Парадоксы военной истории

Теперь районом действий «Алабамы» стало Яванское и Южно-Китайское моря. Следует отметить, что плавание здесь больше походило на путешествие по экзотическим местам, чем на боевое крейсерство. Об этом свидетельствуют и записи в дневнике Семса:

«Пятница, 20 ноября. Спустил катер, поставил на нем рангоут и послал освидетельствовать несколько бараков, стоявших на берегу недалеко от нас.

Четверг, 3 декабря. С рассветом увидел у входа в бухту острова Кандор судно под французским флагом. Послал шлюпку разведать местность. В час пополудни шлюпка возвратилась с командиром французского военного судна. Я с удивлением узнал, что мы находимся в цивилизованном крае и что остров Кандор принадлежит французам. На восточной стороне острова есть казармы для 50—60 человек гарнизона.

Пятница, 4 декабря. Бухта чрезвычайно живописна. Крутые горы поднимаются прямо из воды на 1800 футов. Весь их склон сплошь покрыт зеленью. На северном берегу французы построили два или три барака и сложили несколько плохеньких пристаней из больших камней. Высадился на одну из них для поверки хронометров. Остров находится под управлением мичмана, а командир джонки — гардемарин. Так что мы очень высокие чины.

Суббота, 5 декабря. Утром забавлялся, наблюдая стадо диких обезьян. Они уселись на противоположном песчаном берегу и, по-видимому, очень внимательно следили за движениями у нас на судне. Здесь очень много этих карикатур на человечество. Вчера, например, когда к берегу пристала наша шлюпка, вокруг нее собралось множество молодых обезьян и ну давай прыгать. Когда они уж очень развозились, одна старая обезьяна крикнула им что-то и они мгновенно скрылись в густом лесу. Здешние французские офицеры слышали о нас и верили, что мы топим или сжигаем любое судно, попавшееся к нам в плен со всеми людьми. Поэтому они приняли нашего офицера сначала очень холодно. Но потом, когда узнали, что мы такие же христиане, как и они, и не делаем подобных зверств, были с нами чрезвычайно любезны.

Понедельник, 7 декабря. Сегодня меня посетил начальник острова. Он чрезвычайно приятный и любознательный молодой человек. Отзывается о нас очень дружелюбно и сочувственно. Место, которое он занимает, конечно, лестно для его лет и такого маленького чина. Французы овладели этим островом два с половиной года тому назад. Начальник привез мне карту острова. Он спрашивает, зачем на первом месте якорной стоянки мы подняли свой флаг, и очень удивился, что мы не слышали о том, что французы овладели этим островом. Я ответил, что имел намерение сам овладеть им, но французы меня опередили. Он привез мне хлеб, соль, поросенка и фруктов».

Вскоре Семсу стало ясно, что богатого улова на призы в Филиппинском и Южно-Китайском морях не будет: «Здесь неприятельских коммерческих судов очень мало — 20 или 30 в год. Да и те могут свободно укрыться от нас, выбирая различные проходы в Индийский океан, а их здесь очень много. Что же касается до иностранной торговли между Китаем, Калькуттой и Австралией, то она если и производится на судах Соединенных Штатов, то не представляет для нас никакой выгоды, так как все, что мы можем делать с судами янки, это отпускать их под выкуп, так как груз нейтральный. Да и много ли таких судов?» Семс принимает решение возвращаться в Атлантику. Да и «Алабама» в результате столь интенсивного плавания нуждалась в ремонте.

Между тем о намерениях Семса в Соединенных Штатах, естественно, ничего не знали. Слухи же ходили разные. Больше всего опасались, что «Алабама» появится у западного побережья континента, где у северян практически не было никакого флота. Ожидая набега рейдера, особенно тревожно жил Сан-Франциско. Именно здесь и не обошлось без происшествий. В то время, когда в Сан-Франциско ожидали нападения южноамериканского крейсера, туда стали собираться корабли эскадры адмирала А. А. Попова, пришедшей в Соединенные Штаты с дружественным визитом. Естественно, на что жители Сан-Франциско рассчитывали, это на «заступничество русской эскадры, пользовавшейся их гостеприимством». В связи с этим эскадра А. А. Попова находилась в ежеминутной готовности дать отпор в случае нападения «Алабамы» на город.

