Паноптикум

Это дело оказалось трудным.

– К вам, Максим Яковлевич, приедут домой. И никуда ходить не надо. Вы слышите меня, Максим Яковлевич? Будьте завтра дома и ждите приезда двух сотрудников редакции, журналиста и фотокорреспондента. – Алла Геннадьевна битых полчаса сидела у телефона и старалась четко и ясно произносить слова, зная, что старик почти глухой.

Директриса уже хотела окончить разговор и положить телефонную трубку, как вдруг Максим Яковлевич довольно сообщил ей, что его старуха накроет праздничный стол, а сам он по случаю приезда важных гостей достанет пол-литра «Стольной». Алла Геннадьевна от испуга обомлела, но через мгновение взяла себя в руки и тоном фельдфебеля приказала Максиму Яковлевичу пол-литра отставить, а угощать гостей исключительно чаем. Старик хотел было оспорить ее решение, весьма фривольно заявив, что он еще ого-го и в тираж не вышел, но в ответ на это Алла Геннадьевна заявила, что никаких корреспондентов Максим Яковлевич не дождется, если будет упорствовать и вести себя, как дитя малое.

Угроза подействовала. Максим Яковлевич хотел обидеться, но передумал, однако вовсе не из-за ультиматума Аллы Геннадьевны, а под давлением супруги, которая, как слышала директриса в трубку, по-семейному и не без легкого рукоприкладства призвала его к порядку.

Глава вторая Хлопоты

В то самое время, когда Алла Геннадьевна ругалась по телефону с Максимом Яковлевичем, мэр города собрал в конференц-зале районной администрации своих подчиненных: несколько своих заместителей, руководителя городского водоканала, директора комбината благоустройства, начальника ДРСУ и двух специалистов из ООО «Горжилсервис», а также четырех депутатов городского собрания и целую команду телевизионщиков, которых он любил приглашать, когда планировал публичную экзекуцию кого-либо из городских руководителей. Алексей Никодимович любил устраивать такие спектакли и даже позволял себе иногда пошутить на эту тему с самыми близкими своими сотрудниками. Вот и сейчас, подходя к дверям конференц-зала, где уже ожидали его чиновники, он дружески пожал руку стоявшему у входа начальнику службы безопасности Несволоду и шутливо осведомился у него:

– Леонид, мои бандерлоги уже все собрались?

– Да все на месте, Алексей Никодимович, и пальмы уже поделили, – в тон вопросу отрапортовал бравый отставной полковник, усмехнувшись в пышные усы.

– Добро, добро. Сейчас начну раздавать бананы, а то ведь передерутся без меня.

Зайдя в зал, Алексей Никодимович не спеша прошествовал в президиум и уселся рядом с пресс-секретарем администрации Аленой Проволоцкой.

Алена слыла в Стеклове легендарной личностью. После вступления в должность она заявила Алексею Никодимовичу, что отныне главным направлением работы администрации она лично считает единение с народом во всех без исключения вопросах жизни города. Алексей Никодимович сначала подумал, что поспешил с назначением, но потом махнул на Алену рукой, решив, что такой секретарь в каком-то смысле ему даже полезен. Алена действительно поплыла в демократическом потоке, но поток этот оказался очень избирательным и захватил только модные салоны и ателье Стеклова, где секретаря самого мэра знали все стилисты, маникюрши и даже уборщицы.

Само собою, при таком единении с народом времени у Алены ни на что не хватало. Алексей Никодимович смотрел на это сквозь пальцы, зная, кого потащит на светские мероприятия и кто будет только рад этому. Иногда он читал ей нотации, когда до него через седьмые уши доходили слухи о том, какую сумму в очередной раз она оставила у закройщика или парикмахера. Но выпады Алексея Никодимовича она неизменно игнорировала и даже приводила доводы в свою пользу, заявляя, что пресс-секретарь главы города не должен выглядеть, как некоторые замарашки в администрации, например, как его заместитель Замарина, которая на десять лет моложе ее, а выглядит в своих мехах и бриллиантах глупее коровы на льду.

Вот и сейчас Алена сидела в президиуме, ловя на себе восхищенные взгляды городского руководства. Ее костюм, как всегда, был свеж и нетривиален, – легкая полупрозрачная туника фисташкового цвета с замысловатыми аппликациями на плечах дерзко контрастировала со скаутским галстучком и короткой венгеркой, расшитой позументом на рукавах и груди. Алексей Никодимович, оценив Аленин наряд, почувствовал некоторую ревность и пробурчал ей недовольно:

– Что это вы напялили на себя, Алена Михайловна? Вы что, блошиный рынок ограбили? Хотя бы раз извольте прийти в человеческом виде! Не смущайте наш целомудренный народ.

– Целомудренный народ! – передразнила шефа Алена. Она даже и не подумала как-то смутиться. – Много вы понимаете. Я эти вещи хайпанула на свопе.

– Где-где вы их хапнули? Слушайте, хапайте себе на здоровье, что хотите, но оставьте мой электорат в покое!

