Пандемоний

— Кто?

— Убийца доктора Рама. Он признался, что лишь притворялся одержимым, и когда убивал доктора, отдавал себе отчет в своих действиях.

Я посмотрел на фото под заголовком и тотчас узнал лицо.

— Вот это да! — Это был тот самый армянский парнишка. — Да ведь я разговаривал с ним в тот вечер. Он был на вечеринке — горячий поклонник ВАЛИСа. Он сказал тогда, что доктор Рам якобы пытается перерезать нашу связь с Господом.

Я быстро пробежал глазами статью и нашел, что искал. В своем признании Каспарян заявил, что доктор Рам якобы пытался закрыть «Глаз Шивы».

— Значит, он не солгал… — произнес я.

— Кто? Каспарян?

Моя спутница достала из пачки очередную сигарету.

— Доктор Рам. Он признался мне, что что-то обнаружил. Способ излечения. Он мог мне помочь.

— Кому-то другому, но не тебе, — возразила О'Коннел и, сделав затяжку, выдохнула дым в полуоткрытое окно. Правда, тот почему-то тотчас втянулся назад, внутрь салона. Похоже, мне светила малоприятная перспектива весь день дышать чужим табачным дымом. — Кстати, двадцать пять минут прошли.

— Ладно, давай сделаем новый круг. Попробую выйти.

— Идет.

Она задним ходом отъехала от тротуара и, перед тем как покатить дальше, обернулась через плечо. И в следующее мгновение резко нажала на тормоза. Я тоже обернулся и увидел бордовую «корейку». Ее водитель, похоже, поставил себе целью угодить в аварию.

— Это твоя?.. — воскликнула О'Коннел.

— Угу, — ответил я.

— О господи!

— С той стороны у нее отсутствует периферийное зрение.

— В таком случае нам пора.

О'Коннел въехала на подъездную дорожку, и я выбрался из грузовичка. Сегодня четверг. Я не знал, по каким дням моя мать делает покупки. Вдруг ей приспичило сгонять лишь за бутылкой молока. В таком случае она будет дома через пару минут.

— Не выключай мотор, — попросил я свою спутницу.

Мне давно хотелось ей это сказать.

Быстрым шагом я обогнул дом, шмыгнул в калитку, которая никогда не запиралась, и подошел к задней двери, готовый к тому, что из кустов в любую секунду выскочит отряд полиции особого назначения. Черт, как только людям хватает нервов вламываться в чужие дома? А ведь это мой родной дом.

Ключ оказался под подоконником справа от двери, в углублении, которое отец специально вырезал для этой цели. Руки дрожали, и при первой же попытке я уронил ключ. Наконец мне удалось вставить его в замок и тихонько приоткрыть дверь.

В кухне пахло шоколадным печеньем, только что вынутым из духовки.

На кухонном столе стояла специальная подставка, а в ней в шесть рядов аппетитные хрустящие стопочки. Мать никогда не пекла печенье лишь для себя. Оно всегда предназначалось для какой-то компании, для особых случаев. Я уже забыл, сколько раз получал по рукам, когда пытался стащить с тарелки печенье. Если мы с братом слезно просили ее, она давала нам по одной штучке, после чего выставляла обоих из кухни.

Я протянул было руку, но тотчас остановился. Рука замерла в воздухе — печенье было горячее. Судя по всему, мать вынула его за пару минут до того, как отправиться за покупками.

То есть она наверняка его не сосчитала…

Я отдернул руку. Не сейчас. Прихвачу одно, когда буду уходить. И еще одно для О'Коннел. Это будет нашей маленькой наградой. Вряд ли мать заметит пропажу двух печенюшек.

Я направился вниз по лестнице, ведущей в цокольный этаж. Рука автоматически нащупала выключатель.

Коробка с «Комиксами ДеЛью» была там же, где и всегда. На том самом месте, где мы просматривали ее вместе с Амрой. Правда, она оказалась подозрительно легкой. Я поставил ее на пол и снял крышку.

Внутри тощая стопка комиксов, на глаз — выпусков двадцать, не больше, каждый в жалкий десяток выцветших страничек, размером восемь на одиннадцать дюймов. Я взял в руки выпуск, лежавший сверху. Над городской улицей проплывал мускулистый мужчина в полосатом красно-желтом трико, окруженный ниже талии жирно прорисованным торнадо. Нарисованные тонкими линиями автомобили летали по воздуху, прохожие вжимали головы в плечи.

«Мистер Смерч». Выпуск № 2. Третьего номера никогда не было.

Я облегченно вздохнул и негромко рассмеялся. Я опасался, что комиксы эти давно выброшены на помойку, что они испарились, как воображаемый друг. Экземпляров было гораздо меньше, чем я предполагал увидеть — лично я рассчитывал, что их будет около сотни, — но, слава богу, они нашлись, хотя и в меньшем количестве. Меня так и подмывало сесть и почитать их, но время поджимало. Я вернул крышку на место, а саму коробку взял под мышку.

На всякий случай обвел глазами комнату — вдруг увижу что-то полезное для себя. Взгляд упал на пакет на полу. Подняв его, я понял, что держу в руках набор белых пластиковых домиков для игры в «Жизнь». Вернее, для версии, которая существовала до того, как мы с Лью раскурочили ее для наших собственных игр. Я пробежал глазами по полкам, надеясь заметить доски «Жизни» и «Смерти», и в конечном итоге увидел деревяшку, торчащую из пластмассовой лоханки.

Рогатка Хеллиона! Моя рогатка.

Я бросил пакет с игрушками на пол и вместо него взял в руки узловатую, шероховатую ручку моего оружия. Прежде чем я успел осознать, что делаю, сунул ее в карман джинсов, схватил коробку с комиксами и направился вверх по лестнице.

— Дэл!

— Черт!

От неожиданности я едва не уронил коробку.

На лестничной площадке стоял Бертрам, этакий взятый по дешевке напрокат Цезарь: блестящая лысина в лавровом венке торчащих во все стороны мокрых волос. На нем был зеленый банный халат моей матери, небрежно запахнутый. Я видел седой пух на его груди.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Это что ты делаешь в халате моей матери? — В голову мне закралась неприятная мысль. — Ты, случаем, не?..

— Что не?

Он понятия не имел, о чем я говорю.

— Ладно, проехали, — сказал я. Бертрам отступил в сторону, давая мне пройти. — Что ты забыл в доме моей матери?

— Твоя мать сама пригласила меня. А сейчас я жду, когда она вернется. Мать жутко переживает из-за тебя. Я могу тебе чем-то помочь?

— Нет, уж в чем я меньше всего нуждаюсь, так это в твоей помощи.

— Понятно, — произнес Бертрам. Лицо его приняло хмурое выражение, и он кивнул. — У тебя есть все основания обижаться. То, что я сделал тогда, непростительно.