Надо же было случиться такому совпадению, что один из кораблей Попова — клипер «Абрек» по своему внешнему виду настолько походил на «Алабаму», что в первый момент его появления на рейде он был принят за южноамериканский крейсер. Столкновение с американскими фортами удалось предотвратить только благодаря решительным действиям командира «Абрека» капитана второго ранга К. П. Пилкина, в будущем известного русского адмирала. Вот как описывают очевидцы этот инцидент: «Брандвахтенный пароход открыл огонь по входящему на рейд клиперу, а береговые форты готовились последовать его примеру. В эту критическую минуту блестяще проявились свойственные К. П. Пилкину находчивость и хладнокровие. Почти мгновенно поняв, в чем дело, сообразив, что для клипера не опасны мелкие пушки брандвахты, но огонь фортов может оказаться роковым, он не задумываясь направил клипер к борту брандвахтенного парохода, пробил тревогу и, подойдя вплотную к брандвахте, прикрывшись ею, вызвал наверх абордажные партии. На пароходе к этому времени недоразумение уже выяснилось, и русский клипер был принят с большим воодушевлением».

Будучи человеком решительным и самостоятельным, Попов принял однозначное решение — взять Сан-Франциско под свою защиту. Эскадра начала готовиться к боевым действиям против крейсеров южан и в частности против «Алабамы». Однако из Петербурга последовало предупреждение — Россия должна держаться строгого нейтралитета: «Действия корсар в открытом море нас не касаются; даже в случае нападения их на форты. Обязанность вашего превосходительства соблюдать строгий нейтралитет». Исходя из принципа невмешательства во внутренние дела Соединенных Штатов, командующему эскадрой предоставлялось право применять оружие лишь в том случае, если крейсер южан, пройдя форты, будет угрожать непосредственно самому городу. «В этом случае, — указывалось Попову, — Вы имеете право единственно во имя человеколюбия, а не политики употребить влияние Ваше для предупреждения зла».

Впрочем, все обошлось благополучно. До Сан-Франциско «Алабама» так и не дошла. Ее обратный путь лежал через Сингапур, Малаккский пролив и Бенгальский залив в Индийский океан. В дневнике Семса читаем:

«Воскресенье, 20 декабря. Погода мрачная. Решил остаться у острова Аора до завтра, затем идти в Сингапур. Утром погода прояснилась. Открылось еще несколько островов, которые вчера не были видны. Аор живописен и красив. К нам приехало несколько туземцев с небольшим количеством кур, яиц и кокосов. Они рослые и толще туземцев Кондора. Их лодки легки и с сидящими в них полунагими или легко одетыми туземцами представляют хорошую картину. Вечером слушали, как они играют на своих инструментах. Признаюсь, кваканье лягушек гораздо приятнее. Здешние островитяне ничто более, как кочующее племя, которое ведет праздную ленивую жизнь, сопровождаемую грабежами. После полудня пошел сильный дождь. Теперь, если Богу угодно, иду в Сингапур.

Вторник, 22 декабря. В 9 ¹/₂ ч утра приехал лоцман и повел нас в Нью-Харбор к угольным магазинам. Сингапур совсем большой город и подает большие надежды в будущем. Здешние англичане за благоприятный для здоровья климат называют эту местность Восточной Мадейрой. На рейде 22 американца. Однако, увы, все они еще в ожидании груза.

Четверг, 24 декабря. Облачно. Пятеро из моей команды бежало прошлой ночью. В 8 ¹/₂ ч снялся с якоря, правил в Малаккский пролив. На горизонте видно несколько судов.

Около часу пополудни сделал холостой выстрел и заставил лечь в дрейф одно судно, по наружности американское, а по флагу английское. Послал офицера освидетельствовать незнакомца. Когда офицер возвратился, то доложил, что судно американское, но имеет английский регистр и шкипер не хочет ехать к нам. Нечего делать, поехал сам. Как я и не сомневался, трансфер был фальшивый, а потому взял судно в плен и сжег его. В 11 ¹/₂ ч встал на якорь в четырех милях от Малакки, чтобы выгрузить пленных».

Новый, 1864 год «Алабама» встречала уже в Индийском океане. Ее дальнейший путь лежал к Цейлону, мимо южной оконечности Индии, вдоль восточного побережья Африки и далее через Мозамбикский пролив к мысу Доброй Надежды. Вот одна из записей в дневнике Семса на этом участке плавания где большинство стран были мусульманские: «Ночью я заснул под шум бурунов, разбивавшихся у берега. Как приятно наслаждаться благоуханием берегового воздуха, который приносит нам ветер с берега, а мои матросы на берегу скучают—природа для них не имеет никакой прелести, потому что спиртного здесь достать нельзя! Если бы я остался здесь долее, то досылал бы их на берег в качестве