Параллель

Ни звонка от нее, ни строчки смс. Конечно, и он не звонит. Но ситуация все равно зыбкая. Похоже, что случилась та самая катастрофа, которой оба так боялись, с шумом, взрывом и дымом. Или она упала и сломала ногу, а он не ухаживает, не помогает, не интересуется. Он рад, что она его не беспокоит.

Алексей чувствует, что должен позвонить ей, и в то же время, что это совершенно невозможно, выше его сил. И если бы она сама позвонила, он принял бы это как очередное насилие реальности над собой, но Рита не вынуждает его к разговору, Рита молчит.

И вдруг вечером Алексей увидел ее у кассы супермаркета. Рита оплачивала покупки. Сначала его дернуло за ближайшую стойку с товарами, но она повернула голову в его сторону, и Алексей застыл, прятаться стало бесполезно. Он подошел и улыбнулся, словно, действительно, обрадовался случайной встрече. Расплатился и вышел следом.

– Как ваши дела? – спросил ни о чем.

Она пожала плечами.

Берет был другого цвета – не голубой, а коричневый, и такой же длинный шарф, и прежний плащ, и дождь.

– Как вечерние пианисты?

– Музицируют.

– Я могу объяснить, Рита! – сказал вдруг Алексей. – Только в машину сядьте.

– Не нужно объяснять!

На ее лице отразился испуг. И этот испуг разодрал Алексея неприятным ощущением – словно он теряет то, чего не имел материально, но имел в какой-то другой плоскости, на другом уровне. Глубина снова предательски вытолкнула на поверхность – дыши, живи, радуйся. А Алексей хочет тонуть, задыхаться, корчиться в судорогах объяснений.

– Сядьте в машину, прошу вас.

Рита села и опустила взгляд на пакет с покупками.

– Я все помню, Рита, – сказал Алексей. – Я ничего не забыл. Я помню, что делал вам предложение. А потом сбежал от вас.

– Оставьте это.

– Тогда я думал, что есть мир, враждебный мир, как вы говорите, и есть параллели – моя личная жизнь или ваша, которую можно оградить от внешнего. И если мы будем вместе – это будет общая параллельная линия, более жизнестойкая, более уверенная. И вместе мы создадим свой мир, пусть с ограничениями, оговорками, но настоящий – наполненный книгами, фильмами, общением, доверием, светом, теплом, взаимопониманием, любовью, потому что я люблю вас. Но вот вдруг, внезапно, в какой-то момент, просто за ужином, враждебный мир материализовался в какого-то урода, и все параллельные прямые вдруг пересеклись – не осталось никакого «нашего» мира, он рухнул от первого же столкновения с внешним. И я не смог защитить вас от этого. Да что вас? Я и себя не смог защитить. Тогда зачем я вам нужен?

Рита покачала головой.

– Вы странные вещи говорите. Представьте, что все тогда в зале… бросились бы защищать друг друга, стрелять, топтать или душить того хулигана, обливать его супом, помоями, ломать ему кости. Так вы хотите?

– Вы все доводите до абсурда!

– Потому что все это абсурдно. Враждебный мир тем и силен, что он абсурден, и действовать в нем нужно по его законом – нагло и абсурдно. А теперь представьте, что не я женщина, а вы женщина, и это я должна была вас защищать – бросаться на того алкоголика и рвать его зубами.

– Что вы говорите?

– Не можете себе такого представить? Потому что вы наделили меня качествами самки, которая должна сидеть смирно и просто выбирать сильнейшего самца – для защиты логова, выведения потомства, получения безотказного оргазма. Это с такой самкой вы планировали создать мир тепла и взаимопонимания? Но я не такая самка. Эти перспективы меня не интересуют. Я такую же вину чувствую за то, что не смогла защитить вас тогда. Но жалеть вас не буду. Вы сами себя жалеете – для этого вам посторонние не нужны, как опытному онанисту.

– Спасибо, Рита.

– Пожалуйста.

– Я подвезу вас, – сказал Алексей, чтобы закончить разговор.

Но прежде чем выйти из машины, Рита потянулась к нему и поцеловала в губы.

– Не грусти, моя красавица.

– Я не грущу, – сказал Алексей и, на самом деле, почувствовал легкость, которой не было даже до их приключения в «Марлоне». – Пригласишь на чай?

Рита оглянулась.

– Приглашу.

Он поднялся к ней, но до чая не дошел. Стал снимать с Риты шарф, плащ, путаясь в ее вещах, сплетая их с собственными и стесняясь своего гипса. Рита не сопротивлялась и не уворачивалась, скользила, быстро раздеваясь и помогая Алексею освободиться от брюк. Кровать не расстилали, свет не включали. Алексей почувствовал, как член жестко уперся в ее живот, и не стал медлить.

Никакие тягучие мысли больше не отвлекали. Более того, Алексей даже мало думал о том, хорошо ли Рите, полностью проецируя на нее свои ощущения.

Обошлись без эквилибра и журнальных предписаний. Потом Алексею даже стало казаться, что долго, что непонятно, как идет время, и Рита тоже попыталась отпихнуть его.

– Не нужно. Ничего не делай.

– Я ничего не делаю.

– Ты делаешь.

– Я ничего не делаю.

Но бездействие уже не могло остановить подступающую волну. Алексей только и смог, что спасти Риту от брызг.

– 16-

Свобода казалась необъятной – обнимать ее, целовать, засыпать и просыпаться с ней, ужинать с ней, завтракать с ней, звонить ей с работы. Жизнь вдруг представилась Алексею очень интересной.

Рита накинула халат и пошла на кухню.

– Поедим, да? – крикнула ему.

И вдруг его настиг страх, проклюнувшийся из бледных строчек памяти. Что он для нее теперь? Покоренная вершина? Бывшая грустная подруга? Нужно было следить за тем, чтобы ей не стало слишком сладко. Нужно было прерваться раньше. Но когда? На какой минуте тайма?

Он натянул брюки и рубашку и остановился в дверях.

– Наверное… Мне лучше уйти?

– Почему? – Рита вскинула глаза. – Давай поужинаем.

– Остаться?

– Останься, конечно.

– В тебе решительности куда больше, чем во мне, – сказал Алексей. – Мне бы все мечтать.

– И вздыхать. Нет, Алеша, я читала про вашу компанию – это огромный зверь. Думаю, ты ведешь себя там вполне решительно и уверенно.

Послышалась фортепианная мелодия, и свидание вдруг сделалось таким полным, словно раньше они только и ждали, пока из-за стены поцарапается неловкое бренчание.