Паранойя. Почему он?
Шрифт:
У меня вырывается шокированный смешок. Пытаюсь подобрать слова, но ничего на ум не идет. Да и что сказать?! С одной стороны - это несправедливо, неприятно и обидно, но с другой – будоражит и льстит, когда мужчина тебя ревнует.
Наверное, я безвольная идиотка, но мне этого оказалось достаточно, чтобы злость отступила. И как часто бывает, когда идёшь на примирение, я заплакала с еще большей силой. Эта его нежность после столь отвратительной вспышки по-настоящему задевала за живое. Я нуждалась в ней, отчаянно нуждалась. Мне необходимо было стереть из памяти тот холодный, презрительный взгляд, те унизительно - пренебрежительные интонации, а
– Прости, малышка, - легонечко скользнул он губами по моим щекам, собирая слёзы.
– Я не хотел тебя обидеть.
– Знаю, - всхлипнув, кивнула я и помедлив, тихо попросила. – Давай, закроем эту тему. Мне… неловко.
– Настюш, посмотри на меня, - коснувшись холодными пальцами моего подбородка, ласково, но настойчиво заставил поднять взгляд.
– Тебе нечего стыдиться. Это я повёл себя, как идиот…
– Серёж, пожалуйста! –с нажимом произношу, не в силах обсуждать свой позор.
Он хотел что-то возразить, но встретившись со мной взглядом, сдержался.
– Хорошо, - улыбнувшись, поцеловал в уголок губ. – Главное – не загоняйся из-за моей тупости, не накручивай всякую херню. Ты необыкновенная. У такой девочки всё должно быть красиво, по-особенному, а не в разбитой машине с потным мужиком.
Его слова бальзамом пролились на мое раненное самолюбие, хоть и смутили неимоверно. Зардевшись, я отвела взгляд и тихо призналась:
– Мне не нужно «красиво», мне нужен ты. Ты для меня «по – особенному».
Серёжа усмехнулся и помедлив, впился глубоким, с ума сводящим поцелуем. Через несколько минут мы уже дышали, как загнанные, сгорая от желания.
– Полетели куда-нибудь? – следует недвусмысленное предложение между жадными, горячими поцелуями.
– По –моему, мы уже отлично полетали, – отшучиваюсь, надеясь, что Серёжа не станет развивать эту тему.
Но куда там?
– Я серьезно, Настён, - отстранившись, разбивает он мои надежды в пух и прах. – Куда бы ты хотела?
– Серёж, мне абсолютно неважен антураж, - отзываюсь с улыбкой, хотя она стоит огромнейших усилий. Мозг кипит в попытках придумать правдоподобное объяснение, почему я не могу поехать заграницу. Но тщетно, поэтому тихо прошу.
– Давай, не будем заморачиваться. Пусть будет по –простому.
– А «по-простому» это как?
– Ну -у… как у пчеловода и газосварщика, например.
Серёжа несколько секунд смотрит на меня, как на придурковатую, а потом начинает смеяться.
– Настька, ты – чудо: все девки о ПарижАх мечтают, а тебе сельский романтИк подавай.
– Ну, а что тебя удивляет? У «необыкновенных» девушек и причуды соответствующие, - выдаю с кокетливой полуулыбкой, и сама себе поражаюсь.
Мама была бы довольна – определенно, её лекции не проходят даром. Вот только меня эта необходимость юлить угнетала. Стыдно было и не по себе.
Нет, я не врала, когда говорила, что антураж меня мало волнует, но, если бы не высокое положение папы Гриши, которому наверняка доложат о моих передвижениях еще до того, как сяду в самолет, я бы предложила поехать в Ниццу.
Счастье, любовь и беззаботный смех всегда ассоциировались у меня именно с этим городом. Моя первая поездка заграницу была именно в Ниццу, и я влюбилась в неё с первого же вздоха. До сих пор помню, как вышла из самолёта, вдохнула этот солено – влажный воздух и пропала… Чувство было, словно кто-то за секунду до того, как открылись двери, прошел мимо с ионизатором воздуха в одной руке и букетом прекрасных цветов в другой.
