Парфюмер звонит первым

– Танечка, дорогая, как ты?!

– Плохо.

Это был первый случай в жизни, чтобы Татьяна ответила «плохо» на банальный вопрос о самочувствии. Всегда, что бы ни происходило, из уст Тани отчим слышал лишь: «хорошо!», «fine!» или «лучше всех!» И сразу стало ясно, что сейчас дела у падчерицы и вправду обстоят прескверно.

– Где ты находишься? – спросил полковник.

– Понятия не имею.

– Как с тобой обращаются?

– По-разному.

– Передай этим скотам, – закричал Валера в трубку (от безжизненного тона Татьяны он сам стал не свой и больше не мог сдерживать себя), – передай бандитам, передай им лично от меня, полковника ФСБ, что, если они тебя тронут хоть пальцем, я лично до них доберусь! И вот тогда они пожалеют, что на свет родились!

– Передам, – равнодушно откликнулась Таня. – А ты-то сам где?

Ходасевич не стал от нее ничего скрывать. Сейчас совсем не время миндальничать.

– Я… Знаешь ли, Танюшка, эти стервецы меня тоже захватили. Но ты не волнуйся, я все сделаю, как они скажут. Я все их требования выполню. И тогда они нас отпустят. И меня, и тебя. Обязательно отпустят. Самое позднее, сегодня к вечеру. Я тебе обещаю. Потерпи, моя родная. Все будет хорошо.

– Хотелось бы, – полуравнодушно откликнулась Татьяна.

Тут тюремщик Ходасевича нажал на «отбой».

– Я вижу вы все поняли, полковник, – сказал он. – И про себя, и про Татьяну свою. Все правильно поняли. А теперь самое время позвонить в Центр и дать отбой операции с теплоходом. Будете звонить?

– Буду.

– Какой номер набрать?

– Двести двадцать четыре – ноль пять – ноль семь.

Валерий Петрович решил звонить Ибрагимову прямо на службу. Все равно он сейчас, скорей всего, в своем кабинете, готовит операцию – если только уже не вылетел со своими «детишками» в Костров. Но тогда его все равно отыщут телефонисты и соединят.

Похититель, набирая номер, предупредил Ходасевича:

– У вас, товарищ полковник, имеется одна попытка и ровно тридцать секунд времени. Через полминуты я нажимаю на «отбой».

Он поднес мобильник к уху полковника. Трубку взяли со второго гудка.

– Время пошло, – шепнул мужчина и демонстративно уставился на часы на своем запястье.

– Олежек, слушай меня внимательно и не перебивай, у меня очень мало времени, – проговорил Ходасевич, когда услышал в трубке «слушаю, Ибрагимов». – Надо немедленно остановить все действия по теплоходу «Нахичевань». Что б они там ни делали, что б ни везли, куда б ни шли – дай им разгрузиться и спокойно уйти. Я тебя очень прошу. Это вопрос жизни и смерти – и, к сожалению, не только моей. Как ты понял меня?

– Понял хорошо, – рассудительно откликнулся Ибрагимов, – ты просишь остановить операцию по «Нахичевани». А где ты сам?

– Я взят в заложники, равно как и моя Татьяна, – сухо доложил Ходасевич.

– Как твое здоровье? – озабоченно спросил Ибрагимов.

– Честно говоря, неважно.

И в этот момент седой похититель щелкнул на кнопку «отбой» на телефоне. Связь прервалась.

– Свидание окончено, – ухмыльнулся он. – Что ж, теперь вам, полковник, остается только молиться, чтобы ваши московские товарищи действительно поняли все, как надо.

«Очень хорошо, что я звонил со своего телефона по прямому на Лубянку. Значит, что ж это получается? Разговор наш с Ибрагимовым наверняка записан. Через минуту-другую они определят координаты точки, откуда прошел звонок. После этого Ибрагимову найти местонахождение моей трубки, а значит, и меня – всего лишь дело техники».

Похититель тем временем открыл заднюю дверь фургона. В кузов ворвалась ночная летняя прохлада. Судя по запахам и звукам – а пахло сыростью, и слышался плеск воды, и раздался гудок буксира, – их машина стояла на мосту. По всей видимости, то был один из мостов через Танаис. Фонари, горевшие через один, на секунду осветили лицо и фигуру похитителя, и Валерий Петрович окончательно убедился, что тот совсем не молод – ему не менее пятидесяти. Но при этом он суховат и крепок, и черты его лица и в самом деле выдают в нем человека восточных кровей.

И тут похититель размахнулся и швырнул мобильный телефон Ходасевича через перила в реку. Спустя довольно продолжительное время раздался короткий всплеск.

– Ну, вот и все, – удовлетворенно сказал мужчина, – не надо, полковник, надеяться, что вы умнее других. Теперь вас уж точно никто не найдет. Можете на это даже не рассчитывать.

Он закрыл створки дверей и коротко стукнул в кабину: «Поехали!»

Команду услышали, автомобиль тронулся и стал набирать ход.

Глава 12

Москва

24 июня, четверг, 1 час 50 минут ночи

Старлей принес полковнику Ибрагимову распечатку его последнего телефонного разговора с Ходасевичем.

– Откуда он звонил? – бросил Ибрагимов.

– Со своего мобильного телефона.

– А из какого места, засекли?

– Так точно. Из точки с координатами…

– К черту координаты! Где она находится?

– На окраине города Кострова. Как раз с середины реки. Видимо, с моста. Или с катера.

– А дальше?

– Что – дальше? – вылупил глаза старлей.

– Дальше – это значит: вы дальнейшие передвижения Ходасевича засекли? – Ибрагимова порой бесила инфантильная тупость поколения нынешних двадцатилетних. Все им приходилось разжевывать. – Куда после звонка поехал – или побежал, пошел – Ходасевич? То есть сигнал с его мобильника?

– Не могу знать, товарищ полковник. Ничего не смогли засечь! Непосредственно после звонка вам сигнал от телефона товарища Ходасевича исчез. Видимо, его SIM-карта разрушена. Последний сигнал с нее пришел из точки вашего с ним разговора.

«Хитрые мерзавцы, – подумал Ибрагимов о тех, кто захватил в Кострове его друга, – предусмотрительные. Похоже, после звонка телефон просто в речку выбросили».

– Вы что-то сказали, товарищ полковник?

– Нет, ступайте, занимайтесь своим делом.

После того как нынешним вечером Ибрагимов получил от Ходасевича видеозапись, сделанную Шангиным: погрузка на «Нахичевань», убийство детей, погоня за случайным свидетелем, – он вызвал на службу всех офицеров своего отдела. Двое из них сейчас работали над картинкой.

Один устанавливал личности тех людей, кого на берегу реки запечатлела камера Шангина. Второй пытался по косвенным признакам – внешний вид упаковки, форма ящиков и их количество – вычислить, какой именно груз перевозила «Нахичевань» и какое конкретно его количество находится на борту. Наконец, трое офицеров занимались разработкой сценариев по захвату судна.

А на мониторе в своем кабинете Ибрагимов мог наблюдать в режиме «прямой трансляции» саму «Нахичевань». На зеленоватом фоне спокойного моря темно-зеленый теплоход, величиной с сигаретную пачку, шел, вздымая белые буруны. Если увеличить разрешение, можно даже различить человека на баке. Он прогуливался по палубе в одном ритме, от кормы к носу и обратно. Похоже, то был часовой. Во всяком случае, при максимальном увеличении Ибрагимов мог разглядеть, что в руках у него – автомат.