Памятные встречи
Шрифт:
Но зачем за нею полетели сороки? Мне хорошо видно, как одна, ни на шаг не отставая, молча скользит в воздухе над фазанкой, другая — сзади и в стороне.
Курочка скрылась в зарослях кустарников, вновь показалась. Сороки упрямо следуют за нею все так же, как и раньше, в том же строгом порядке. Видимо, неспроста летят сороки за фазанкой. Им что-то надо, они что-то затеяли и, судя по слаженности действий, уже не впервые этим занимаются.
На краю зарослей облепихи курочка исчезла. А сороки уселись на дерево, долго глядели вниз, потом попрыгали по веткам, помахали хвостиками и не спеша полетели одна за другой в тополевый лес. И только тогда я догадался: сороки затеяли недоброе. Впрочем, поглядим.
Рано
Я долго ищу, и, кажется, попусту. Нет, не попусту! Вот гнездо серой курочки: небольшая ямка, прикрытая несколькими соломинками. Курочка отлучилась, наверное, опять в горы за цикадами, и этим воспользовались ее недруги. Вокруг гнезда валяются расклеванные яйца. Два только что разбиты. Моя догадка подтвердилась.
Так вот кто разоряет гнезда фазанов, вот почему немало курочек бродит без приплода! Уж не потому ли сидят сейчас на яйцах запоздалые фазанки, те, кого постигла печальная участь, и кто, противясь судьбе, попытался еще раз вывести потомство. Какие же они друзья фазанов, эти гнусные воровки! Мало им сейчас в лесу пищи, сколько всюду лягушат, ящериц, разных насекомых. Так нужно еще лакомиться насиженными яйцами фазанов. И как они научились такому ремеслу! Ведь для этого надо знать, что фазаны ходят на горы за цикадами, надо уметь отличать курочку от петуха, надо найти хозяйку яиц и, главное, ловко преследуя, добраться до гнезда, долго караулить возле него, потом, улучив момент, когда курочка отлучится, приняться за разбой.
Сейчас пара сорок уничтожила восемь яиц, восемь будущих чудесных птиц. Сколько же они успели истребить за лето! Хитрые гнусные воровки!
Я с сожалением разглядываю разоренное гнездо. В нескольких шагах от меня среди невысоких кустиков сперва что-то мелькнуло, потом выглянула серая головка курочки и посмотрела на меня немигающими глазами. И мне показалось, будто во взгляде птицы застыли ужас и отчаяние обездоленной матери.
Бедная курочка!..
К зиме сороки переселяются поближе к человеческому жилью. Появились они и в нашем дачном поселке. Здесь все же иногда есть чем поживиться, хотя бы возле избушек сторожей.
К нам прибились голодные кошки — сразу три, и, щуря желтые глаза, протяжно мяукают, просят подачки. Бессердечные дачники оставили их на зиму, не взяли с собой. Завидев машину, прилетают сороки, рассаживаются по деревьям и, переговариваясь между собою, ждут. Знаю, зачем прилетают сороки, и кладу на кормушку колбасу, сало, кусочек мяса. Улучив удобный момент, птицы жадно хватают еду и поспешно скрываются с нею. Воровки все рассчитывают заранее. И уж осторожны не в меру. Им достается. В них не раз стрелял сторож. За добычей они прилетают, когда я ухожу к реке. Потом осмелели и стали опустошать кормушку, едва я скрываюсь в домик. Но следят зорко, за двести-триста метров с вышки высоковольтной линии, с ближайших холмов, с высоких деревьев. Заслужить их доверие невозможно.
Как-то я положил на кормушку голову и лапу курицы. Сороки испугались и надолго исчезли. Пришлось остатки курицы скормить кошкам.
Возле кормушки, в которую я насыпал пригоршню риса и кусочки хлеба, сразу собрались воробьи. Долго судачили, но при мне есть не решались. За зиму отвыкли от человека. Да, видимо, и осенние странствования приучили к осторожности. Но, приезжая из города на дачу, я всегда заставал кормушку пустой — корм бесследно исчезал.
