Пара варвара

Осознание этого поражает меня, как кирпич.

Вот почему он так заботится. Вот почему он такой придурок, когда я пытаюсь быть независимой, и постоянно говорит о том, как женщины должны быть защищены. Он боится, что кто-то умрет, и тогда оставшемуся партнеру придется страдать так же, как ему.

Может быть, я была слишком груба с ним.

Я выбираю другой проход и направляюсь по нему, полная решимости быть сильной. Однако это тупик, заваленный мусором, шлаком и свисающими кабелями. Я не могу идти дальше, поэтому поворачиваюсь и ищу следующий проход.

Некоторое время спустя мой факел сгорает дотла в моей руке, и я не нашла ничего полезного. Что ж, вычеркнем это. Я нашла комнату, которая была частным помещением, и единственными вещами, которые не сгнили, были маленькое одеяло, сделанное из странного, похожего на пластилин материала, и похожая на подушку штука, сделанная из того же материала. Я запихиваю их в свою сумку, хотя и не знаю, что собираюсь с ними делать. Я решаю проверить последний коридор, прежде чем отправиться на улицу, потому что я полна решимости найти что-то, что я могу использовать.

Но в тот момент, когда я переступаю порог следующей двери, на меня обрушиваются старые воспоминания.

Это грузовой отсек. Или был. В потолке есть отверстие, через которое проникает свет, а посередине пол слегка припорошен снегом. Содержимое грузового отсека разбросано повсюду, ящики разбиты, а то, что было внутри, уничтожено. Я с трудом сглатываю при виде этого места. Если я закрою глаза, я могу услышать плач, почувствовать запах немытых тел, увидеть лица охранников, когда они смотрели на нас… и многое другое.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, пока не успокаиваюсь и мне больше не хочется кричать или плакать. Я уже плакала из-за этого, и я не буду уделять этому больше времени в своей голове. Я отбрасываю плохие воспоминания и сосредотачиваюсь на хороших. Если это грузовой отсек, может быть, там есть еда. Может быть, там есть припасы.

Однако, когда я поворачиваюсь налево, я вижу их.

Трубы.

О Боже.

Дрожа, я направляюсь к стене. На них тонкий слой льда, и половина обвалилась. Я едва могу разобрать три трубы. Я провожу рукой по снегу и льду и немедленно корректирую свой счет. Две трубы. Там нет ничего, кроме обгорелых останков третьей, стена обвалилась. Надеюсь, внутри никого не было.

Однако, когда я растапливаю лед и снег над следующей, мигает зеленый огонек. Я помню этот свет.

Это значит, что внутри кто-то есть.

— Черт. Бл*ть. Черт. — Даже сказанные вслух эти слова не делают ситуацию лучше, но это кажется необходимым. Я провожу рукой по панели следующей капсулы. Желтые огоньки сменяются зелеными. Я не знаю, что это значит, но держу пари, что в ней тоже есть обитатель. — Черт! Бл*ть, бл*ть, бл*ть!

Это? Из-за этого я собираюсь поплакать. Я позволяю себе разрыдаться и всхлипывать.

Потому что теперь я должна вернуться.

Часть 11

ДЖОСИ

Когда я выхожу из корабля, я не ожидаю увидеть вдалеке другого человека. Но на далеком холме я вижу голубую кожу, рога и грациозные движения самца ша-кхаи, сцепившегося в бою. Очевидно, это Хэйден. Я узнаю его движения, даже когда мой кхай начинает тихо гудеть в моей груди. Мой гнев и разочарование из-за того, что за мной следят, исчезают, когда я понимаю, почему он поворачивается на одной ноге и бросает копье. Он сражается с чем-то, что выглядит… ну, немного похож на тощего серого йети. Мэтлакс, подсказывает мне мой мозг, хотя я никогда его не видела. Я слышала эти истории. Это высокие, похожие на обезьян существа, которые почти столь же умны, сколь и опасны. Лиз рассказывала мне невероятные истории о том, как натыкалась на них в дикой природе, и я встревожена, увидев одного из них здесь.

Когда еще один набрасывается на спину Хэйдена только для того, чтобы быть отброшенным, я понимаю, что там не одно или два, а дюжина существ.

О черт. Они следили за мной? Это моя вина? Вина и тревога захлестывают меня, и я бросаюсь вперед, чтобы предложить свою помощь, когда другой набрасывается на него, только чтобы понять, что у меня нет ничего, кроме крошечного ножа.

Черт! Что мне делать?

Я смотрю на мигающий аварийный свет и почти ослеплена им, когда он снова мигает. Мне нужно еще что-нибудь сжечь. Они боятся огня. Но единственное, что у меня есть, — это моя сумка.

Мгновение я колеблюсь, а затем бросаю сумку с едой и водой на землю и собираю несколько пригоршней мусора на краю корабля, затем запихиваю в сумку один из своих мехов. В комплекте идет моя новая подушка и маленькое одеяло из странного блестящего материала. Затем я бросаюсь вперед и держу свою сумку против света, зажмурив глаза от вспышки красного света, когда кожа на сумке сердито шипит. Нет времени собирать больше «дров» для факела, и я молюсь, чтобы кожа загорелась.

Сумка сердито шипит, и из нее начинает вырываться дым.

— Давай, — шепчу я, бросая взгляд на холм, где Хэйден сражался всего минуту назад. Он все еще там, отбрасывает в сторону еще одного мэтлакса, и мое сердце колотится со смесью облегчения и беспокойства. — Давай, — снова говорю я своей сумке. — Быстрее!

Однако эта чертова штука не хочет загораться. Я издаю низкий рык разочарования, а затем бросаю свою сумку на землю. Блестящее одеяло бросается мне в глаза, я хватаю его и подношу к свету, надеясь, что оно не огнезащитное, иначе я действительно облажалась. Если это не сработает, мне придется пойти и помочь Хэйдену голыми руками. Оставить его — это не вариант.

Одеяло начинает шипеть, когда я подношу его к перегретому свету, и кончики моих пальцев покрываются волдырями, когда я держу его там. Я визжу и отдергиваю руки, но одеяло дымится. Это работает. Прежде чем я успеваю подумать об этом слишком много, я снова прижимаю одеяло к свету и держу его там, стараясь не обращать внимания на боль в руках. Горячие слезы льются из моих глаз, и я стону, когда мои пальцы продолжают покрываться волдырями. Как раз в тот момент, когда я больше не могу этого выносить, одеяло загорается. Желтые языки пламени облизывают края, а затем все это начинает покрываться огнем. Я вырываю его и бросаюсь к Хэйдену со своим пылающим свертком, крича во всю глотку.

Я не знаю, кто больше удивился, увидев, что я бегу на них на полной скорости с пылающим одеялом — Хэйден или мэтлаксы. Большой синий самец останавливается лишь на короткую секунду, а затем вонзает свое копье в бок существа, с которым сражается. Остальные отступают, даже когда Хэйден рычит, издавая первобытный звук. Я трясу на них своим горящим одеялом, когда они отпрянули назад, и один за другим они отворачиваются и убегают, устремляясь к холмам.

И как раз вовремя. Ползущее по одеялу пламя только усилилось от моего бега и ветра, и оно лижет мои руки. Вскрикнув, я бросаю одеяло на землю, а затем дую на свои покалывающие, горящие руки.