Алена в ответ снисходительно улыбнулась. Не объяснять же ему сейчас, что означают эти слова.

Алексей Никодимович окинул взглядом притихший зал, соображая, кого бы первого начать истязать. В вопросах публичного воспитания своих подчиненных он не придерживался никакой строгой тактической линии, всегда стихийно выбирая свою жертву. Невозможно было предугадать, на кого обрушится гнев градоначальника, потому что не знал этого заранее и сам он. Сейчас Алексей Никодимович решил, что первой его жертвой станет директор комбината благоустройства, меланхолического вида долговязый старик, страдавший подагрой и целым букетом других старческих болезней. Алексей Никодимович давно точил зуб на этого неприятного старикашку, желая спихнуть его на заслуженный отдых. Но формального повода для такого решения все не находилось, и Алексей Никодимович решил наконец найти этот повод самостоятельно.

– Виктор Петрович, вы не в курсе, что у нас сейчас происходит в квартальных зонах отдыха, за порядок в которых отвечаете непосредственно вы? – Алексей Никодимович сразу взял быка за рога, не дав Виктору Петровичу собраться с мыслями. Старик в ответ только бессмысленно заморгал и беспомощно почему-то уставился на Алену, а Алексей Никодимович, не мешкая, продолжил наступление:

– А во дворах у нас, особенно в центральном микрорайоне, творится безобразие. Все лето дежурный администрации докладывал мне, что в фонтан на улице Мира кто-то выливает моющее средство. Мы что же, так и будем молча наблюдать, как миллионы из городского бюджета, отпускаемые на благоустройство, утекают неизвестно куда?

Виктор Петрович надумал было сказать, что поимка хулиганов, регулярно выводящих из строя сложные инженерные устройства, не в его компетенции и что миллионы из городского бюджета на строительство фонтанов потрачены по личному указанию самого Алексея Никодимовича. Но говорить все это он не стал, а предпринял вялую попытку оправдаться, упирая на то, что средств, выделяемых на нужды его хозяйства, хронически не хватает.

– Так мы можем дойти черт знает до чего, – загремел в ответ на эти жалкие потуги Алексей Никодимович, – а народ, которому мы служим, нас может не понять. И спросит народ лично вас, Виктор Петрович: а что же происходит в нашем городе? Почему не работают наши прекрасные фонтаны?

Алексей Никодимович очень любил такие особенные моменты заседаний, когда распекаемый руководитель, не имея никакой возможности защититься, лепечет что-то в свое оправдание, опустив голову, как проштрафившийся школьник. Никто уже не слушает его, а все внимание сосредоточено на речи мэра. Алексей Никодимович еще минут пятнадцать говорил об ответственности городских руководителей перед народом, а затем, выдержав многозначительную паузу, сообщил, что эта ситуация требует самых серьезных административно-кадровых решений, которые будут приняты им в ближайшее время. Все присутствующие знали, что это означает. Знал это и Виктор Петрович, который сразу после речи мэра, сославшись на плохое самочувствие, вышел из зала.

Виктор Петрович вышел на улицу и бросил злобный взгляд в сторону администрации. Он выпал из системы, но сейчас жалел не об этом. Ему обидно было, что он, подполковник в отставке, боевой офицер, был предан сегодня публичному позору, и кем? Этим толстым боровом без роду-племени, притащившимся в Стеклов неизвестно откуда. Виктор Петрович твердо решил сегодня же примкнуть к городской оппозиции, которая неизменно предавала осмеянию все решения городского главы. Он с ностальгией вспомнил, как пятнадцать лет назад он, тогда еще полный сил офицер-отставник, поступил в распоряжение прежнего градоначальника и начал работать буквально голыми руками, не имея никаких финансовых возможностей для благоустройства города. В его распоряжении оказалась бригада пьянчужек обоего пола, да две женщины в должности техников-озеленителей, которые постоянно пребывали в декрете. Рассаживать цветы и стричь газоны его гоп-команда еще кое-как могла, но большего от них ждать не приходилось. Тогда и приехал в Стеклов этот южный казачок Лытарь. Он сумел в короткие сроки съесть с потрохами прежнего городского главу, а затем сколотить собственную команду из таких же, как и он сам, перекати-поле. И начались в Стеклове перемены, о которых Виктор Петрович сейчас вспомнил с саркастической ухмылкой.

Новые веяния охватили как-то разом все стороны городской жизни. Алексей Никодимович пошел в народ совершенно бестрепетно, с лихой отвагой, которую заметил в нем даже губернатор. Неизменно новый мэр, выезжая в какую-нибудь тьмутаракань, брал с собою с десяток руководителей районного масштаба, а также команду телевизионщиков, которых подбирал для работы в местной телекомпании лично, и тащил всю эту ораву на весеннее распаханное поле, по которому с изумлением скакали грачи и вороны, тащил их в самую грязь, чтобы лично пожать руку трактористу, который от такого внимания терял дар речи. Народ между тем гадал: скоро ли прекратятся колхозные экспедиции мэра? Но это было только самое начало.