Парцифаль
Шрифт:
С ней горстка подданных ушла,
И, повелительнице внемля,
Они возделывали землю,
Большие корчевали пни...
Так потекли за днями дни.
У ней одна забота ныне:
О мальчике своем, о сыне
Хлопочет любящая мать.
И вот она велит созвать
Всех взрослых жителей селенья
И говорит без промедленья:
"Постигнет смертный приговор
Тех, кто затеет разговор
При нашем сыне дорогом
О рыцарях или о том,
Как совершаются турниры.
Я родила его для мира,
И чтоб не сделалась
Он знать не должен никогда
О страшных рыцарских забавах
И о сражениях кровавых".
Умолкли все, боясь угроз...
А королевский мальчик рос
В своем глухом уединенье,
Вдали от рыцарских забав,
Ни разу так и не узнав,
Какого он происхожденья.
Из королевских игр одна
Была ему разрешена:
К лесным прислушиваясь звукам,
Бродил он с самодельным луком,
И, натянувши тетиву,
Пускал он стрелы в синеву,
Где резвые кружились птахи...
Но как-то раз он замер в страхе!
Была им птица сражена.
О, горе! Только что она
Так безмятежно песни пела -
И вдруг навек оцепенела.
Навзрыд ребенок зарыдал.
Как на себе он кудри рвал!
Как горевал и убивался!..
Он был красив, высок и прям,
Он, крепкий телом, по утрам
В ручье студеном умывался.
Он никаких не знал забот.
Но мальчик, выросший на воле,
Рыдал, бывало, в сладкой боли,
Едва лишь птица запоет.
Необычайное томленье
В нем вызывало птичье пенье.
В слезах он к матери бежит.
Он весь трепещет, весь дрожит.
Мать к сердцу прижимает сына;
"Скажи, в чем слез твоих причина?
С кем на лужайке ты играл?.."
Молчит – как в рот воды набрал
(С детьми случается такое...).
Мать не могла найти покоя
До той поры, покуда тайна
Вдруг не открылась ей случайно.
Она приметила, что сын
Гуляет по лесу один.
И только птицу он заслышит,
Волненье грудь его колышет,
Стремится ввысь его душа.
И, птичьим пеньем пораженный,
Стоит он, как завороженный,
И внемлет, внемлет, не дыша.
Полна отчаянья и гнева,
Повелевает королева,
Созвав крестьян своих и слуг,
Переловить лесных пичуг,
Их без разбора уничтожить,
Чтоб сына не могли тревожить.
Спешат крестьяне вместе с дворней,
Да птицы были попроворней,
Вспорхнули с веточек они -
Поди попробуй догони!..
Так многие спастись успели
И снова весело запели.
Тут мальчик матери сказал:
"Кто бедных птичек наказал?
(Ручьями слезы побежали.)
Вели, чтоб их не обижали!"
Сказала мать, целуя сына:
"Знай, перед Богом я повинна
И плачу, блажь свою кляня.
Ах, почему из-за меня
Должны умолкнуть божьи птицы?
Нет, это вновь не повторится.
Раскаянье – тому залог..."
«Скажи мне, мать, что значит: Бог?..»
"Мое любимое дитя,
Тебе отвечу, не шутя:
Он, сущий в небесах от века,
Принявши
облик человека,Сошел на землю, чтобы нас
Спасти, когда настанет час.
Светлее он дневного света.
И ты послушайся совета:
Будь верным Богу одному,
Люби его, служи ему.
Укажет он тебе дорогу,
Окажет он тебе подмогу,
Мой добрый мальчик дорогой.
Но помни: есть еще другой.
Се – черный повелитель ада.
Его всегда страшиться надо.
Предстанет он в обличьях разных,
Чтоб ты погряз в его соблазнах.
Убойся их! От них беги!
И верность Богу сбереги!
Так отличишь ты с юных лет
От адской тьмы небесный свет".
И мальчик, выслушав ее,
Вник в сущность мудрых наставлений...
Учился он метать копье
И столько уложил оленей,
Что мать и весь ее народ
Кормились ими круглый год.
Трава ли землю покрывала
Иль снеговые покрывала,
Он в чащу леса уходил
И там охотился отважно.
И вот, послушайте, однажды
Копьем в оленя угодил,
Что был громаден непомерно.
С такою ношею, наверно,
Не смог бы сладить даже мул.
А он и глазом не моргнул
И, на спину взваливши тушу,
Упорством укрепляя душу,
Явился в материнский дом,
Нисколько не устав притом...
Затем такой случился случай.
Он лесом шел над горной кручей,
К губам листочек прижимал
(Чтоб сей листочек дребезжал,
Служа приманкою оленям)
И вдруг услышал с удивленьем
Конский топот вдалеке.
Сильнее сжав копье в руке,
Он громким смехом разразился:
"Не сам ли черт сюда явился?
Я кое-что слыхал о нем.
Мать говорит: властитель ночи...
Что ж, поглядим, каков ты днем!
Должно быть, страшен, да не очень".
Так боевой священный пыл
В своем он сердце ощутил.
Но тут три рыцаря из чащи
Уже возникли перед ним.
О, как доспехи их блестящи,
О, как их взор неустрашим!
Все трое на богов похожи.
И мальчик на колени пал
И, просветленный, зашептал:
«О, помоги мне, правый боже!»
Но первый рыцарь рассмеялся:
"Откуда дурень этот взялся?
Клянусь, что валезиец 48 он!
А ну-ка, убирайся вон!"
(Хоть мы не валезийцы с вами,
И нас, баварцев, 49 дураками
48
...валезиец... – То есть житель вымышленного королевства Герцелойды – Валезии (Валуа).
49
И нас, баварцев... – У Кретьена де Труа в соответствующем месте сказано, что валлийцы более глупы, чем животные.