Папство и крестовые походы

Но нередко протест крестьян против произвола сеньоров выражался и иначе. Одни, впав в полное отчаяние, лишали жизни себя и своих близких — такие групповые самоубийства происходили кое-где в 90-х годах XI в. Другие, спасаясь от ужасов повседневной действительности, стремились отгородиться от нее хотя бы внутренне: в народе создавались особые религиозные учения, согласно которым феодальные порядки признавались богопротивными. Им противопоставлялись другие, справедливые общественные отношения, основанные на всеобщем равенстве (церковь объявила эти учения «еретическими», а их последователей — «еретиками», «отступниками»). Третьи, тоже не отваживаясь на активную борьбу против ненавистного мира зла, пытались все же как-то практически порвать с ним. Многие шли в монастыри или становились отшельниками: они удалялись в какое-нибудь уединенное место и жили там, питаясь, «чем бог пошлет», предаваясь посту и молитвам, стараясь «умертвить» свою «плоть». Тяга в монастыри, к отшельничеству и т. п. проявления религиозного аскетизма особенно усилились в «семь тощих лет», когда по странам Европы прямо-таки распространился «дух подвижничества». Это — очень характерное явление эпохи; не учитывая его, трудно до конца разобраться в происхождении крестовых походов.

Усиление религиозных настроений в деревне объясняется причинами вполне материального характера — невыносимыми условиями, в которых оказались к тому времени народные массы. Крепостной крестьянин, забитый нуждой, придавленный личной зависимостью от помещика, был принижен также и своей умственной темнотой [5] . Ее всемерно поддерживала католическая церковь, учившая крестьянина покорности, терпению, страху. Находясь во власти фантастических, религиозных взглядов, темный и невежественный крестьянин, который ничего не видел дальше своей соломенной хибарки, воспринимал бедствия, постигавшие его, в соответствии со своим религиозным мировоззрением. Неурожай, голод, «огненная чума» [6] , унесшая в могилу его детей, — все это в глазах земледельца, опутанного сетями религии, являлось прежде всего результатом и проявлением «гнева божьего», карой небесной, ниспосланной свыше за неведомые «грехи». Отсюда и возникала мысль, что избавиться от страданий повседневной жизни можно, лишь умилостивив разгневавшиеся небесные силы. Но как?

5

См В. И. Ленин Сочинения, т. 3, стр 159.

6

«Огненной чумой» называли тогда спорынную болезнь, получавшую широкое распространение в неурожайные годы.

Находясь всецело под влиянием церкви, крестьянин думал, что всемогущий бог сменит гнев на милость, если он, грешный человек, докажет свою приверженность богу, совершив какой-либо особенный, из ряда вон выходящий, героический поступок — подвиг во «искупление грехов», если он примет «мученичество» за веру. Так жажда вырваться из цепких лап сеньора и выбиться из нужды получала религиозное выражение. Дух подвижничества, характерный для умонастроения довольно широких слоев народной массы в XI в., был одним из многообразных проявлений пассивного протеста крестьянства против всевластия сеньоров.

Новые заботы феодалов. Экономические сдвиги на Западе, наметившиеся к XI в., не могли не коснуться и господствующего класса. С ростом торговых связей аппетиты сеньоров выросли, но возможности удовлетворить их были ограниченными. Крестьянское хозяйство с его жалкой техникой было истощено поборами и неурожаями. Усиливать и дальше нажим на мужика было рискованно: деревня начинала волноваться, и сеньоры не могли чувствовать себя в полной безопасности от своих сервов.

Феодалы стали стремиться к захвату новых земель и крепостных. С этой целью сеньоры по всякому, даже ничтожному, поводу затевали бесконечные усобицы между собой — файды. Но файды еще более озлобляли деревню. Кроме того, для успешного ведения войн сеньор должен был содержать много вассалов — рыцарей, обязанных ему военной службой. За службу нужно было вознаграждать землей. Между тем, свободных земель на Западе уже не было: все было роздано вассалам. «Нет земли без сеньора» — это излюбленная формула средневековых юристов в XI в. вполне соответствовала реальной действительности. Расчищать леса, обращая их в пашни? На это шли главным образом монастыри, которые принимали к себе беглых крестьян и заставляли их на определенных условиях выкорчевывать леса и осушать болота, увеличивая таким образом свои владения и доходы. Феодалу — суровому и в сущности дикому воину — такое дело было не с руки. Он редко соглашался обременять себя новыми, громоздкими хозяйственными заботами. Рыцарь предпочитал действовать мечом.

Таким образом, многие воинственно настроенные сеньоры заходили в тупик. Нужны были новые земли. Но где их взять? Где получить средства, которые крепостные не могли предоставить, несмотря на все ухищрения их господ?

Положение осложнялось еще и тем, что земли мелких и средних владельцев все чаще становились добычей крупных феодалов, обычно захватывавших мелкие владения во время файд. В результате в странах Запада образовалась значительная прослойка безземельных рыцарей. Этому во многом способствовал порядок наследования феодальных поместий — майорат (от major — старший): владения сеньора не дробились между его сыновьями, а переходили целиком к старшему из них. В результате в семьях феодальных землевладельцев появилось немало обделенных сыновей, получавших прозвища «безземельных», «неимущих», «голяков». И если в XI в. многие крупные феодалы не могли удовлетворить свои потребности так, как им этого хотелось бы, то мелкое рыцарство и подавно оказывалось не в состоянии покрыть свои расходы. Приобретение поместий и крепостных становилось его заветным стремлением.

Наиболее доступным способом поправить свои дела рыцари считали разбой и грабежи. Шайками и поодиночке рыскали они по Франции, Фландрии, Лотарингии и другим землям, нападали на деревни, забирали у крестьян все, что было можно: жалкие запасы зерна, одежду, даже орудия труда — плуг и мотыгу. Не брезговали рыцари и грабежами на проезжих дорогах.

