Para Bellum

Удивительная штука – время. О его свойстве лететь вскачь, когда минуты и часы загружены «с перевесом», и тянуться, словно улитка по склону горы, если приходится ждать, кто только ни размышлял. Конечно, это субъективное восприятие навсегда отрезаемых ножницами секундной стрелки одинаковых на самом деле кусочков вечности – секунд. Но лента человеческой жизни превращается в горку, сложенную из настриженных полосок, песчинок. И, оглядываясь назад, пытаясь разгрести пирамиду умерших мгновений, ты найдёшь только пригоршню праха и призраки давно минувшего – воспоминания.

С какого, собственно, хрена приходит в мозги такая чушь? Марков встряхнул головой, словно стараясь очистить мыслительный аппарат от насевшей пыли. Дел было невпроворот, дни пробегали, как герои немых фильмов, суетливо дёргаясь. Со всеми предосторожностями в дивизии Ямщикова были проведены испытания РРСов. Сергей Петрович опасался, что приёмы использования непривычного оружия вызовут затруднения у бойцов. Одно дело – стрелять из трёхлинеечки, четырежды проклятой, но изученной до той степени, что она стала родненькой. И совсем иное – водрузить на плечо не то самоварную трубу, не то вообще чёрт знает что. Так смотри ещё, чтобы реактивная струя не обожгла стоящего сзади…

Но ничего, обошлось. Обтёртые частично в боях на Халхин-Голе, частично в финской ветераны, отобранные лично Александром Ивановичем, с изрядной долей скепсиса выслушали вступительные объяснения присланного Лангемаком спеца, повертели в руках «штуковины». И первые же пуски с неожиданной точностью поразили учебные цели – остовы до крайности заезженных грузовиков, которые в данном случае символизировали неприятельские танки. Результат впечатлил.

– Это не ПТРы, – резюмировал плосколицый кривоногий калмык Батыр Цайгулов, или Цейголов, – комфронтом точно не расслышал. – Нести легче, а бьёт, – он на секунду задумался, но нашёл точное сравнение, – как миномёт.

В течение недели потребность 201-й в РРСах была полностью удовлетворена. Можно было заняться формированием 13-й армии, мехкорпусами, строительством укрепрайонов – тут можно было положиться, как на каменную стену, на Карбышева.

На удивление хорошо вёл себя Габрильянц. Его люди сумели крепко почистить территорию, причём выловили действительно фашистских агентов, а не набрали «до счёта» первых попавшихся мужиков. Речь Сталина 5 мая, казалось, не произвела никакого воздействия на фронтовых особистов. Валерий Хачикович, как умный человек, сумел понять, что выступление, прочерчивающее генеральную линию, – это одно, а резолюция вождя, да ещё касающаяся тебя лично, – совсем иное дело.

Выяснилось, однако, что многие вопросы – прежде всего, поставки новых вооружений, отбора специалистов из пополнения – можно решать только в Москве, а то и только лично с товарищем Сталиным. Марков разрывался между необходимостью каждодневно мотаться между 10-й, 3-й и 4-й армиями и самому прослеживать ход исполнения главных директив и такой же, если не ещё более насущной, доказывать приоритет своего фронта в кабинетах Шапошникова, Жукова, самого Верховного. Поэтому, когда на стол лёг вызов на очередное совещание 15 мая, он даже вздохнул с облегчением. Опять же, согрела сердце мысль, что, может быть, получится снова увидеться с Ленкой.

К вечеру 14 мая позвонил Габрильянц и попросил о срочной встрече, как он выразился, аудиенции. Времени не было катастрофически – на столе ждали очереди горы документов – строительство УРов, сборка новых образцов «МиГов», отчёты командиров дивизий по планам обороны. А тут ещё отлёт в Белокаменную в три ночи. Однако начальник контрразведки дал понять, что должен передать сообщение чрезвычайной важности. И Марков решил заехать к Габрильянцу, назначив визит на ноль часов ровно.

