Планудом [439] .
439
«P. Ovidii Nasonis Heroides with the Greek translation of Planudes». Oxford, 1848.
Увлечение античностью дало большие положительные результаты в области филологии. Комментирование античных авторов (особенно следует выделить труды Метохита, чьи комментарии к Аристотелю считались лучшими в Византии, Мануила Мосхопула, Фомы Магистра, Димитрия Триклиния), критические этюды об античных авторах Никифора Хумна, Феодора Метохита, Никифора Григоры, Плифона, составление многочисленных словарей, грамматик древнегреческого языка (Планудом, Мосхопулом), собирание античных книг и рукописей, — все это было весьма ценным не только благодаря бережному отношению к великому наследию прошлого, но и тем, что в этом сказывалось свое, оригинальное отношение византийцев к памятникам древней литературы. Византия именно в эти века сохранила культуре последующих веков богатейшие сокровища античной литературы, и на этом поприще немало потрудились многочисленные переписчики древних рукописей, объединявшиеся в целые школы либо светские (например, в Спарте в XIV в.), либо духовные (в монастырях Афона, Патмоса, Лесбоса, Андроса и др.).
Но в оригинальном творчестве византийцы XIV–XV вв. не смогли дать много новых значительных произведений; одна из причин — их чрезмерное стремление к подражательству идеям и словесному мастерству авторов, живших двумя тысячелетиями ранее в совершенно иных исторических условиях. Так, в области поэзии времени двух первых Палеологов (1261–1328 гг.) мы располагаем образцами далекого от жизни творчества Мануила Фила и Мануила Оловола; их стихи, испещренные античными реминисценциями, типичны для светской придворной поэзии того времени, отличавшейся неискренним, подчас льстивым содержанием и вычурной формой. Современник этих поэтов, Феодор Метохит, в пылу увлечения античностью сочиняет стихи на древнем ионическом диалекте, понятном только высокообразованным людям. Поэт Феодор Мелитениот пишет поэму «О доблести» (3060 стихов политическим размером), которую К. Крумбахер охарактеризовал как «поэтический монстр» [440] , настолько чудовищна в ней смесь образов и идей древней Греции.
440
. Кrumbacher, S. 784.
Примеры удачного использования наследия античных авторов крайне редки. В этом отношении чрезвычайно любопытны 15 стихов императора Мануила II Палеолога (1391–1425 гг.)» обращенные «К какому–то невежде, который мелет вздор»: в первой строке использовано начало 246–го стиха второй песни «Илиады» ’ (в переводе Н. И. Гнедича — «Смолкни, безумноречивый…), только вследствие другого стихотворного размера — трохея — эти два слова переставлены: ’ . Так, по выражению немецкого исследователя Ф. Ниссена, стих поздней византийской поэзии приветствует стих древнегреческой поэзии [441] .
441
Th. Nissen. Die byzantinischen Anakreonteen. M"unchen, 1940, S. 81.
Огромным уважением пользовались античные традиции в области риторики. Большое количество риторических произведений того времени носит отчетливые следы прекрасно усвоенных византийцами правил античной риторики и умения претворять их в словесном искусстве. Это ясно и по нарочито серьезным рассуждениям на легкомысленные, надуманные темы — «Сравнение весны с зимой» Плануда, «Похвала солнцу» и «Похвала лету» Феодора Педиасима, — и по произведениям, темы которых взяты из реального прошлого или настоящего: многочисленные панегирики императору, святым Афанасию, Василию, Григорию Назианзину и Иоанну Хрисостому, надгробные речи Михаилу IX Палеологу и Ирине Палеолог, написанные Метохитом, «Похвала Андронику II» Хумна, его «Утешение к дочери своей Василисе, овдовевшей в 16 лет», и «Увещание к жителям Фессалоники о Справедливости».
В области исторической литературы отрицательные примеры бездумного подражания великим древнегреческим историкам представляют собой труды Пахимера, Халкокондила и Критовула. Пахимер изощряется в составлении таких фраз, в которых цитаты из Гомера никак не уживаются с простонародными и иностранными выражениями, с богословской декламацией. Даже вместо привычных для христиан названий месяцев автор дает мало известные аттические названия, существовавшие в древней Греции. Лаоник Халкокондил, описывая в 10 книгах «Истории» главным образом османское государство, взял за образец стиль Геродота и Фукидида и «дал пример того, как даже грек может поверхностно изучить древнегреческий язык, не будучи в силах одухотворить его» [442] . Критовул старался подражать Фукидиду в труде, повествующем об истории государства Мохаммеда II — завоевателя Константинополя; это подражание также было неинтересным и бесплодным.
442
А. А. Васильев. Падение Византии. ., 1925, стр. 114.