Папины дочки
Шрифт:
– Она хорошая, - засопел под рукой мальчишка, - только она врет все, нет у нее отца, нагульная она…
– Ты хоть знаешь, что это такое?
– Не-а… мамка так говорит…
« Ну конечно, - усмехнулся про себя Жданов, - это взрослые разговоры, а дети только повторяют».
– Запомни, и другим ребятам скажи – Лиза вас не обманывает. Я ее отец! И если я узнаю…
Он не договорил. Мальчишка вырвался и бросился наутек. А дружок его давно удалился на безопасное расстояние.
Интерес к качелям у Лизы пропал. Она погрустнела и готова была заплакать - не так она представляла
– А не прогуляться ли нам, а Лизок? Мороженого всем купим…
– Пойдем. А мороженое только я ем и бабушка.
– А мама?
– Мама не любит. Она пирожные любит…французские…
– Ну, тогда купим пирожные.
– У нас такие не продают. Надо в Москву ехать…
– Жаль, не знал. В следующий раз обязательно привезу…
Он вдруг присел перед ней на корточки
– Лиз, а ты мне поможешь? Ты мне будешь говорить, что мама любит, а то я… позабыл.
– Ладно. Она еще креветки любит, особенно в тесте. Мы когда в Москву ездим, в Макдоналдсе кушаем…
За разговорами дошли до станционного буфета, купили все же мороженое, чипсы и другую мелочь, которую так любят дети неизвестно почему.
На обратном пути Лиза стала отставать, и Жданов понял, что она устала
– Давай, я тебя на руки возьму.
– Ты что, нельзя!
– у нее даже глаза округлились,- я уже большая… нельзя…
– Ну, это с дедушкой нельзя – он старенький, и с мамой и бабушкой нельзя, потому что они женщины. А со мной можно. Я твой отец, здоровый и сильный.
С этими словами он поднял ее, а она радостно обвила ручонками его шею.
Идти было неудобно, он почти не видел дорогу, но в то же время было так приятно чувствовать ее влажные ладошки на затылке, видеть восторг в ее глазах…
Давешние обидчики играли в футбол, неумело пасуя друг другу мяч и постоянно теряя его.
Андрей поставил Лизу на землю, вручил ей пакет.
– Постой немного. Я сейчас…
Подошел к мальчишкам.
– Ну что, пацаны, поучить вас играть?
– Мы сами умеем, - ответили неуверенно.
– А посмотрим! Я на воротах. Кто забьет мне гол?
Обрадовались, стали спорить, с какого расстояния бить, и какой ширины делать ворота.
Первые три мяча Жданов взял, четвертый пытался пропустить, но не вышло, а с пятым удалось это сделать вполне достоверно. Разошлись, довольные игрой - подружились!
– Повезло тебе, Лизка! Хороший у тебя отец! – крикнул главный обидчик, - а мой только пиво пьет, да с мамкой ругается, - добавил уже сам для себя.
Андрей подхватил дочку на руки и в таком виде они явились домой.
Начались причитания, охи да ахи – как такая большая девочка… на руках…
– А папа сказал, что с ним - можно!
– заявила решительно Елизавета.- Он сильный, он и маму может поднять!
Все устремили на него взоры, и он смутился: он такого не говорил, но раз дочь так решила…
– Конечно могу,- и подтвердил свои слова, поставив Катерину на стул, чем обрадовал Лизу до щенячьего визга.
Церемония «званого обеда» прошла даже лучше, чем они с Катей рассчитывали.
Валерий Сергеевич
после пары рюмок наливки перестал хмуриться и смотреть на Жданова волком, а, заполучив в его лице внимательного слушателя своих бесконечных армейских историй, и вовсе расслабился, стал чаще наливать в рюмки… А потом и вовсе обнял Жданова и стал строить планы, как они вместе…Елена Александровна с самого начала отнеслась к его появлению вполне дружески. Сама не спрашивала, да и мужу видимо заранее запретила это делать, где он был все эти годы и почему объявился теперь. Если Катя и не говорила специально, кто отец ее ребенка, то это было им очевидно: как говорится, написано на лице. Но они с упреками не спешили: зачем разрушать еще не наладившуюся в полной мере личную жизнь дочери? То, что было, уже в прошлом. Теперь надо думать о будущем, и пусть уж молодые сами разбираются между собой, а они, родители, свои обиды не покажут – лишь бы дочь была счастлива…
Катя весь обед, перешедший уже в ужин, была начеку, бдительно сторожила обстановку дружбы и взаимопонимания за столом. Не давала отцу перейти на личности в своих бесконечных рассказах (Жданов не был в армии, а для Пушкарева это большой минус в оценке человека), а матери – закормить Жданова своим кулинарным творчеством (не захочет Андрей огорчать будущую тещу, а потом страдать будет). Она так утомилась от этой роли, что пропустила момент, когда дочь стала засыпать на ходу. Опомнилась, только увидев, как та прикорнула в кресле.
– Лиза, доченька, тебе давно спать пора. Пойдем, я тебя уложу.
– Я с папой хочу…
– Папы не укладывают деток, они же мужчины…
– А дедушка меня укладывал.
– Ну, это было один раз…
– Пусть и с папой один раз!
– Кать, давай я уложу. Я же умею, ты знаешь…
У Лизы весь сон как рукой сняло! Тут же потащила Жданова в свой закуток, сама переоделась в пижамку, а когда он поднял ее, чтобы положить в кроватку, обвила ручонками его шею, прижалась крепко-крепко и вдруг проговорила:
– Счастье ты мое…
От неожиданности Андрей опустил ее на пол и присел перед ней на корточки
– Солнышко, это ты наше счастье!
– Нет, мама говорит, что я - ее радость! Это ты – счастье!
Она вдруг кинулась к тумбочке и стала там что-то искать. Жданов подумал, что там лежат ее игрушки, но вскоре заметил, что это не так. Тумбочка принадлежала явно не Лизавете.
– Лиза, нельзя рыться в чужих вещах, - попытался он остановить ее, но она уже нашла то, что искала.
Подошла к нему, разжала кулачок и протянула к нему руку. На ладошке лежала маленькая фотография – его фотография, давнишняя, с пропуска.
– Это ведь ты? Мама, когда плачет, целует ее и говорит: «Счастье мое»…
У Жданова в глазах защипало и горло пересохло. Он погладил темную головку, поцеловал в лобики и положил девочку в постель.
– Спи, пора уже. А маму мы больше не будем расстраивать… чтобы не плакала… Хорошо?
– А я не расстраиваю. Она сама плачет… не знаю, почему…
И тут же у нее возник иной вопрос
– Пап, а ты с нами будешь жить?
– С вами. Но не сегодня - у вас же места мало. Где я буду спать?