Когда он вошёл в приёмную, дежурный адъютант вскочил из-за стола: «Сейчас доложу». Сергей Петрович огляделся и увидел в углу комнаты машинистку – черноволосую смуглянку. Она тоже встала, глядя на визитёра расширившимися тёмно-синими глазами. Татьяна кивнула, здороваясь, попыталась выйти из-за стола. Марков, не ответив, отвернулся. Помощник Габрильянца распахнул дверь в кабинет руководителя котрразведки фронта:

– Прошу, товарищ генерал-полковник, вас ждут.

Валерий Хачикович явился за пять минут до назначенного времени и сразу же приступил к делу: через посредников, связанных с СБ – бывшей Службой Безпеки бывшей Польши, на него, начальника Особого отдела фронта, вышел важный чин абвера, который собирается инкогнито прибыть в расположение 9-й армии вермахта. Он уполномочен предложить конспиративную встречу. Ни с кем, кроме генерал-полковника, командующего Особым Западным фронтом, по слухам, любимчика самого Сталина, он вступать в контакт не хочет. Намекнул, что речь пойдёт о вещах, которые могут изменить судьбы мира.

Чекист говорил вполголоса и ни разу не улыбнулся. Похоже, он был крайне растерян. Ответ нужно было дать сейчас. В случае согласия Маркова, немецкий разведчик готов объявиться хоть в Лесну-Обузе на командном пункте ОЗО, хоть в Белостоке. Последнее предпочтительнее, потому что даёт возможность сохранить переговоры в тайне. Только он требует, чтобы генерал-полковник своим честным словом офицера гарантировал безопасность посланника независимо от исхода беседы.

От затеи за версту несло палёным. Маршала Тухачевского расстреляли за меньшее прегрешение. С другой стороны, вдруг немцы предложат что-то, что даст возможность выиграть время. Такая «овчинка» стоит любой «выделки».

Сергей Петрович долго смотрел в глаза Габрильянцу.

– Как полагаете, провокация или…

Чекист пожал плечами:

– Мы проверили личность немца: Ганс Пикенброк, правая рука Канариса. Очень и очень серьёзная личность. Сухопутный адмирал безусловно просчитывает возможность того, что мы его захватим. Отдать такого осведомлённого помощника только для того, чтобы скомпрометировать меня или даже вас? Исключено!

– А возможность подмены или ошибки?

– Мы, может быть, работаем плохо, – обиделся чекист, – но не настолько, уверяю вас. – Он положил на стол лист бумаги. – Это объективка. Она подготовлена в Москве, центральным аппаратом разведки, которая теперь подчинена Генеральному штабу. Ознакомьтесь.

Комфронтом прочитал: «Пикенброк Ганс – немецкий разведчик, генерал-лейтенант вермахта, с 1936 по 1943 год – начальник отдела военной разведки абвера (А-I), одновременно заместитель начальника абвера (адмирала Канариса).

Родился 3 октября 1893 года в Эссене. В 1913 году вступил фаненюнкером в 11-й гусарский (2-й Вестфальский) полк. Участник 1-й мировой войны, в октябре 1915 года произведён в лейтенанты. В 1918 году полковой адъютант. За годы войны награждён Железными крестами 1-го и 2-го класса. В 1918–1919 годах состоял членом Добровольческого корпуса, участвовал в уличных боях в составе гвардейской кавалерийской стрелковой дивизии. После демобилизации армии оставлен в рейхсвере, был начальником оперативного отдела штаба 18-й пехотной дивизии. С 1921 по 1926 год занимал различные командно-штабные должности, служил в запрещённом победителями генеральном штабе в Берлине.

В 1927 году Пикенброк перешёл в ведомство полковника фон Бредова («Секция иностранных армий»), представлявшее собой замаскированную разведслужбу.

1 октября 1936 года назначен начальником 1-го отдела (разведка) управления разведки и контрразведки (абвера), позже одновременно стал заместителем начальника абвера адмирала Канариса. Организатор политической, технической и военной разведки за рубежом. Установил дружеские и деловые отношения с разведками стран-союзников, организовав получение разведывательной информации о противнике. Руководил разведывательными акциями во многих странах мира. Один из организаторов «пятых колонн».