Парашютист

– Жить будет?
– хохотнул Горбунов, покидая номер.

– Вы так больше не шутите, - доктор строго осек Горбунова.
– Это не смешно.
– И повернулся к пациенту.
– Вам сколько лет, больной?

– Тридцать пять, а что?

– Да так, ничего. Хороший возраст.

Доктор встал, закрыл дверь номера на щеколду и еще раз провел пальцем по спине пациента вдоль позвоночника по всей его длине.

– Ну и что?
– Лацису надоела неопределенность, исходящая от доктора.

– Случай у тебя, братишка, серьезный, - доктор перешел на "ты" и на ласковый шепот, - будем оперировать, дружок.

– То есть как это оперировать?
– Лациса аж подбросило.

– Лежать!

– Да я же всего-навсего обгорел!

– Я же сказал тебе лежать, не оборачиваться!
– доктор быстро открыл чемоданчик и закопошился в медицинских железячках.
– Сколько их тут, -шептал он гнусавя.
– Да все разные какие!
– Казалось, он терялся от разнообразия звенящих штуковин.
– Нет, эта слишком коротенькая... Вот эта.
– Наконец в руке у него блеснул длинющий скальпель.

– Что-то я не понял, вы шутите?... Оперировать.
– Лацис послушно не поднимал головы, но весь напрягся.
– Чего оперировать? Вы что, меня прямо здесь оперировать собираетесь?

– А где ж еще. Не на пляже, верно? Чего откладывать? Дооткладывались... То есть хотел сказать - запустим болезнь...

– Какую болезнь? Вы меня ни с кем не путаете, доктор?

– Нет, не путаю.

– У меня же кожа обгорела всего-навсего... Кожу, что ли, снимать будете... я не понял?

– Не оборачиваться!
– крикнул доктор.

Однако Лацис заметил, что скальпель зажат почему-то у доктора в кулаке, а не в пальчиках. Лацис вскочил и сел на тахту, ему стало страшно.

– Ты чего вскочил? Я же сказал лежать!
– доктор развязно приближался.

– Зря мы вас, доктор, побеспокоили по такому пустяку, - Эдвардас весь дрожал, - лучше пусть мне Горбунов на спину помочится.

– Потом помочится. Все. Вызвали доктора - теперь вот просто так не уйду.

– Я отказываюсь.

– Ты что, против отечественной медицины?! Ты это брось!
– прошипел доктор и, размахнувшись скальпелем, кинулся на парашютиста.

Эдвардас инстинктивно заслонился подушкой и скальпель, со свистом рассекая воздух, вспорол подушку, освободив перья, которые разлетелись по комнате. Лацис толкнул доктора распоротой подушкой, бросился к двери, не сразу сообразив, что она заперта на щеколду.

В это время доктор, отплевываясь от перьев, предпринял вторую попытку прооперировать пациента. В другой руке у него появилась какая-то хирургическая пила. Эдвардас нагнулся и сильно дернул за коврик. После чего доктор, потеряв равновесие, упал. А Эдвардас, перемахнув через доктора, сделал еще два шага и выпрыгнул с балкона. Он быстро оценил высоту, благодаря богу, этаж только третий. Довольно больно ударился ступнями об асфальт. Но успел, правда, погасить удар, вовремя согнув ноги в коленях. И, сгруппировавшись, покатился от места падения. Где-то рядом просвистел скальпель, звякнув об асфальт, так и не воткнувшись, а вслед за этим пропела хирургическая пила. Эдвардас вскочил и побежал.

– Ушел, гад! Ничего! Ты мне еще попадешься на операционный стол! прокричал доктор с балкона и еще что-то, чего Эдвардас не расслышал.

Он летел напропалую через кусты, перепрыгивая лавки и распугивая отдыхающих.

