Папа (для) моей дочери

– Не надо, Лесь.

Посмотрела на часы: начало десятого. Надо звонить маме. Да и Ромке поспать нужно перед сменой.

– Может, мне с тобой поехать? – предлагает Олеся.

– Не думаю, что это поможет, – отвечаю я, слушая длинные гудки в телефоне.

– Доченька! Ну наконец-то! А-то я звоню, звоню, и ни до тебя, ни до Вадюши дозвониться не могу!

– Мам? Что случилось?

– Ой, да что у нас может случиться-то? Ты там как? Ирочка, мне такой сон приснился! Детка, ты не поверишь! Арбузы мы с тобой несли…

– Ты что, ещё не сказала им про беременность? – шёпотом спрашивает Леська.

Молча киваю, что нет, и Леська театрально хлопает себя по лбу.

– …хотела позвонить, а у вас телефоны недоступны. Я уж и не знаю, что думать! Ты зачем телефон отключила?

Смотрю на подругу, которая изображает самолёт. Явно бомбардировщик.

– Мам, так в самолёте нельзя включённые телефоны.

– Вы с Вадюшей на море, да?

– Нет, мам. Я в городе. Скоро приеду.

В телефоне повисает молчаливая пауза.

– Как в городе? А почему не позвонила? Не предупредила?

– Так ночь была, не стала будить. Скоро, мам, приеду. Ты только не суетись там сильно, хорошо? – прошу.

– Ну как же?! А Вадюшу я чем угощать буду?

– Люлями, – шёпотом подсказывает Леська, красноречиво жестикулируя.

– Мам, я одна. Без Вадима.

– Ну? И ты думаешь, она не догадается? – спрашивает Леська, когда я отключаю вызов. – Баба Роза – так точно сразу диагноз выпишет! Ты даже порог перешагнуть не успеешь!

Леська права. Бабуля у меня такая. Не потому, что возраст, а потому, что всю жизнь надеялась только на себя. Бабушка прожила одна, сама вырастила и подняла дочь. Как и моя мама после развода, так больше и не вышла замуж. А теперь и я… повторяю судьбу матери-одиночки.

– Прошла любовь, завяли помидоры? – Это были первые слова, которые я услышала, стоило зайти в родной дом.

– Привет, бабуль! А ма где?

– В магазин побежала твоя «ма»! Зятёк, не дай бог, у неё с голоду сдохнет. Что, всё? Наигралась в любовь?

– Наигралась, бабуль, – признаюсь. А какой смысл скрывать? Всё равно придётся сказать правду.

Бабуля качает головой. Жду её слов: «А я тебе говорила!», но она молча уходит на кухню.

– Есть будешь?

– Нет.

– Вещи где?

– Я так приехала.

– Тоже правильно: с голой жопой уехала, с голой жопой и вернулась. – Бабуля никогда не скупилась на крепкое словцо, этого у неё не отнять. – Что, загулял твой прынц московский?

– Что?

– Изменил, говорю.

Я не знала наверняка, но была уверена, что Вадим мне не изменял.

– Нет. Я изменила. – Не могу сдержать сарказм: ведь именно так это выглядело в глазах Вадима.

Бабуля аж дар речи потеряла. Она плюхнулась на табурет и хватала ртом воздух, а сказать ничего не могла. Пришлось налить ей воды.

– Ну, Ирка! Ну, молодец! Вот это я понимаю!

– Ба!

– А что ба? Теперь понятно, почему у тебя багаж такой.

– Бабуль. Всё немножко не так.

– Да ладно скромничать. Это вон, мать твоя дурная, так никого и не нашла. А на две пенсии потом оно как-то легче бы было! Ладно, с первым понятно, а второй кто?

– Я не знаю. Я его не видела.

Бабуля поперхнулась во второй раз.

– Ты что, пьяная была?

– Да ба! Не пьяная!

– А ну-ка объясни-ка мне, старой женщине, по какой такой причине ты не могла видеть мужика, который…

– Ба! – прервала бабулю на полуслове.

– Ты мне не «бакай»!

– Я думала, это Вадим, – призналась.

– Что вы там жрёте в своей Москве, что такие галлюцинации ловите? Это же как так можно было? – Бабуля в полном недоумении размахивала руками, показывая рост и… прочие размеры.

– Бабуль, ну хватит, а?

– А что хватит? Тут кого хочешь удар хватить может от ваших этих, как их там… «Грязных игр». Насмотрятся на ночь глядя своих «Престолов», а потом…

Договорить она не успела: на кухню вошла мама.

– Доченька!

– Здравствуй, мам.

Я попала в мамины объятия.

– Похудела-то как, – покачала головой мама.

– Ещё бы тут не похудеть! – фыркнула бабуля. – «Спортом» таким заниматься.

– Почему не предупредила, не позвонила? – Мама пропустила мимо ушей замечание бабули.

– Мам, я сама не знала, что так получится.

Ни мама, ни бабуля меня не поняли. Мама сказала, что уходить было глупо, но это мне решать, бабуля – так чуть ли не собиралась благодарить Вадима, а я не могла его простить. Ни того, что он ничего не сказал, ни его слов, брошенных мне в лицо.

Уже потом, глядя на светящиеся в темноте звёздочки, которые я приклеила, когда мне было лет двенадцать, получив при этом от мамы хороший нагоняй за испорченный новый потолок, я поняла, что и отношения между нами стали не такими, какими были раньше. Вадим отдалился, а я даже не придала этому значения, но рано или поздно это всё равно встало бы между нами. Так что конечный результат был бы одинаков. Если бы он хотел, то хотя бы позвонил, а от него по-прежнему ничего не было.

А вот спать я стала плохо. Возможно, из-за жары, совершенно несвойственной нашему климату, а возможно, из-за своих снов, в которых постоянно появлялся тот, кого я не видела даже во сне. Только теперь эти сны нагоняли ужас.

Глава 8

Как ни возмущалась бабуля, как ни пыталась разубедить мама, я подала заявление на развод. Но чтобы обойтись без суда, нужно было согласие Вадима. Я сама позвонила ему.

– Ира? – услышала почти забытый голос.

Всё, что я помнила, – это обидное слово, которым он меня назвал.

– Здравствуй, Вадим. Мне нужно твоё согласие на развод.

В трубке повисла небольшая пауза.

– Ира, нас не могут развести, пока ребёнку не исполнится один год.

– Я не беременна.

В заявлении я не указала этот факт, впрочем, как и не вставала пока на учёт.

Вечером от Вадима пришло согласие, поэтому проблем с разводом у меня не возникло.

– Ой, дурная! – ругала меня бабушка. – Вот ты мне скажи, каким местом ты думала? Ты понимаешь, что будешь работать как проклятая, чтобы поднять ребёнка?