Парадокс в моей голове

В комнату вошёл Вадик, обёрнутый в большое полотенце. На его коже виднелись блестящие капли воды, а волосатая грудь подтверждала знаменитую теорию Дарвина, что происхождение человека тесно связано с мохнатыми обезьянами. Наклонившись, он потянулся к моим губам. У меня заколотилось сердце (похоже, он хотел сэкономить время не только, чтобы приехать на работу без опоздания, а ещё и продвинуть наши отношения на два этапа вперёд, включив значительную перемотку). Я постепенно легла на диван. Вадик навис надо мной полуобнажённым телом, страстно целуя тонкими губами. Его руки зарылись в мои рыжие волосы. На минуту мне показалось, что он уже не наслаждается их мягкостью, а собирается выдернуть их с корнями. Мы долго целовались, пока его рука не опустилась ниже, скользя по внутренней стороне бедра вверх.

– Вадик, я думаю, мы слишком торопимся… Да и на работу ты опоздаешь!

Он приторно улыбнулся, продолжая дёргать мою шевелюру.

– Прости, плюшевая. Я не смог удержаться. Пойду одеваться.

Я с облегчением выдохнула, вставая с дивана. На полу повсюду виднелись мои рыжие волосы. Значит, мне не показалось, и он, вправду, их выдергивал!

Вадик оделся, причесываясь в прихожей, и я вышла к нему.

– Ты такая красивая! Тебе очень идёт красный. – улыбаясь, он обнял меня, а затем массивные ладони плавно съехали на мою скудную пятую точку.

Внезапно послышались звуки по ту сторону двери: кто-то пытался ее открыть. Вадик сразу же отстранился, а мое сердце ушло в пятки. На пороге появилась мама Вадика. То была светловолосая женщина с прической каре и острыми чертами лица. На носу выделялась огромная бородавка. Мы поздоровалась, и она окинула нас пристальным взглядом, особо акцентируя внимание на моем коротком платье цвета страсти.

– Мам, это Катя. – монотонным голосом сказал Вадик. – Я вещи взял и уезжаю на работу.

– Я соберу тебе контейнеры с едой.

Она проследовала в зал, поглядывая на меня исподлобья.

– Я сумку заберу из спальни и вернусь. – подмигнув мне, Вадик направился в комнату.

Я стояла, блуждая взглядом по неприметным обоям прихожей, думая, что высокомерный Павлин оказался прав – Вадик самый что ни на есть маменькин сынок!

– Так вот кто раскидывает волосы по всей моей квартире. – сказала она, проходя на кухню с пуком рыжих волос в руке, которые подобрала с пола.

Я призадумалась: что значит раскидывает? Меня смутила и сама суть предложения, и настоящее время глагола, которое она выбрала по отношению ко мне. Я впервые попала в квартиру Вадика. И надеюсь, густая шевелюра не покинет больше моего скальпа, и не важно по крайней случайности ли или в порыве безудержной страсти!

Вадик принес дорожную сумку, и мы стали одеваться. Его мать, вернувшись с тремя контейнерами, протянула их сыну. Вадик горячо поблагодарил ее.

– Забыл рабочий пропуск в куртке, я сейчас. – сказал он, оставляя меня и славную маму наедине.

– Катя, вы коренная жительница города?

Я немного замялась. Ведь то было первое знакомство с родителями в моей жизни и то при курьезных обстоятельствах. Я сразу сообразила к чему каверзный вопрос. Похоже, маменька переживала за «царские хоромы», на которые после свадьбы я могла бы претендовать.

– Нет, я из разряда «понаехали».

Она мгновенно поменялась в лице. Очевидно, что я сильно расстроила её ироничным ответом.

– А сколько вам лет?

– Двадцать пять лет и 11 месяцев, если быть точной. – с улыбкой отчеканила я.

– Такая молоденькая… У вас с Вадиком почти шесть лет разницы… – она бросила на меня испытующий взгляд, заставляя чувствовать не в своей тарелке. – Вы же понимаете, что от таких посиделок дома возникают неприятные последствия, которые вряд ли будут кому либо на руку.

Я совсем оторопела. Прекрасные цветы жизни – они же дети, для неё являлись неприятным последствием! Да уж, со свекровью мне повезло в высшей мере!

Когда Вадик, наконец, собрался, мы распрощались с его мамой, и в глубине души я загадала желание никогда больше не встречать этой женщины на своём пути.

Убитая Лада-старушка домчала нас к моему пристанищу на улицу Октября. Он открыл мне дверцу машины, так как она была сломана и открывалась только снаружи. Какой-то мужчина в преклонных годах, проходящий мимо с привлекательной женщиной, оглядели моего кавалера с восхищением. Наверно, они подумали, что не перевились на земле русской достойные витязи, умеющие искусно ухаживать за дамой.

У подъезда мы страстно поцеловались, и моя рыжая голова осиротела ещё на десяток волос. Я прикинула мысленно, через сколько она будет блестеть, точно натертая столешница, и какую лучше выбрать тряпку для моего лысого черепа.

Дома я заварила зелёного чаю с жасмином, устраиваясь с пультом на скрипучем диване. На мобильном светились пропущенные вызовы от Лильки и мамы. Сперва перезвоню маме. Она сразу же огорошила меня печальной новостью.

– Вика в больнице, ее положили на сохранение. Я сама только узнала, меня Паша оповестил.

Паша… ненавистный Паша! Он так и не смирился, что я сестра его жены. Но молчание в такой важной ситуации переходит все границы.

– А мне он не позвонил…Ты не знаешь, что у неё с телефоном?

– Она упала в обморок на улице днем. А когда очнулась на каталке в больнице, обнаружила, что телефона рядом нет. Из всех номеров, она помнит наизусть только Пашин.

Моё сердце сжалось. Вдруг она не позвонила, потому что винит меня в случившемся? Вика так разнервничалась после нашей встречи. Амбиции и гнев затянули густой пеленой моё сознание, что я и предположить не могла, что доведу её до нервного истощения.

Уточнив у мамы адрес, я помчалась в больницу на такси с пакетом фруктов. Здание оказалось закрыто. С боем отвоевав у охранника десять минут на посещение, я прошла в палату номером три. При виде меня, округлая девушка с пузом, держась за поясницу, вышла в коридор. Вика лежала с закрытыми глазами, подперев бледные щеки сложенными, как во время молитвы, руками.

– Ты никогда не умела тихо подкрадываться. – открывая припухшие веки, сказала она.

– Сестренка, прости… Я вела себя, как упертый баран. Как ты?

Сильные переживания за сестру подчинили мой голос себе, потому звучал он весьма необычно. Прошло несколько дней после нашей встречи, но Вика здорово осунулась. Её бледное, как снег, лицо с выраженной синевой под глазами выглядело страдальчески. Скулы выступали сильнее, чем раньше, а щёки впали, делая нос длиннее. Промелированные волосы лишь подчеркивали мертвецкую бледность кожи.

– Это ты меня прости. – тихо сказала Вика, а в карих глазах заблестела соленая влага. – Я навязала тебе свою мечту… Ведь только тебе я могла уступить место лидера.