Паноптикум Города Пражского

– Когда я был здесь в последний раз, тут была только смерть.

– Игра, сказал доктор. Ну ладно, значит, начинаем игру.

Хотя нет, вообще-то она началась раньше, еще дома, когда он снова обстоятельно перебрал все факты и снова возмутился, как неразумно тогда Брожик спешил с расследованием. Или, может, главная ошибка заключалась в том, что Брожик упорно подозревал какого-то троюродного племянника убитой, который в конце концов доказал свое алиби?

Нераскрытые дела - вещь неприятная, никто этим не хвастается. Брожик, правда, говорил тогда, что время все прояснит, но, как видим, ничего не прояснилось.

– Читаешь? Вот и хорошо, читай себе на здоровье, - говорила жена, когда пан Соуграда сидел дома над протоколами, которые ему одолжили в полиции по старому знакомству.

Если б он стал курить или, скажем, пить, она бы и это одобрила с таким же энтузиазмом. Хорошая у меня жена, лучшей мне бы и не найти. Радуется, что я уже больше не гляжу в пустоту, а по ночам сплю.

С каким удовольствием рылся он в этих бумагах... Глянь-ка, а ведь этот рапорт писал я. Допрос соседки Отагаловой из дома № 34...

Перечитывая свой старый рапорт, Соуграда понял, что тот допрос тогда далеко еще не кончился. Вспомнил, что приложил тогда к протоколу записку о том, что вышеупомянутую соседку следует допросить еще раз... Но, видно, Брожик этого не сделал. Или сделал, но ничего нового не узнал.

Доктору легко говорить: чтобы убить время, займитесь, мол, этой старой историей. Если снова ею заняться, нужно бы еще раз допросить эту женщину. Но об этом и думать смешно, кто же позволит пенсионеру кого-нибудь допрашивать?

Он стоял перед домом № 34 в Штяглавицах и пытался поднять щеколду калитки.

Нет, это не допрос, а просто разговор. Разве нельзя пенсионеру заглянуть через пару лет и побеседовать с соседкой, которая знала убитую? Ведь это всего лишь игра.

Щеколда поддалась, калитка распахнулась. Под сараем заливисто залаяла собака. Женский голос прикрикнул на нее, а затем на порог вышла сама хозяйка дома.

– Пани Отагалова, если не ошибаюсь... Я у вас был, когда случилась эта история с соседкой... Я из полиции.

Хозяйка еле заметно нахмурилась.

– Теперь-то я уже не в полиции, - через силу улыбнулся пан Соуграда.
– Я уже на пенсии. Хотелось с вами просто так потолковать.

– Я тогда рассказала, что знала, - строго ответила хозяйка.

– Это мне известно.

Они все допытывались про племянника, которого посадили, а потом опять выпустили. А того, кто это сделал, так и не нашли?

– Нет, пани, не нашли.

Они стояли во дворе, в дом она его не пригласила - видно, рассчитывала, что он скоро уйдет.

– Хороший у вас сад! И урожай что надо - у яблонь ветки гнутся.

– Если бог даст, - улыбнулась хозяйка.
– Хвалить можно, когда урожай под крышей.

Они еще долго беседовали о непостоянстве погоды, потом она все-таки сказала:

– А что это мы стоим, проходите в дом. Уже холодает.

Пан Соуграда принял приглашение, желая поговорить с ней подольше. Так он узнал, что сын у них служит в армии, остался на сверхсрочной, это хорошее место, особенно сегодня, когда с работой не густо.

– Значит, вы меня совсем не помните?
– спросил пан Соуграда, когда хозяйка сделала паузу, чтобы перевести дыхание.

Она затрясла головой:

– Что вы, я тогда себя не помнила. Это же не пустяк, выкладывать господам из полиции все, что знаешь. Не то, что с вами разговаривать! А почему вы тогда все выспрашивали про того ее племянника?

– Потому что он к ней захаживал! А так ведь она жила довольно замкнуто.

– Скажете тоже! Сколько я у нее здесь людей перевидала!

– И были такие, которые к ней часто ходили?

– Нет... Этого я не скажу. Она собиралась продавать свой дом, вот к ней и наведывались покупатели. Был, правда, один, так вот он приходил несколько раз!

– Но полицейским вы тогда ничего об этом не рассказывали!

– Ну да, когда тебя допрашивают, не станешь же ты выкладывать все, что тебе в голову приходит. Я о нем ничего не знаю, но видела его здесь не раз.

– И незадолго до убийства тоже?

– Да. Был он здесь несколько раз, всегда ближе к вечеру.

– А как выглядел?

– Не скажу, дело ведь было примерно в это время года, а теперь рано смеркается. И потом, чего мне глазеть на мужика, который к соседке ходит, верно? Помню только, что это был железнодорожник. Обыкновенный такой.

Потрясенный пан Соуграда уставился на хозяйку, а та восприняла это как недоверие:

– Ей-богу! И всегда он приходил в одно и то же время.

– А вы бы узнали его?

– Вряд ли.

Пан Соуграда вздохнул. Легко говорить доктору, он свои болезни из тропиков может изучать хоть лежа в постели, а я? Могу ли я искать железнодорожника, не зная даже, как он выглядит?

– Молодой, средних лет?

– Этого я бы не сказала. Скорее, старше среднего... Да, и еще, помню, пальто на нем сидело как-то странно!

– Что вы имеете в виду?
– насторожился пан Соуграда.
– Вы думаете, у него что-нибудь было под пальто?

– А что у него там могло быть? Или вы думаете, что он... матерь божья, вы думаете, он под ним прятал то, чем он ее потом убил?

– Нет-нет, это иначе выглядело. Это пальто... знаете, форменное пальто железнодорожника... оно плохо на нем сидело.

– Он был горбатый?

– Нет, не то... Но вот пальто... Да, теперь я вспоминаю, оно у него было длинновато с одной стороны. Да, одна пола была длиннее другой, мне это тогда бросилось в глаза. Женский глаз, сами знаете!

Пан Соуграда глядел на пани Отагалову и кивал головой: ну да, женский глаз. С этим вашим глазом всегда самая большая морока.

– Если он так поздно появлялся, когда же он от нее уходил?

– Ну, не знаю, я людям в окна не заглядываю. Ясное дело, поздно уходил.