Парад искажений

— Знаю, — спокойно кивнул мужик в пальто. — Вы Борис Буряце. Бывший певец театра «Ромэн». Мошенник, спекулянт, а со вчерашнего дня — бандит и убийца…

— Что?! — подскочил со стула Боря. — Да я только позвоню!..

— Кому? Галине Брежневой? Телефон поднести?

Боря слегка сник. Уверенность мужика как-то не увязывалась с тем, что он привык видеть — при упоминании о Галине все, кто с ним разговаривал, принимали раболепную позу и начинали лебезить.

— Ладно, Буряце, — сказал мужик, вставая. — Не будем толочь воду в ступе. Сейчас мы пригласим следователя, понятых и проведём обыск. Протокол составим…

— На каком основании?! — подскочил Боря. — Вы тут незаконно!

— А вот на таком основании, — мужик достал из кармана пальто фотографии и бросил на стол.

Боря взглянул на них. Себя он узнал моментально. Но то, что он делал на этих изображениях, повергло его в шок.

— Это постановка, — Буряце бросил фото на пол. — Пошли вон отсюда!

— Зато убийство Зои Фёдоровой совсем не постановка. Пистолет-то у вас в кармане… И колечко вот это… Двух ваших подельников мы уже взяли — вот их показания. Кстати, Галина Леонидовна была здесь ночью, но у вас с ней … ничего не вышло. Зато очень вышло вот с этой блондинкой.

Мужик достал ещё снимки. На них Боря был запечатлён в самых различных позах и весьма нескромного характера. А последнее фото с блондинкой тянуло на постер в порножурнале.

Боря болезненно сморщился. Галина, конечно, знала, что он не ангел, но такого откровенного … она могла и не простить.

— Что вы хотите? — с трудом выдавил Буряце. Нужно было срочно отвязаться от этих мужиков, а затем и позвонить Брежневой. Уж она-то разберётся.

— Для начала мы приведём ваш ум в состояние трезвого и не болеющего похмельем. Затем позовём следователя и понятых…

Буряце устал. От разговора и головной боли.

— Да делайте, что хотите. Всё равно извиняться придёте.

— Это вряд ли, — сказал мужик за спиной Бори.

Старший следователь по особо важным делам при Прокуратуре СССР Калиниченко с садисткой щепетильностью проводил допрос Буряце и обыск на его квартире. Боря даже не понимал, что происходит. Какие-то люди расхаживали по его жилищу, залезали в разные места и доставали оттуда такое, что Буряце и никогда в жизни не подумал бы. Гора украшений с бриллиантами и драгоценными камнями росла на столе столь быстро, что женщина из понятых упала в обморок. А несколько шуб из дорогого меха, оставленных Буряце для перепродажи заполнили полкровати. Вынутый из кармана пиджака пистолет завершил картину.

— Я ничего подписывать не буду, — пролепетал Боря, соображая, что попал по самые уши.

— Как знаете, — злорадно заметил Калиниченко. — Понятые, распишитесь и напишите, что подозреваемый отказался подписывать протокол.

Когда понятые заполнили документы, следователь посмотрел на мужчину в пальто.

— Я закончил…

Мужчина поднял ладонь.

— Пять минут дайте мне.

В квартире остался Боря и два неизвестных мужика, так ему и не представившихся.

— Вот что, Буряце, — вздохнул тот — в пальто. — Перспективу рассказывать не буду, но тебе светит вышка. Пистолет у тебя нашли. Пулю из этого пистолета вынули из убитой Федоровой. Колечки тоже из её коллекции, но…

Боря вскинул подбородок и взглянул на того, кто многозначительно произнёс — «но».

— Я могу тормознуть дело и, больше того, оставить его без рассмотрения. А ты будешь мне обязан. И если не будешь выполнять обязательства и, не дай бог, скажешь о них Брежневой, то суд будет быстрым. Выбирай.

Буряце немного размыслил. В принципе, ничего не менялось.

— Что я должен делать? — спросил он.

Перед ним на стол легла бумага.

— Напиши, что сегодня ты был завербован в агенты КГБ генералом Трефиловым. Подпись и дата.

— И всё?!

— Пока да.

Буряце ухмыльнулся и размашисто написал требуемый текст. Пока он писал, мужик в пальто ненадолго выходил из квартиры.

— Написал, — Боря протянул лист.

— А вот протокол твоего допроса, — мужик показал исписанные следователем документы. — Пока они побудут у меня. А теперь, Боря, пиши всё, что знаешь про похождения своей любовницы и её подруги Светы Щелоковой. Не забудь упомянуть про расписки, выданные директору Московской ювелирной фабрики, про магазины «Берёзка» и ювелирный магазин «Алмаз». Если напишешь немного больше, чем я прошу, то и пистолет с колечком будет у меня, а не в Прокуратуре. Я доходчиво объяснил?

— Вполне, — пробурчал Буряце, нервно играя шариковой ручкой.

Он был неглуп и понял, что с этого момента его жизнь пошла по наклонной. Да и не могло всё это продолжаться вечно — так не бывает. Но лучше пожить ещё годок другой, чем валяться с дыркой в затылке через неделю. Только вот всё ли надо писать?!

— Боря, пиши всё без утайки, — будто услышал его мысли мужик в пальто. — Про твоих иностранных друзей мы тоже в курсе.

Буряце скрипнул зубами.

— Дайте хоть кофе сварить…

Рано утром семнадцатого декабря Ткачёва разбудил стук в дверь его дачи. Стучали сильно и часто. Генерал вскочил, надел брюки и вышел на веранду. Открыл дверь.

На пороге стоял Андропов.

— Собирайся, Андрей Викторович. У тебя час. Вылетай в город Сарапул. Это в Удмуртии. Там два террориста захватили заложниками детей в школе. И направляй туда свою силовую группу. На месте командует капитан Орехов из Сарапульского отделения. Выполняй! Вылет из Домодедово специальным рейсом.

— Есть! — прокричал Ткачёв, бросаясь в комнату.

Собираясь, Андрей Викторович успел позвонить по известному номеру и сообщить, что завтрак срочно назначен через час в аэропорту Домодедово. И на завтраке надо быть всем в полной экипировке.

В аэропорт Ткачёв ехал в сопровождении двух милицейских машин. Сигнальные маяки резко освещали снежную дорогу красно-синими отблесками, почти непрерывно гудели сигналы, предупреждая встречающиеся на пути машины. Андрей Викторович, укутавшись в шинель, болтался на заднем сидении «Волги» при маневрах обгона и думал:

«Вот и добрался до нас терроризм. А мы всё думали, что такая хрень в нашей стране невозможна. А оказалось — ещё как возможна. Ведь в заложники детей взяли. Детей! Это кем надо быть, чтобы решиться на такое?! Неужели это наше будущее?!»

Раздумья прервал звонок по телефону.

— Это Суслов, генерал, — послышался твердый голос. — Как бы не прошла операция, но со всех очевидцев и свидетелей взять расписки о неразглашении. Минимум на пятнадцать лет. Вы меня поняли, Ткачёв?!