Многие замки стали настоящими разбойничьими гнездами. Нередко рыцарские банды нападали на крупные поместья; особенно соблазнительной приманкой были богатые владения церквей и монастырей. Рыцари не стеснялись, как говорится в документе середины XI в., «нападать на невооруженных клириков, монахов или монахинь». Они не останавливались перед тем, чтобы «причинять вред общинам каноников..., а также землям и владениям, коими церкви..., невооруженные клирики, монахи и монахини пользуются»... «Я видел, — писал о ватагах рыцарской голытьбы римский папа Лев IX, — этот буйный народ, невероятно яростный и нечестием превосходящий язычников, разрушающий повсеместно церкви божии, преследующий христиан, которых они иногда заставляли умирать в страшных мучениях... Они не щадили ни детей, ни стариков, ни женщин».

Разбои оскудевшего рыцарства довершали разорение крестьянства. Вместе с тем они наносили ущерб и крупному землевладению, в первую очередь, церковному, менее обеспеченному вооруженной силой.

Конечно, обедневший рыцарь и знатный сеньор принадлежали к одному классу. Главным врагом и могущественного барона, и монастыря, и рыцаря (даже если он с полным на то основанием получал прозвище «неимущего») являлся крепостной, которого грабили сеньоры всех рангов и категорий. Но борьба внутри господствующего класса побуждала правящие верхи феодального общества искать, в свою очередь, какого-то выхода из создавшихся затруднений. Неурожаи, голодовки, эпидемии, и в этих условиях — повсеместное бегство крестьян, а подчас даже «мятежи» и ко всему —разбои рыцарской мелкоты, конфликты феодалов и феодальных группировок между собой... На Западе складывалась тревожная обстановка смутного времени: общественная жизнь стала крайне неустойчивой.

Насущные интересы господствующего класса выдвигали перед ним задачу — найти средство, которое позволило бы обеспечить возросшие потребности сеньоров в земле, в подневольной рабочей силе, в деньгах и богатствах всякого рода. Средство это подсказала сама жизнь, а в окончательном виде лекарство для избавления рыцарства от бедности, крупных же феодалов — от трудностей, грозивших подорвать их положение, было прописано католической церковью.

Католическая церковь — оплот феодального строя. В те времена католическая церковь была крупнейшим феодальным землевладельцем; она жесточайшим образом эксплуатировала своих крепостных крестьян. Да и не только своих: со всех землепашцев церковники безжалостно взыскивали особую подать — десятину. Неслучайно церковных сборщиков народ представлял в образе волков, рыщущих по полям и нападающих на овчарни. В дни жатвы эти сборщики разъезжали по нивам, отбирали каждый десятый сноп, каждую десятую меру зерна, овощей, плодов, обшаривали амбары и гумна...

Но католическая церковь не только сама являлась крупным феодальным собственником. Проповедуя учение о том, что земные порядки установлены богом, а потому не подлежат изменению, она помогала всему феодальному классу держать в узде трудящихся, следовательно, служила оплотом феодальных порядков в целом. Католическая церковь являлась, по определению Ф. Энгельса, «крупным интернациональным центром феодальной системы» [7] , всячески отстаивавшим интересы западноевропейских крепостников. Этим определялась вся деятельность католической церкви — и в области идеологической, и в сфере политики.

7

К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения, т. II. М., 1949, стр. 93.

Клюнийское движение и укрепление папской власти. Когда в X—XI вв. крепостные крестьяне стали повсеместно подниматься против сеньоров, впадая в «ереси» или «уходя в бега», и когда бесчинства рыцарской вольницы начали причинять все больший ущерб «монахам и клирикам», католическая церковь встревожилась, прежде всего, за судьбу своих собственных владений. Дальнейший рост смуты, от кого бы она ни исходила, угрожал обширным поместьям церковников. Нужно было принимать какие-то меры. Инициативу в этом деле проявили монастыри, экономически наиболее мощные церковные учреждения. Еще в X в. они начали проводить различные преобразования, чтобы укрепить моральные и материальные позиции католической церкви, усовершенствовать ее организацию, увеличить силы в борьбе с опасностями, возникшими для крупного феодального землевладения. Это церковно-реформаторское движение получило в истории название клюнийского, так. как почин его принадлежал бургундскому монастырю Клюни. Были введены суровые монастырские правила, провозглашен целибат (безбрачие духовенства), осуществлены некоторые другие преобразования, которыми клюнийцы пытались обеспечить престиж церкви в глазах народа. Они стремились к созданию сильной централизованной церковной организации и поэтому способствовали возвышению папской власти. В это время и сами римские папы проводили централизаторскую политику в католической церкви. Естественно, они вступили в союз с клюнийцами, увидев в них свою опору. Одной из важных мер по упрочению положения папства было установление нового порядка выборов пап: по постановлению Латеранского собора 1059 г., созванного папой Николаем II, римских первосвященников должна была отныне избирать коллегия кардиналов. Ни императоры Священной Римской империи, ни другие светские феодалы более не могли вмешиваться в выборы.

Особое место в деятельности клюнийцев заняли реформы, направленные на то, чтобы связать руки наиболее воинственно настроенным сеньорам, которые своими дикими разбоями угрожали навлечь ненависть трудового населения на всех феодалов.

По инициативе клюнийцев с конца X в. устанавливаются запреты военных действий либо на длительное время («божий мир»), либо — на определенные дни недели («божье перемирие») — с вечера субботы до утра понедельника, а также во время религиозных праздников. Однако «божьи перемирия» не приводили к желательным результатам, так как не устраняли причин смуты, раздиравшей страны Запада.