Я уселся у солнечной стороны домика. Здесь было очень тепло, солнце усердно грело. Загляделся на дальние синие горы, отдохнул, задремал. Позади домика, в саду, там,
где находилась кормушка, раздались сорочьи голоса. Птицы оживленно переговаривались, иногда выкрикивая что-то совсем по-особенному. Недалеко от домика на столбе тоже сидела сорока, вертелась во все стороны, поглядывала на меня. Наверное, ей очень хотелось присоединиться к компании своих товарок, но что-то мешало. Надо взглянуть — что там происходит возле кормушки? Едва я сделал несколько шагов, как сорока на столбе крикнула, за домиком ей ответила сорочья стая, а когда я выглянул из-за угла, то увидел, как птицы в спешке и панике разлетались в разные стороны от кормушки.Так вот, оказывается, кто лакомился рисом! Не ожидал я вегетарианских наклонностей у сорок. Впрочем, сейчас, в конце зимы, когда все закрыто снегами и с пищей трудно, не до привередливости.
Но какова сорока на столбе! Неужели была сторожевая? Скорее всего. Иначе — какой ей был резон, голодной, сидеть на столбе? Не была ли сторожевая сорока старой, опытной предводительницей своей стайки, ее матерью или отцом?
В представлении птиц корм принадлежал мне, его приходилось воровать, и поэтому полагалось быть предельно осторожными. Человек опасен!..
Сороки все видят, все замечают, обо всем оповещают жителей поля или леса и особенно тревожатся, когда появляется какой-либо хищник или человек с ружьем. Так было со мною в горах Турайгыр.
Со стороны пустынной Сюгатинской равнины горы Турайгыр совсем голые. Но в одном месте виднеется зеленая полоска, а наверху — синее пятно елового леса. Там ущелье Карагайлы.
Мне давно хочется побывать в этом ущелье, но я не знаю, смогу ли добраться до его начала. Но на этот раз отвилок дороги как будто ведет в нужном направлении, и я медленно взбираюсь на подъем на мотоцикле.
Через полчаса пути все меняется. Вместо голой пустыни — буйство зелени, роскошные травы, кустарники, много цветов. Порхают бабочки, скачут кобылки, жужжат мухи и — никаких следов человека, полная глушь и дикость. Чудесное место! Интересно пройтись по такому ущелью. Но мне не везет. Откуда-то взялись сороки и подняли неистовый крик, ни на минуту не оставляют в покое. Их крики отдаются эхом в каменистом ущелье и кажутся как никогда громкими. Наверное, где-то в зарослях засели их глупые неумелые сорочата. Но зачем они мне, к чему столько шуму! Что же поделаешь, такой сорочий обычай, завидев человека, орать во всю глотку. Испортили мне сороки охоту с фотоаппаратом. Теперь все жители ущелья притаились и спрятались, насторожились.
В густой траве кое-где видны лежки косуль, и, возможно, поэтому здесь мухи очень надоедливые и смелые, не отстают ни на шаг. Привыкли донимать косуль, и вот теперь переключились на меня. Воды в ущелье не видно, и мухам хочется полизать капельки пота. За мной следует целый рой. Они щекочут лицо, лезут под одежду, ничего не боятся, наглы до невероятности. Нет от мух никакого спасения…
Целый час меня сопровождают мухи и сороки. Не видал я таких назойливых птиц и жадных мух. Нет у меня больше терпения, надо возвращаться обратно.
Но в это время раздался легкий гул, шевельнулась трава на склонах ущелья, качнули ветвями кустарники, налетел спасительный ветер и освободил меня от надоедливых насекомых. Но не от сорок. Им ветер нипочем. С легким криком над ущельем поднялись пустельги. Их много, не менее десятка, наверное, целое семейство. Птицы, как и я, рады ветру и, играя, стремительно носятся в воздухе, планируют. Чуть ослабеет ветер — раскрываются белые хвосты, расправляются крылья. Ветер усилится, его подъемная сила увеличится, и хвосты опять складываются, крылья сужаются. Еще сильнее подует ветер — крылья полускладываются, хвосты сжимаются в полоски, планирующая поверхность резко уменьшается.