Видимо, что-то
неописуемо-восторженное отразилось тогда на моем лице, потому что папа Гриша щелкнул меня по носику и подразнил:– Таська, у тебя сейчас слюна капать начнёт.
– Пахнет вкусно, - смутившись, поделилась я с улыбкой.
– То ли ещё будет, - пообещал он и приобняв маму, тихо спросил. – Ну, как тебе?
Мама тогда ещё не словила звезду и была более искренна в проявлении своих эмоций, поэтому ответила такой счастливой улыбкой, что кажется, затмила блеск Средиземного моря. Никогда не забуду, как у нее сверкали глаза; какой влюбленной и ослепительно красивой она была. Впрочем, всё тогда казалось невероятно красивым, романтичным и, естественно, произвело на меня неизгладимое впечатление. С тех пор городом любви и романтики стала для меня Ницца, а не Париж, как для большинства девчонок, которым модель красивых отношений транслировало кино. Хотя суть в общем-то одна. Просто они смотрели его по телевизору, я же видела это кино наяву и могла в подробностях представить своё собственное.
В нём мы с Серёжей на небольшой, но уютной вилле в Мон Борон с восхитительным видом на Бухту Ангелов. Я просыпаюсь до восхода солнца, чтобы увидеть, как первые лучи ласково скользнут по любимому лицу. Берусь за кисти и начинаю создавать серию портретов самого притягательного на свете мужчины. Он спит и не догадывается, что я в эту секунду каждым мазком признаюсь ему в любви.
Фиолетовый: ты - моя мания.
Синий: ты –моя сила.
Зеленый: ты – моя энергия.
Желтый: ты – мое вдохновение.
Красный: ты – моя любовь.
Когда я закончу, он все еще будет спать, я же продолжу шептать о своей любви каждым шагом по Английской набережной, спеша на Кур Салейя, чтобы купить свежайших прованских овощей, анчоусов, багетов, фруктов и нежнейший тропезьен. Продавцы будут смотреть на меня с понимающими улыбками, а я - улыбаться им в ответ, вдыхая умопомрачительный аромат цветущей мимозы, лимонов и моря. Вернувшись домой, я открою все окна, и наполню им наш дом. А после прозвучит еще одно моё «люблю». Возможно, неумелое, так как с кулинарией я на «вы», но искреннее и очень старательное. И когда завтрак будет приготовлен, я вернусь в нашу постель, прижмусь к горячему, сильному телу, вдохну терпкий аромат кожи, и скользнув губами по слегка колючей щеке, прошепчу:
– Je t’aime follement amoureux. (пер. фр. Я люблю тебя, безумно люблю)
Серёжа проснётся и всё поймет по взгляду, улыбнется так, как только он умеет и подмяв меня под себя, поцелуями и ласками повторит мои слова, наполняя собой.
А после будет совместный душ, дурачества за завтраком, сомнительные комплементы моим кулинарным талантам, разговоры обо всем на свете, жаркое, южное солнце, лазурное море, устрицы в чесночном соусе под холодное розовое, много смеха и секса. О, да! Океан секса: на столе за завтраком, на яхте во время прогулки, в одной из ниш дворца Ласкари, в примерочной бутика Селин, в туалете Ле Шантеклер, на пляже под звездами, в машине под дождем и конечно, в спальне… Мучительно нежно, медленно, горячо, не переставая повторять слова любви…
Таким в идеале было моё «кино», но в жизни всегда чего-то не хватает, чтобы достичь этого самого идеала. Например, какого –то нелепого года до поступления в университет, вынуждающего оригинальничать и строить из себя незаурядную девушку. Надолго ли меня хватит? И что будет, если правда вскроется?
К счастью, эта мысль не получает развития, так как Серёжа объявляет:
– Ладно, поехали, Анастасия Андреевна, будем удовлетворять твои причуды.
– В смысле?
– Ну, я же обещал тебе просвещение.