Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Пари с морским дьяволом
Шрифт:

Но показывая взыскательным клиентам очередную виллу, из окон которой открывался вид на безмятежно синеющее море, он подавлял в себе желание схватиться за сердце от острого укола. Необъяснимое желание, потому что сердце-то у него никогда не болело, и вообще он был здоров, как бык. Матвей как-то прочитал о фантомных болях у инвалидов и сразу узнал собственные симптомы. Только у него ныла не отрезанная конечность. Саднила душа, которой болеть было не с чего.

Одно время он серьезно озаботился этим. Читал разнообразную эзотерическую муть, навещал некоего святого старца, сидевшего в горах… Старец оказался вонюч и надоедливо глуп, эзотерика ничего не проясняла,

а только больше все запутывала. Тогда Матвей целенаправленно объехал все проданные им виллы, узнавая о судьбе владельцев. Но никакие несчастья с ними не случались. Значит, дело было не в предчувствиях.

«Ты здесь когда-то жил, – полушутя, полусерьезно поведал ему компаньон. – Пару тысячелетий назад. Воровал, был пойман, бит не до смерти, осужден, отправлен с партией рабов на продажу и подох в каменоломне. Такие дела! Сочувствую, брат!»

Матвей смеялся. Черт его знает, может, и правда в учении о переселении душ что-то есть. Для себя он остановился на этом объяснении. Пепел прошлого стучит в его сердце, вот оно и сжимается от страха без всяких видимых причин.

А потом он встретил Эрику, и все это стало не важно.

После свадьбы он изредка вспоминал, что когда-то хотел уехать отсюда. Жена каждый раз спрашивала, отчего он смеется. Но как объяснить, что смеешься над тем идиотом, которым был прежде? Он отмахивался и дразнил ее: «Полтора метра кудряшек!» Эрика сердилась, топала ногами и кричала, что не полтора, а метр шестьдесят три, сколько раз ему говорить, и как вообще она могла выйти замуж за этого русского дурня, тэн каталавэно! Он ловил ее и целовал всю, с ног до головы, каждый сантиметр, от пушистой макушки до узеньких, совсем детских ступней, а она отбивалась, но наконец, так уж и быть, прощала его, негодяя.

Иногда он просыпался среди ночи, выходил, смотрел на звезды. В груди становилось тесно от счастья. Мириады звезд светили ему, и каждая звалась ее именем.

Они купили яхту, небольшую и быстроходную. Эрика вставала на носу, раскидывала руки и летела над синей гладью, а волосы развевались за ее спиной, как плащ. Полтора метра кудряшек, звонкого хохота, вспыльчивости и любви к одуванчикам и ужасным греческим песням (она могла расплакаться над какой-нибудь заунывной балладой об измене и любви, а сама подпевала, пылко и до ужаса фальшиво).

Когда по всему побережью прошло штормовое предупреждение, они были в море. Погода ухудшалась на глазах, и Матвей решил идти к берегу.

Они не успели совсем чуть-чуть. Только что были море и небо – и вдруг все растворилось в бешеной мутной волне. Яхту швыряло и подкидывало. Вода билась в иллюминатор, сжимала кораблик в тисках, выла и свистела, и не разобрать уже было, куда их несет.

А потом был удар – и темнота.

…Много позже, уже после выхода из госпиталя, Матвей восстановил картину бедствия. И понял, что шансов у них не было. Яхта шла прямиком на скалы, а свет маленького маяка, поставленного много лет назад, оказался слишком слаб, чтобы они могли заметить его сквозь шторм.

Местные знали о том, что здесь опасно. Но Матвей с Эрикой были не из местных.

Он похоронил ее на старом кладбище за городом. Долго и сосредоточенно выбирал памятник на могилу. Это казалось очень важным, и он едва не сошел с ума, пытаясь найти единственный подходящий. В конце концов остановился на простом белом камне. Но в глубине души понимал, что это не то, и мучился.

Компаньон раскопал ему психотерапевта, кормил какими-то таблетками, выхаживал. Матвей молча ел все, что ему давали. Мало двигался и в основном сидел,

глядя в одну точку. Теперь он знал, что означала боль в сердце. Она была лишь предвестницей того, что отныне заполнило его целиком.

Однажды он просто купил обратный билет в Россию. Билет в один конец – ведь он больше никогда не собирался возвращаться сюда. Ни вещей, ни фотографий брать не стал. В аэропорту, стоя в очереди на паспортный контроль с единственной сумкой через плечо, он отстраненно размышлял о том, что ему нужно как-то провести следующие сорок лет, чем-то занять их… Если повезет, то тридцать. Но все равно много.

Газета в руках соседки оказалась открыта на разделе «происшествия». После Матвей даже не мог воспроизвести, о чем там говорилось. Кажется, что-то о разбившихся рыбаках, но он не был уверен. Перед глазами блеснули вспышки, будто стоп-кадры из фильма. Яхта. Скалы. Тусклый маяк, захлестываемый волнами.

Он выбрался из очереди и пошел куда глаза глядят.

Очнулся на высоком берегу моря.

Как он добрался до этого места, Матвей не смог вспомнить ни тогда, ни позже. Этот путь стерся из его памяти, как и содержание заметки в газете. Он сидел на нагревшихся под солнцем черных камнях, сумка его куда-то пропала, на рубашке расплывались бензиновые разводы (как? откуда?). Пахло соляркой и морем. Внизу протянулась долгая белая полоса песка, по которой бегал босиком маленький ребенок, и мать, широко расставив руки, ловила его, смеялась и подбрасывала в воздух.

– …Компаньон мой, кажется, решил, что я окончательно свихнулся, – улыбаясь, сказал Матвей. – Грозил признать по суду недееспособным.

– И что? – спросил Бабкин. – Правда, пошел в суд?

– К чиновникам он со мной пошел. Ругался, но пошел.

…В конце концов, они получили все необходимые бумаги. Бюрократических препон оказалось не так много, как он опасался. Разумеется, его считали психом. Но если псих хочет за свой счет строить новый маяк, почему бы и нет!

Матвей потратил все, что у него было. Но полгода спустя на мрачных скалах Энеи зажегся свет, такой яркий, что его было видно даже днем.

Сначала его называли чокнутым. Бомба в одну воронку два раза не падает, говорили местные, и одна трагедия не повод сторожить там, наверху, целую вечность. Здесь тихие воды, твердили они, а этот сумасшедший отгрохал такую башню, будто у нас тут мыс Горн!

Но всего полтора месяца спустя после того, как маяк заработал, бомба все-таки снова упала в воронку. Две яхты попали в шторм и держали курс на скалы, пока не увидели свет маяка.

Они потом приходили к нему: двое братьев с семьями, в компании веселого пшеничного терьера, путешествовавшего с ними по всему свету. Матвей не особенно удивился, узнав в жене одного из братьев ту самую женщину, которая ловила малыша на песчаном пляже. Не то чтобы он ожидал чего-то в этом роде… Но с первого дня жизни на маяке он чувствовал, что все это имеет смысл.

Наконец-то его существование снова имеет смысл.

Он остался и жил на своей скале в одиночестве. Выпадали недели, когда он не видел ни единого человеческого лица. Только море и небо, и он между небом и морем. Знакомый летчик сказал, что с большой высоты его маяк кажется ярким, как звезда. После этого Матвей привез с материка специальной земли, удобрил ее и засадил одуванчиками. Наверное, он был единственным человеком во всей стране, который вложил столько души в выращивание обычного сорняка. Но когда одуванчики взошли и распустились, он улыбнулся в первый раз со дня ее смерти.

Поделиться с друзьями: