Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта

Хорошо, а как же левитация Пентагона? Если The Fugs были настолько блестящей группой, то что же пошло не так? Ну, для ответа на этот вопрос у нас есть вполне правдоподобная версия случившегося. Легко представить, что историческим днем 21 октября 1967 года демонстранты, увлеченные парным лежанием на газоне и рассовыванием цветов в стволы винтовок, просто забыли обратить внимание на само здание и зафиксировать в своей памяти тот фантастический, но скоротечный момент, когда отчаянными усилиями профессионалов из The Fugs самое большое в мире здание внезапно поднялось на строго установленные законом, но очень незаметные десять футов и беззвучно завибрировало. Конечно, у скептиков всегда будет готов ответ: если Пентагон действительно поднялся в воздух (пусть даже не окрасился в оранжевый цвет), то почему же война во Вьетнаме не закончилась в ту же самую секунду? Много лет спустя Эд Сандерс с сожалением констатировал: да, силой своей музыки The Fugs действительно смогли оторвать грандиозное здание от своего основания. Однако по своей неосмотрительности они забыли его повернуть^[53].

Прогулка третья

The Godz: бажественная музыка

Музыка слишком важна, чтобы оставлять ее музыкантам ^[1]. Кристофер Смолл

Рассуждая о многочисленных достоинствах группы The Fugs, невозможно обойти вниманием еще один славный коллектив, происходивший родом из Нижнего Ист-сайда, отличавшийся столь же вопиющим неумением играть на музыкальных инструментах и, что немаловажно, ничуть не стеснявшийся этой своей особенности. Более того, по странной случайности (или даже неслучайности) этот ансамбль записывался на том же самом лейбле ESP-Disk, который приютил удалую команду Эда Сандерса и Тули Купферберга. И все же при всем внешнем сходстве группа The Godz несла в себе совершенно иные идеи, нежели уже знакомый нам ансамбль битников-анархистов.

Много лет спустя, говоря о скромной дискографии группы The Godz, ее участник Джим Маккарти, размышлял: «Я думаю, это «нью-йоркские» альбомы, потому что все элементы сложились вместе именно таким образом. Мы имели разное происхождение, и свел нас вместе именно Нью-Йорк. Не думаю, что лейбл ESP-Disk мог бы существовать в любом другом городе. Определенно, на мой взгляд, эти работы показательны в отношении нью-йоркской сцены того времени»^[2].

Действительно, история будущих членов The Godz была очень разной. Гитарист Джим Маккарти, чьи юные годы прошли в Бруклине, в детстве любил поп-музыку Бобби Дарина и рок-н-ролл Чака Берри. Ларри Кесслер, басист The Godz, выросший в Балтиморе, в раннем детстве был подвергнут урокам игры на скрипке, но объявил протест и бросил это занятие в возрасте пяти лет. Барабанщик, уроженец Нью-Йорка Пол Торнтон с ранних лет учился играть на гитаре и с удовольствием слушал музыку кантри, а Джей Диллон, самый загадочный участник группы, вообще был не музыкантом, а художником-дизайнером.

История The Godz началась в 1965 году, когда Маккарти, Кесслер и Торнтон работали в магазине пластинок известной сети Sam Goody’s на 49-й улице Нью-Йорка. Торговать чужой музыкой они начали не от хорошей жизни – просто никто не стремился покупать их собственную.

Кесслер и Торнтон имели опыт (каждый поврозь) выпуска абсолютно провальных поп-синглов на каких-то малоизвестных лейблах, а Маккарти был участником гаражной группы The Dick Watson Five^[35], которая даже умудрилась записать первую в истории человечества бит-версию мюзикла «Бэйкер-стрит», поставленную по знаменитым рассказам Артура Конан Дойла о Шерлоке Холмсе. Пластинка, однако, успеха не имела, поэтому The Dick Watson Five переформатировались в кавер-бэнд под названием The Chosen Few^[36] – Маккарти был в нем вокалистом. Поворотным моментом жизни Джима (а заодно финальным моментом жизни группы The Chosen Few) стало его знакомство с творчеством группы The Fugs. Маккарти случайно попал на одну из репетиций этого коллектива, после чего, по его собственным словам, «реальность их музыки догнала меня, и я подумал: почему я занимаюсь херней, исполняя чужие песни, вместо того чтобы выражать собственные чувства?»^[3]. Вернувшись домой, Джим сразу решил начать музыкальную жизнь с белого листа. Он позвонил гитаристу своей группы и поставил его перед фактом, что планирует выражать собственные чувства за пределами The Chosen Few. Теперь оставалось только найти сообщников.

Сообщники неожиданно нашлись среди новых друзей, которых Джим завел, работая в музыкальном магазине Sam Goody’s. Знакомство с Кесслером и Торнтоном оказалось для Маккарти своевременным еще и потому, что он переживал не самый легкий период в жизни. «Меня только что выписали из больницы, я приходил в себя от гепатита. Кроме того, я расстался со своей девушкой и временно вселился к Кесслеру»^[4], – вспоминал Джим.

