Парадокс в моей голове

– Снова всё, как в старые добрые времена: ты, я, шампанское и ночные приключения. – сказала Лилька, разваливаясь на диване с бокалом. – А помнишь наш первый визит в клуб?

Я мечтательно улыбнулась, вспоминая, как на первом курсе института мы и две подружки гуськом ковыляли в ночное заведение. С виду нас было трудно назвать совершеннолетними, и потому переживания, что на входе потребуют паспорт, вызывали нервную дрожь в ногах. Охранники словно чувствовали отчаянный страх веселой четверки и, внимательно осмотрев нас с головы до ног, спрашивали про возраст. И тогда Лилька сокрушалась на них всяческими ругательствами. Ведь она девушка, а у девушки неприлично расспрашивать о годах. Они невозмутимо скрещивали руки на груди, наблюдая за разъяренной Лилькой. И нам ничего не оставалось, как попытать свое счастье в другом клубе, котором пускали всех в подряд без разбора.

– Конечно, помню. Один из охранников напоминал мне нашего преподавателя по анатомии; такой же худой и занудный.

– Ты о Педанте? – спросила Лилька. – Ему тогда от силы лет тридцать было, а мы все такие красавицы в белых халатиках. Он был неравнодушен к тебе!

– Да уж. Особенно, когда я упала в аудитории!

Лилька застыла с выражением глубокого мыслителя, напрягая долговременные отделы памяти.

– Это когда случилось?

– Ты тогда болела и не ходила на пары. Началась перемена. В кабинете оставалось не больше семи человек, и весь мой ряд был пустой. Сам Педант остался в своей подсобке с Менделеевым. Там ещё стояли огромные ботинки не меньше 45 размера и несколько скелетов животных. У меня под халатом была короткая юбка в складочку. Я спокойно качалась на стуле, закинув нога на ногу, в пол-оборота болтая с Юлькой, которая сидела за партой в соседнем ряду. И тут я вспомнила, что пропустила последние слова Педанта. Позади меня сидела Галька, которая вышла в коридор, и я решила посмотреть ее записи. С силой откинувшись на стуле за тетрадкой, её хлипкая парта не выдержала моего натиска и сразу же поползла назад, а за ней ещё три штуки. Затем раздался оглушительный грохот на весь кабинет. Педант вышел из кабинета как раз, когда я летела вместе с партами кверху ногами. Его лицо побелело, а глаза налились кровью. И как ты думаешь, он отреагировал? Вместо того, чтобы узнать остались ли целы мои кости, он злобно прошипел: «Екатерина, вы мне всю мебель переломаете!», а Менделеев тихонько посмеивался за его спиной.

Лилька покатилась со смеху, сожалея, что не присутствовала при этом лично.

– Признаться честно, я все равно больше не переваривала Менделеева. – сказала она. – Потому что он был моим мучителем целый год.

В голове всплыл образ Виталия Альбертовича по прозвищу Менделеев: то был низенький упитанный мужичок с округлым пузом и отклянченной пятой точкой. Выглядел он на все сорок пять, а за плечами всего тридцать лет холостяцкой жизни. Амбре, исходящее от его рыжеватой бороды, смешивало в себе запах сигарет и неухоженных зубов. Прической и пушистыми бакенбардами он смахивал на Менделеева, потому и получил соответствующее прозвище среди студентов. Его ехидная улыбка и каверзные вопросы отдавали пошлостью и дурным нравом. Лильке он уделял повышенное внимание, тогда как ко мне испытывал полный нейтралитет. Чего не скажешь о Евгении Викторовиче по прозвищу Педант, который любил донимать исключительно меня. Его внешность очень соответствовала псевдониму: коротко остриженные волосы, крупные черты лица, нижняя губа казалась намного толще верхней. Благодаря его высокому росту и худобе, он значительно выделялся из толпы, а заходя в аудиторию, сперва показывался длинный нос, а затем он сам. Всегда при галстуке и костюме, он никогда не пользовался общественным транспортом. Оставалось только догадываться с целью экономии иль здорового образа жизни. Он выглядел намного старше, и виною тому был не внешний вид, а манера подачи себя окружающей публике. Он всегда держался со всеми строго и соблюдая субординацию.

– Степка сказал, чтоб к двум я была дома. – сказала Лилька, когда мы вдоволь обсудили студенческие годы. – Так что поехали отрываться!

Спустя полчаса мы оказались возле здания клуба «Драйв» на Ленинской улице. Спускаясь по крутым ступеням на цокольный этаж, охранники пропустили нас безо всяких досмотров, и я поймала себя на мысли, что мы отнюдь не молодеем… Мы избавились от верхней одежды и прошли внутрь. Помещение клуба было небольшим. Основная масса народа была сконцентрирована посередине зала на танцполе. Мы прошли к бару, который располагался у дальней стены по центру и заняли последние два табурета. С одной стороны от нас парень с несчастным лицом доливал прозрачный алкоголь из графина в миниатюрную стопку. С другого – безжизненное тело мужчины в стильной шляпе (я слегка позавидовала его особому умению сохранять равновесие и держаться вертикально при закрытых веках.)

За барной стойкой суетились красавчики-бармены. Один из них – с причудливо зачесанными волосами и внешностью подростка – разливал пиво, другой – статный горячий брюнет бальзаковского возраста – заметил нас и подошёл ближе. Его чёрные глаза пронзали кожу насквозь, и я даже видела в них настоящее пламя огня.

– Что сделать двум прекрасным дамам? – спросил он, обворожительно улыбаясь.

– «Пинаколаду» и «Клюквенный Мохито». – ответила Лилька, зная, что я ещё полвечера буду выбирать коктейль по меню.

Энергичными движениями он занялся приготовлением напитков, продолжая высверливать меня жгучим взглядом. Ах, какой же он хорошенький! Катя, не обольщайся! Наверняка, у человека с таким инертным взглядом дома сидит жена, куча детей и несколько любовниц в разных частях города.

Конец ознакомительного фрагмента.