Para bellum

— А разве не получится это компенсировать более удачными формами? Больше склонными к рикошету. Не плоскости, а изогнутые поверхности.

— Ну… — задумался Фрунзе.

В этих словах Свечина был свой резон.

Поэтому углубились.

И начали напряженно считать.

Изначальный расчет Михаила Васильевича был на то, что французы и англичане не придадут значению успеху Союза в Польше. Дикари же. Чего на них смотреть? И какое-то время легкая платформа сможет продержатся в оригинальном виде.

Но не вышло.

Обратили внимание. Из-за чего теперь приходилось корячится…

[1] В оригинальной истории его чин в это время был ниже, но здесь он получил повышение в ходе Польской кампании.

[2] Здесь речь идет о ПТО Canon de 25 mm semi-automatique mod`ele 1934, которое хоть и принято на вооружение в 1934 году, но было разработано и представлено французским генералам в 1926 году.

[3] В данном случае имелось в виду зенитная пушка Canon de 37 mm mod`ele 1925, которая ставилась на французском флоте.

[4] Имеется в виду какое-то из легких морских орудий Гочкиса, калибром 37–47 мм, разработанных на рубеже XIX–XX веков в качестве противоминных.

Глава 7

1929, февраль, 7, Подмосковье

Михаил Васильевич отхлебнул пива и скосился на дядю Митю, что бродил по танковому полигону в Кубинке как родной. Кто он и откуда — не ясно. Но внимания на него не обращали даже сотрудники службы безопасности, подчеркнуто его не замечая.

Это наводило на мысли о каком-то местном старожиле. Если бы не внешний вид, сильно напоминающим Фрунзе одного персонажа из кино. Впрочем, сходство было условным. Поэтому он зацепился языком с этим, в очередной раз проходящим мимо него странном «домовенке», и тот даже угостил его свежим пивом. Где он его тут достал — оставалось загадкой. Но настроение это подняло кардинально.

Вторую неделю уже шла оттепель и на дворе стояла откровенно мерзкая, промозглая погода. Этакие качели — то в небольшой мороз, то в небольшой плюс. А в промежутках либо снегопады, либо ледяной дождь. Из-за чего танковый полигон представлял собой натуральный ад для любой техники. Иными словами — идеал для испытаний проходимости.

Вот как раз этим и занимались.

Большая легкая платформа представляла собой машину длинной 5,5 и шириной 3 м в компоновке, всем своим видом напоминая помесь МТ-ЛБ с Пантерой. Лобовые плиты имели толщину 40-мм, борта, корма и крыша — по 20-мм, днище и нижняя часть надгусеничных полок — 10-мм. Обе лобовые детали и верхняя часть борта были «завалена» под рациональными углами. А все остальное — нет. Защита выстраивалась по схеме удержания лбом малокалиберных противотанковых орудий, стреляющих обычными снарядами метров с 500 и более. Борта же, корма и крыша должны были держать 12,7-мм Браунинг, который очень вероятно поступит на вооружение потенциальному противнику. Современных для конца XX — начала XXI века бронебойных пуль у него пока еще не имелось и вряд ли в обозримые 20–30 лет появятся. Поэтому 20-мм выглядели вполне достаточно защитой на тех же 500 метрах.

Сзади имелась большая откидная дверца, по которой можно не только быстро выходить-заходить, но и закатывать что-то. Сверху, в задней части корпуса — четыре прямоугольных люка, так-то аварийных, но вполне пригодных и для проветривания. Спереди — большой люк механика-водителя, который можно было открыть на марше.

Иными словами, машинка не представляла собой ничего удивительного. Во всяком случае, в глазах Фрунзе. Обычная бронированный тягач широкого профиля. Да еще с гусеницами, которые давали очень слабое давление на грунт сильно расширяя область его применения.

И вот эта машинка — перла по грязи.

Михаил Васильевич не без гордости смотрел на это.

Получилось ведь.

Практически с первого захода. Изначально, правда, он хотел тяжелый танк, но проблемы с технологиями заставили делать это. И он был если не счастлив, то близок к этому. Потому что, невольно получал в руки аппарат, который и сам по себе очень хорош, и прекрасно подходит для создания разнообразной технике на его основе.

Первым делом, конечно, требовалось «налепить» БТР с БМП для нужд армейской мотопехоты. Уже существующий полугусеничный БТР вышел на проверку слабоват, не говоря уже о колесном. А дальше — это различные САУ. Платформа позволяла перевести на гусеничный ход всю дивизионную и корпусную артиллерию, в рамках концепции механизации РККА. А все, что будет сверху, отправиться в народную милицию и в народное хозяйство. Так как машинка прям радовала.

Фрунзе допил пиво из своей кружки.

Обернулся к дяде Мити за добавкой. Но тот по своему обыкновению пропал.

— Вот те раз… — покачал головой нарком.

— Что-то случилось, Михаил Васильевич? — спросил стоящий Триандафилов, всецело поглощенный испытаниями.

— А куда он делся? — спросил Фрунзе, указав рукой туда, где стоял странный гость.

— Кто?

Михаил Васильевич хотел было показать кружку, но ощутил, что ее в руках у него нет. Еще раз глянул туда, где стоял дядя Митя. Снег был не притоптан настолько, что никто бы и не предположил, что несколько минут назад здесь стоял кто-то. Да и вкус пива изо рта пропал…

— Отдыхать мне нужно больше, — покачал головой Фрунзе. — За последний месяц едва четыре часа на сон уходит в сутки. Уже мерещиться всякое…

— Так тут, при полигоне, есть и банька, и где поспать сообразим, — включился начальник полигона.

Предложение выглядело соблазнительным. После этой промозглой сырости — банька была бы очень к месту. Да и покушать чего горячего. Сделав себе специально небольшой передых, а то еще как загнанный конь упадет. Поэтому нарком, немного помедлив, ответил ему:

— Банька? Банька — это хорошо. Мест на комиссию то хватит?

— Обижаете, Михаил Васильевич.

— Ну вели протапливать…

— Слушаюсь! — радостно гаркнул начальник полигона и начал отдавать распоряжения, потеряв всякий интерес к испытаниям. Испытания то что? Приходят и уходят. Обыденность. А вот начальство в баньке попарить — дело. Может быть звезд на погонах и не добавит, но сковырнуть тебя с теплого местечка при случае сильно затруднит, ежели все славно пройдет.

Сам же Фрунзе, глянув на слишком уж бодрое поведение БТ-Л на бездорожье скомандовал:

— Авария! Срочный ремонт! Замена МТО!

И закрутилось.

Если легкий танк изначально создавался просто как платформа для семейства разной бронетехники, то БТ-Л — уже как модульная платформа, в которой все что можно было сделать модульным и быстросъемным — таковым и сделали. Насколько это позволяли доступные технологии.

Приняв команду «лягушка», которую сильно напоминал этот тягач, замерла. А к ней поспешила гусеничная «летучка» — штатная ремонтно-восстановительная машина на базе ходовой легкого танка.