Выбежав из зоны отдыха, выбрался на пустынное место возле воды и присел за камнем, чтобы не находиться в видимости. Затем внимательно осмотрел вечерний немноголюдный пляж. Признаков погони вроде бы не наблюдалось. Где-то вдалеке трое спасателей распивали бутылку. А у мангала завершал работу шашлычник... В белом халате в темных очках и с бородой. Лацис смотрел на него долго, минуты три, но действия шашлычника не показались ему подозрительными.

– Черт!
– Эдвардас сплюнул в набегающую волну.
– Да что же это такое? Доктор это приходил ко мне или кто? Затем отчаянно крикнул в море:

– Мне что, вот так все время теперь бегать?!

Он смотрел на море как бы с надеждой, как бы ожидая получить ответ. Низко летали чайки, крича. Где-то вдалеке проплывал пограничный катер... И тут же, в море, прямо на розовой солнечной дорожке, показалась трубка аквалангиста... Лацис привстал, но, обессиленный, снова сел. Трубка плыла прямо на него, без зигзагов и не сворачивая. Вот видны уже легкие буруны от приближающегося тела... Лацис побледнел. Вот шлепнули несколько раз по воде ласты... "Как быстро плывет, - отметил про себя Эдвардас, - быстро плывет, уж очень неестественно быстро." В это время над водой поднялся трезубец от охотничьего ружья. "Вот оно...", - Эдвардас покрылся потом и судорожно захватил зачем-то жмень гальки. А тем временем маска плывущего уже поднялась над водой. Умелый последний взмах, и плывущий выходит, почувствовав дно ногами. Он приближается. Маска мокрая, лицо пока не удается разглядеть. У Эдвардаса пересохли язык и губы...

– Фу-ух!
– Горбунов снял маску и, несколько раз фыркнув, как морж, вышел из воды.
– И ты здесь? Чего сидишь? Водичка, я тебе скажу! Очень даже... Очень советую...

И он с гордостью вытащил из плавок бычка, только что подбитого на подводной охоте.

Поздно ночью Лацис и Горбунов возвращались из местного кинотеатра. Они продолжали обсуждать происшедшее с доктором несколько часов назад.

– Ничего не понимаю. Я потом специально заходил в медпункт, -хмурился Горбунов.

– Не было там больше такого в черных очках, с бородкой. Вот ведь суконец!

– Где же ты его тогда нашел, Серега, черт возьми?

– Да я и не искал, собственно, - Горбунов глядел в землю.
– Он как-то сам на меня вышел. Медпункт был заперт на ужин, а тут этот тип в белом халате подворачивается. " Что, говорит, болеем?" Не я, говорю, друг болеет. "А кто он, ваш друг?" - спрашивает и блокнот достает. Эдвардас Лацис, говорю, в тридцать шестом номере. Обгорел на солнце. Парашютист. Этот с бородкой аж подпрыгнул.

Вскрыл медпункт, хвать чемодан и за мной.

– Сережа, ты его лицо хоть успел разглядеть?
– Лацис волновался.

– Да нет как-то. Худющий, бледный, помню, бородка и черные очки. Вообще для меня все врачи на одно лицо... в белых халатах... О чем задумался?

– Та-ак... Борода, наверно, приклеена была... и очки чтоб отвлечь внимание...
– Эдвардас загрустил.
– И голос у него какой-то напущенный, не настоящий...

– Вот гаденыш, а?
– Горбунов ожесточенно сплюнул.
– Не знал я, что в санатории такие придурки попадаются. Ладно... Спина-то хоть прошла?

– Да я уже о ней и не думаю.

– Вот видишь. Какой-никакой, а результат.
– Горбунов захохотал. Может, это новая психотерапевтическая методика?

– Да иди ты! Все. Больше никаких солнечных ванн.

Они завернули на аллею, что простиралась среди душистых акаций. По бокам покоились гипсовые изваяния. А далеко-далеко впереди проступали коробки корпусов санатория. Идти предстояло еще изрядно. И поскольку Эдвардас хмуро молчал, Горбунов стал обращать внимание на гипсовые скульптуры.