Папа, купи мне принца!

Герцог тоже засмеялся, потом к ним присоединилась Аманда.

— Как жаль, что это не попало в прессу, — воскликнула она, — после этого оставалось бы только застрелиться вам обоим из твоего пистолета.

Глава 5, в которой Мирабелла падает на землю

Дело о краже картины не сходило с первых полос несколько недель. В Санрайз Хиллс приезжали репортеры, следователи и полицейские, и со всеми с ними общался только Доминик, сохраняя неизменную вежливость и бесконечное терпение. Мирабелла пряталась в кабинете. Ей совсем не льстила такая популярность, но, герцог был как рыба в воде, позировал перед камерой, как профессиональная модель, широко улыбался, поворачивал голову и замирал давая снять себя с лучшего ракурса. Будь она так же красива, думала Мирабелла, она бы тоже позировала с большим удовольствием. Она вышла только один раз, и фотограф сделал их семейный снимок — Доминик сидел на стуле, а она стояла чуть позади, положив руку ему на плечо.

Позже, разглядывая себя в газете, Мирабелла кривила губы. Как ни старалась ее горничная, волосы все равно топорщились дыбом, вырываясь из плена прически. Да и рядом с Домиником она была, как Золушка рядом с принцем... хотя какая из нее Золушка? В ее сказке принц женился на крестной фее. Мирабелла тайком вырезала из газеты фотографию и спрятала в самую глубину ящика стола. Она знала, что фотограф прислал им снимок, но его забрал Доминик, и ей было не с руки просить его на память. Впрочем, у Мирабеллы уже была внушительная стопка снимков Доминика, вырезанных из газет. Когда он уедет, она будет рассматривать их, и... и что? Она опустилась в кресло. И все. И ничего.

Доминик вел себя привычным образом. Он так же пел на два голоса с Амандой в гостиной, он ездил кататься с ней на лошадях, он прогуливался в парке, а картина его, тот самый набор пятен, украсила стену его комнаты.

...

— Вы не боитесь, что картину снова захотят похитить? — спросила Мирабелла как то за чаем.

Доминик красиво откинулся в кресле, и поза его говорила о полной беспечности.

— Нет, — ответил он, и вдруг глаза его сузились.

Мирабелла почувствоала, как он напрягся. Казалось, он размышлял, то поднимая взгляд на супругу, то отпивая глоток чая из фарфоровой кружечки.

— Есть что-то еще? — спросила она.

Герцог поставил чашку на блюдце.

— Да, есть, — сказал он совершенно серьезно, и глаза его смотрели прямо на нее, — я хочу вас успокоить по поводу этой картины, мадам, если вы еще переживаете и боитесь ночного вторжения. Картина никому не нужна.

Она тоже поставила чашку на блюдце.

— В смысле?

— Я имею в виду, что грабителям нужна была не картина. Картина была только предлогом, и, возможно, за нее все же хотели денег. Но это дело только хотели выставить, как ограбление.

— А на самом деле? — спросила она, подавшись вперед и чувствуя, как холодеет в груди.

— А на самом деле им нужен был я.

— Но почему они искали картину?

— Чтобы выставить все ограблением, а когда я услышал шум и пришел в вашу спальню, они попытались заманить меня в ловушку. Я узнал этих людей.

— И кто же это такие?

Доминик снова взял чашечку со стола.

— Это не важно. Я просто хочу вас успокоить. Этим людям нужен я, а не ваше имущество.

Мирабелла вскочила на ноги.

— И вы так спокойно говорите об этом? — закричала она, — неужели вы думаете, что меня интересует какая-то чертова картина, когда речь идет о вашей жизни?

Доминик тоже поднялся и уставился на нее, будто видел впервые. Потом рассмеялся.

— Да, думаю, что моя жизнь стоит гораздо меньше.

— То есть вы хотите сказать, что за вами гонятся убийцы, при этом я могу чувстовать себя спокойно, ведь на мое имущество никто не покушается?

— Приблизительно так. Я надеюсь, что вы не считаете еще меня своим имуществом?

Ему было весело, он поддразнивал ее, она слышала насмешку в его голосе. Но Мирабелле было совсем не до смеха. Ее обуял самый настоящий гнев, такой, какого она не испытывала уже много лет. Мирабелла схватила стул, стоявший рядом с нею, и со всей силы бросила его в Доминика.

В последний момент Доминик уклонился, раздался треск когда стул влетел в деревянный столб и раскололся на кусочки. Мирабелла топнула ногой, подхватила юбки и бросилась бежать, будто за ней гнались все черти ада. Господи, ну что за человек? Его жизнь в опасности, а он смеется над ней, будто это смешно.

С этого дня Мирабелла наняла охранников, которые патрулировали парк и везде сопровождали Доминика. И как бы он ни сопротивлялся, она не позволяла ему и шагу ступить без сопровождения.

— Я не юная девица, мадам, — в раздражении говорил он, — оставьте меня в покое! Я сам способен за себя постоять!

— Видела я, как вы можете за себя постоять, — съязвила она, — поэтому пока вы в моем доме, вы будете ходить с охраной!

— И не подумаю.

— Подумаете, — Мирабелла уперла руки в боки, — либо вы ходите с охраной, либо я сожгу вашу мазню.

— Моне? — уточнил он.

Она кивнула.

— Моне.

...

На большой бал, который давали герцог и герцогиня де Сен-Савиньон, были приглашены все сливки бостонского света. Мирабелла стояла на лестнице рядом с Домиником в светло-синем платье и невероятном колье с сапфирами, купленном специально для этого случая. Колье закрывало почти все декольте, сияя в свете свечей и в глазах завистливых гостей. Уже через пол часа поползли слухи, что колье — подарок молодого мужа своей жене. Мирабелла только улыбалась, не желая опровергать эти слухи. Пусть завидуют. Ведь это она нашла себе принца.

Доминик и без сапфиров выглядел лучше некуда. Ему очень шел вечерний костюм, и Мирабелла тайком бросала на него страстные взгляды. Еще не хватало, чтобы стали говорить, что она влюблена в собственного мужа. Вот повеселится бостонский свет, узнав, что весь ее брак — это фарс, а сама она сходит с ума от синих глаз Доминика де Сен-Савиньон, который ведет себя ровно так, как прописано у них в брачном контракте. Он всегда дружелюбен, вежлив, и предупредителен. У него билет на пароход, и он ожидает ее и Аманду в гости ровно через год. Или даже не так. Он ожидает Аманду, с которой так легко нашел общий язык, а ее, Мирабеллу, он примет скорее в качестве дуэньи.