Стоит отметить, что на тот момент дела у самого Кесслера, напротив, шли неплохо: он внезапно «пошел на повышение». Дело было в следующем: до сотрудников магазина на 49-й улице дошла информация, что Бернард Столлман, босс лейбла ESP-Disk, подыскивает себе менеджера по продажам. Ларри решил ловить удачу за хвост, сходил на собеседование, сумел обаять потенциального начальника и получил заветную должность. Карьерные успехи Кесслера ничуть не помешали дружбе, и три товарища продолжали зависать на квартире у Ларри. И все же, судя по всему, настроение в их компании царило невеселое. Продолжая продвигать чужую музыку, Кесслер, Маккарти и Торнтон все более отчетливо ощущали, что собственные могучие творческие силы гуляют по их организмам, не находя выхода. Исторический момент возникновения группы The Godz произошел как раз в ту секунду, когда творческие силы трех друзей выплеснулись, наконец, наружу – самым что ни на есть спонтанным образом. Много лет спустя Джим Маккарти вспоминал этот момент так, как будто он случился только вчера: «[По комнате] были разбросаны перкуссионные инструменты, и от полной безнадеги я вскочил и начал трясти тамбурином, или чем-то похожим. Так оно все и началось. Мы все вскочили и как начали шуметь – словно кучка маньяков – выражая все, что у нас накипело!»^[5].

Первым, кто смог прийти в себя и осмыслить значимость происходящего, был Ларри (тот самый, который пошел на повышение, устроившись менеджером на лейбл ESP-Disk). Кесслер был полон решимости использовать служебное положение в личных целях и объявил остальным, что их трио обязательно должно пройти прослушивание у Бернарда Столлмана, чтобы заключить с ним контракт на выпуск пластинки. Маккарти и Торнтон между собой согласились, что их друг просто съехал с катушек, но на всякий случай возражать не стали. Для пущей уверенности Ларри даже позвал в состав коллектива еще одного сотрудника ESP-Disk – Джей Диллон занимал должность арт-директора и куда лучше умел управляться с карандашом, чем с гитарой. Тем не менее арт-директор отважно взялся за автоарфу^[37] – очевидно, чтобы Джон Себастиан не считал себя центром вселенной.

Готовясь к прослушиванию, ансамбль продолжал репетировать и совершенствовать свой фирменный саунд. Можно сказать, что суть этого саунда заключалась в полном отсутствии оного. Маккарти объяснял характерное звучание группы следующим образом: «Из-за того что мы развлекали себя разнообразными веществами, наша музыка имела очень смутную структуру. Поэтому, хотя кое-кто из нас и умел играть на музыкальных инструментах, звучали мы не очень. Но мы с самого начала решили, что это не главное. А главное заключалось в том, чтобы выражать наши чувства немедленно и с максимальной точностью»^[6].

В процессе домашних репетиций стали рождаться первые музыкальные произведения. Этот процесс носил черты стихийности – как можно судить по одной из историй, рассказанных Джимом Маккарти: «Однажды после обеда мы пытались исполнять музыку в спальне у Ларри, в его квартире в Нижнем Ист-Сайде. Однако мы были вынуждены терпеть отчаянные вопли Эйши – его сиамской кошки, которой очень приперло. Я не помню, что мы пытались исполнять, но дело дошло до того, что ее мяуканье стало громче моего пения, поэтому я решил ее поддержать. По-моему, от такого поворота событий она обалдела и на некоторое время заткнулась. Короче, эта композиция стала нашим гимном»^[7]. Вслед за произведением, получившим название «Мяу», на свет появился целый ряд других номеров, и вскоре у группы собрался репертуар, насчитывавший около десятка авторских композиций.

Теперь музыкантам оставалось лишь найти своему ансамблю подходящее имя. «Мы пытались придумать название, которое звучало бы так же круто, как и The Beatles, – объяснял Джим Маккарти, – и мы перебрали немало вариантов. Но именно Ларри предложил: "Твою мать, чего бы нам не назваться The Gods (‘Боги’)"» ^[8]. Вариант был утвержден большинством голосов, а вскоре приобрел характерный «пацанский» оттенок, когда «s» в написании сменилось на «z»: The Godz («Бохи»).

С таким названием (и максимальной точностью самовыражения) можно было уже смело покорять Вселенную и не размениваться на мелочи вроде прослушивания у Бернарда Столлмана. Как вспоминал сам Столлман, однажды он обнаружил в своем офисе четверых молодых людей (включая штатного менеджера по продажам и арт-директора), которые просто пришли поставить его перед фактом: «Они все были у меня в офисе, и Ларри сообщил: "Ну, мы завтра записываемся". Я такой: "МЫ записываемся?!" А он в ответ: "Да, моя группа. The Godz". Я говорю: "Группа под названием The Godz? " А он: "Да, мы отправляемся на запись в студию Херба Эбрамсона". – "И кто же такие The Godz!?" – "Ну, с нами Джимми, а еще Джей, я и Пол". Я говорю: "Ого, а вы не хотите, чтобы я вас послушал перед тем, как вы отправитесь в студию?" Он говорит: "Да, мы как раз сегодня у Наташи репетируем". Наташа, мой личный ассистент!»^[9].

Заинтригованный, Столлман отправился на квартиру к ассистенту Наташе, где при выключенном свете (потому что было невыносимо жарко) квартет The Godz исполнил для босса ESP-Disk свой опус под названием «Мяу»^[38]. Опус вполне соответствовал своему названию: участники взяли не очень хорошо настроенные гитары и начали бренчать что-то не очень организованное, попутно мяукая на все лады. Затем, не переставая мяукать и бренчать, они стали наращивать драматизм и тональность исполнения, постепенно подводя свое исполнение к прямо-таки душераздирающему крещендо, звуча при этом как целая орава ошалевших мартовских котов.

Бернард Столлман был покорен: «Я услышал это, и мне было достаточно. Пускать их на этом основании в студию было абсурдным решением, но я не мог отказать. Я решил, каким-то образом, – что-то на уме у них есть. И я прикинул, что поскольку они такие роскошные индивидуалисты, то нет опасности, что они сотворят что-то обыкновенное»^[10]. Тем не менее Столлман счел, что название «Мяу» звучит слишком банально и предложил дать композиции более программный заголовок "White Cat Heat" («Угар белого кошака»^[39]).