Папирус любви
Шрифт:
– Надо же, какая нежная, – мечтательно произнесла гнусная извращенка, водя своим прибором между испуганно подрагивающими половинками. – Нежная, почти девственная... Рондо, тебе не хочется воспользоваться этой красотой?
– Спасибо, но я как-нибудь обойдусь, – отмахнулся волшебник. – Ты там не отвлекайся.
– Как скажешь... солнышко, ты готова?
– Я... ой! Ой!
– Конечно же, ты готова, милая, – с оттенком злорадства в голосе сообщила воспитательница, усиливая нажим. – Конечно же... вот так.
– Ай!
– Может быть, тебе хочется
– Нет, госпожа Джина, – стиснула зубы Катя. – Я выдержу.
– Молодец, молодец, – пробормотала хозяйка, гладя ее по спине и активно двигая бедрами. – Ах ты моя хорошая... вот так... да...
Движения страпонящей ее лесбиянки становились все более порывистыми, а дыхание – шумным. Руки, только что хаотично гулявшие по телу девушки, крепко вцепились в ее бедра, обеспечивая наиболее полный контакт.
“Черт... сволочь... да когда ты уже закончишь, падла... черт, черт!”
– Да, моя девочка... да...
“Нужно думать об этом, как о победе. Это моя победа. Я добилась того, чего хотела... у, тварь... победа...”
К сожалению, воспринимать все происходящее в таком ключе было достаточно сложно – невыносимо распиравший попу и быстро двигавшийся взад-вперед резиновый стержень всячески мешал девушке ощутить себя гордым триумфатором, а сладострастные вздохи любовницы яснее ясного говорили о том, кто в данной ситуации является наиболее удовлетворенной стороной.
– Боги... ну же...
Чувствуя, что дело наконец-то подходит к логическому завершению, Катя уперлась лбом в доски, скрипнула зубами, а затем постаралась расслабиться и получить удовольствие.
“Напомнить бы тебе про либерализм, драная овца... если еще и баронесса придет... твари...”
– А... ах... а...
Крепко прижавшаяся к ней Джина расслабленно выдохнула, какое-то время постояла неподвижно, после чего одним движением выдернула страпон и направилась в ванную комнату.
– Ой, – произнесла невольница, чувствуя небывалую свободу и пустоту. – Ой.
– Сунь ее в камеру, – послышался усталый голос рыжей. – Спроси, что поесть хочет, заслужила...
– Идите за мной, леди Птичка, – довольно улыбающийся маг тут же выбрался из кресла. – Я распоряжусь, чтобы вам приготовили ужин. Есть какие-нибудь особые пожелания?
– Не знаю, – пробормотала ощупывающая свою заднюю часть девушка. – Вот же... ай. Не знаю... рахаш, если есть.
– Думаю, найдется. Вперед.
Попав в комнату с зеркалом и кроватью, Катя мельком глянула на свое отражение, а затем рухнула в постель и самозабвенно расплакалась.
Выбраться из спрятанного в горах замка было решительно невозможно. Сделавшая ее своей рабыней аристократка вызывала в душе густо замешанную на осознании собственного бессилия ярость. Попа, каким-то чудом пережившая атаку проклятой лесбиянки, требовала отмщения и страдала. Наслаждавшиеся ее телом воспитатели казались исчадиями преисподней.
“А ради чего все это? Рахаш, кровать... твари...”
Ужаснее
всего было понимать свою абсолютную бесправность и зависимость от решений других людей. Что изменилось бы в том случае, если бы она продолжила бунтовать? Ровным счетом ничего – ее точно так же загнали бы на колесо, а затем отправили на просмотр и вставили между булок ненавистный страпон.– Хочу домой... пожалуйста... пусть это будет сон... пожалуйста...
Когда в келье возник нагруженный подносом волшебник, девушка встрепенулась, быстро вытерла кулачком слезы и постаралась принять как можно более гордый и неприступный вид.
– Тушеная говядина с грибной подливой, – сообщил ей парень, ставя поднос на табуретку. – А еще рахаш.
– Спасибо, – осторожно кивнула студентка. – Большое вам спасибо.
– Не за что. – Рондо выпрямился, затем покрутил головой и уставился на сидевшую перед ним рабыню: – Ложитесь на кровать, леди Птичка. Лицом вниз.
Попа вздрогнула, чувствуя неладное. Катя, решив, что волшебник собирается воспользоваться ей по примеру своей более любвеобильной напарницы, испуганно отстранилась.
“А чего я дергаюсь... решила ведь соблазнить... надо больше жалости.”
– Господин Рондо, пожалуйста, не надо. Я сейчас не могу...
– Не сопротивляйтесь, леди Птичка. Поворачивайтесь.
Пленница собрала остатки мужества и кивнула:
– Хорошо, господин Рондо. Но, умоляю, будьте со мной нежнее. Прошу вас.
– А как же иначе, – согласился маг, властно опуская ладони на оказавшиеся перед ним ягодицы. – Как же иначе...
Студентка вздрогнула. Вместо грубого и страстного вторжения ее кожу пронзили уже знакомые иголочки, их покалывание мгновенно стало невыносимым...
– Ай... ой... ай...
– Спокойнее, леди, – произнес волшебник. – Скоро все закончится.
Тупая и навязчивая боль стремительно уходила под напором магии. Несчастное колечко снова начало ощущать себя полным сил и энергии.
– Ой...
– Вот и хорошо. – Рондо отодвинулся от пациентки, а затем развернулся к выходу. – Приятного ужина и спокойной ночи, леди Птичка.
– Спасибо, – прошептала все еще не верящая в случившееся девушка. – Спасибо вам, господин маг. Вы настоящий рыцарь, вы...
Решетка лязгнула. Волшебник ушел.
– Он действительно... боже, я на самом деле ему нравлюсь!
В душе невольницы снова загорелась сумасшедшая надежда.
Глава 12
Следующие несколько дней прошли очень спокойно, даже буднично.
Каждое утро попавшей в рабство девушки начиналось с бодрящего ледяного душа. Затем, сразу после омовения, Кате приходилось устраиваться на столе и тихо проклинать безжалостно растягивавшего ее тело мага. Вслед за этим начиналась уже осточертевшая студентке процедура кормления, незаметно переходящая в многочасовую ходьбу по не менее осточертевшему колесу. Финальной же точкой увлекательного марафона являлось тесное общение с вошедшей во вкус госпожой Джиной.