Папины дочки
Шрифт:
Кажется, Андрей вернулся. Она метнулась в прихожую…
Жданов сидел на пуфике, опустив голову и свесив руки между колен. Когда она обхватив его голову, заглянула в лицо, ее обуял страх – он плакал… Не так, как плачут женщины. Молча плакал. Без слез. Лишь две капельки запутались в ресницах. Но это было страшнее любой истерики.
– Андрей! Что случилось? Расскажи, наконец! Я уже не знаю, что и думать…
– Кира приехала…
– И что? Она и раньше приезжала. Лиза с ней виделась. Все было нормально.
– На этот раз все по-другому.
– Как?! Этого не может быть… Ты должен поговорить с ней… объяснить… Так же нельзя - она ребенок, живой человек, не игрушка…
– Я говорил. Не один раз – она ведь давно приехала. Не хочет слушать. Уперлась, и все.
– Что же делать…
– Не знаю, - он обессилено прислонился к стене, - завтра суд. Что решат…
Суд вынес решение в пользу Воропаевой. Ее адвокаты выиграли дело. Юристы со стороны Жданова подали апелляцию, но до решения суда высшей инстанции девочку следовало передать матери.
Дом Ждановых погрузился в тягостную тишину. Не слышно было веселого смеха и топота чересчур разыгравшихся детей. Не велись разговоры «по душам» и «за жизнь» на кухне и возле телевизора. Молчание и тишина. Они передвигались, делали необходимые дела по привычке, по заведенному распорядку. Не жили будто, а проживали дни.
Элиза уехала с Кирой спокойно. Так, как и раньше, в короткие наезды той в Москву. Она не осознавала серьезности происходящего. Да и не могли они сказать ей всю правду! Надеялись, что все это временно. Единственное, в чем удалось убедить Киру, это взять с собой и няню. Любовь Вениаминовна сама предложила этот вариант. Ради Лизоньки…
Как она будет одна - вдали от близких ей людей. Она слишком любила девочку, и ради нее жертвовала своей налаженной, устоявшейся жизнью…
В таком оцепенении прошла неделя. Кира до решения суда не могла уехать. Жила с Элизой и няней в их прежней квартире. Ждановы могли навещать дочку, но боялись тревожить ее лишний раз. А потом пришла Любовь Вениаминовна, и, содрогаясь от рыданий, стала рассказывать, как нервничает Лиза, какие истерики устраивает. Она не воспринимает Киру как мать. Да, она знает, что ее родила мама-Кира, но ее мама – это Катя! Она не понимает, почему их разлучили. Она плохо спит, стала заикаться…
После этого визита стало еще невыносимее.
Глава 16
– Роман! Что делать-то? Я не могу допустить, чтобы она увезла девочку.
– Как же так, Жданыч? Кира же сама оставила ее тебе. Добровольно…
– В том-то и дело, что добровольно. А документы соответствующие не оформили. Теперь вот аукается… доверие! Не думал, что Кира способна на такое.
– А может дело не только в ней? Может муженек ее новый настраивает? Хотя, ему какая выгода…
– Надо бы узнать подробнее: кто он, что он…
– А это идея, Палыч! Свяжусь-ка я с Наденькой…
– ?
– Ну, с Ткачук! Не помнишь, что ли?
– Она все там же работает?
– Да, там… Под Кириным руководством. И, кажется, они не очень ладят…
Выяснить все удалось быстро – нет ничего опаснее обиженной
женщины, а Ткачук обижена была: она сама хотела занять должность Киры. К тому же Воропаева еще и веласебя высокомерно…
Оказывается, муж Киры имел свой бизнес, но… не совсем честный, так можно сказать. Детей он Кире рожать не позволял по неизвестным причинам (может, боялся, что рано или поздно займется им милиция, или жить с Кирой не собирался…) Он и надоумил дочку от Жданова забрать. Хитро придумал: и жена успокоится, да и девочка не бедная, наследством обеспечена…
У Малиновского тут же созрел план.
– Жданов, мы его прижмем! Я переговорю с нужными людьми, пусть его припугнут, насчет бизнеса.
– Ромка, только без криминала!
– Не боись! Методы чисто экономические. Живым оставят! Условие только выдвинут, чтобы дочку твою не трогали.
Тропинкина сидела как на иголках. Не знала, как поступить. В кабинете бушевал скандал.
Крик Воропаевой разносился по этажам. Жданов пытался увещевать ее, не повышая голоса, но иногда не выдерживал, и тоже срывался на крик.
Мария переживала за него – вдруг опять… После суда ей уже приходилось вызывать «скорую». У нее в столе наготове коробка со всем необходимым: таблетки, ампула, шприц – врач со «скорой» оставил, на всякий случай… Она никак не могла решить: зайти, занести лекарство, или стоит подождать ухода бывшей жены. В это время он и раздался, этот ужасный звонок телефона, возвестивший, что драма готова обернуться трагедией.
Выслушав все внимательно, уточнив детали, Мария, захватив лекарства, уже не раздумывая, вошла в кабинет.
Кира продолжала кричать, теперь уже на Тропинкину
– Что ты себе позволяешь? Как смеешь входить…
Но Мария ее «в упор не видела», прошла прямиком к Жданову.
– Андрей Павлович, таблетку выпейте! Или может укол?
– Не нужно, Мария, я нормально себя чувствую.
А она все не уходила: мялась, силилась сказать. И не могла. Только смотрела на него с жалостью.
А Кира все кричала, подступала все ближе…
И тогда Маша не выдержала. Повернулась к Воропаевой и тоже закричала.
– Да что же вы делаете, Кира Юрьевна! Что же вы по головам-то идете?! Уже не по головам – по трупам!
– Что ты мелешь? Какие головы, какие трупы? – от неожиданности Кира стала говорить нормально.
– Ах, какие головы? Вы мужа своего бывшего довели… Вот,- она протянула к ней руку с лекарством, - здоровый мужик был, а теперь «скорая» к нам ездит, как к себе домой. А дочку Вы во что превратили?! В запуганного зверька! Который говорить нормально не может…
Теперь вот Катька…
– Что с Катей? – Жданов поднялся во весь рост и навис над столом, уставившись безумным взглядом на Марию.
– Андрей Павлович, все уже хорошо… она уже в палате… очнулась от наркоза…
Он медленно опустился в кресло, еле слышно, с трудом шевеля губами, спросил, уже зная наверняка ответ.
– А ребенок?
– Андрей Павлович, миленький, вы еще родите… не волнуйтесь так…
– Ребенок… Сын…
– Нету ребенка, Андрей Павлович… - произнесла едва не плача Тропинкина, и уже обращаясь к Воропаевой, все же заплакала, - вот вам и трупы! На вашей совести! Они так сына хотели!