Пари с морским дьяволом

– Ну, хорошо. И что же мы теперь будем делать?

Илюшин дотронулся до щеки и тихо охнул:

– Ой, йо-о-о! Для начала испробуем средство вашего лекаря.

Он щедро намазал белым кремом половину лица и стал похож на венецианскую маску. Бабкин фыркнул:

– Ну и рожа у тебя, Шарапов! Какая-то личинка терминатора. Ну ладно, так что с планами?

– Для начала мне нужен консул.

– Восстановить документы и заявить о преступлении?

Макар посерьезнел.

– Документы – да. Второе – нет.

– Ты не собираешься заявлять на Будаева? – изумилась Маша.

Илюшин покачал головой.

– Пока нет. Я хочу сам с ним разобраться. Не привлекая к этому государство.

– Что за детский сад?! – возмутилась она. – Сережа, скажи ему!

Но, взглянув на мужа, поняла, что тот ничего говорить не будет. Бабкин поддерживал друга.

– Вы с ума сошли оба! – Она набросилась на Илюшина: – И как ты собираешься объяснять консулу отсутствие документов?

– Трудновато, – признал Макар. – Но выкрутиться можно. Маша, ты не пугайся так. В ближайшее время я ничего предпринимать не стану. Мне бы в себя прийти, вернуться в Россию, придумать убедительное объяснение моему отсутствию… Забот и без Будаева хватает.

– Я пообщался с капитаном, – сказал Бабкин. – Он согласен поменять курс. Высадит нас в ближайшем крупном городе.

– Долго пришлось уговаривать?

– Муромцев первый это предложил. Говорит, курс все равно пришлось бы менять, потому что штормовой фронт приближается быстрее, чем обещали метеослужбы.

Макар потянулся, сбросил одеяло.

– А пойдемте, дети мои, на палубу, а? У меня от кают скоро начнется клаустрофобия. Взаправдашняя, не придуманная.

Наверху стояла тишина, которую нарушал только мерный плеск волн. Синие сумерки почти скрыли остров из виду. Вдалеке мигали огоньки рыбачьих лодок, а наверху медленно загорались звезды.

Макар прошел на бак и сел прямо на палубу, вытянув длинные ноги. Бабкин облокотился о борт, Маша пристроилась рядом с ним на корточках.

– Скажи, хорошо! – Сергей задрал голову и уставился на звезды.

– Живому везде хорошо, – трезво заметил Илюшин. – А теперь поведайте мне, дети мои, что за дьявольщина творится на этом прекрасном корабле.

– Что ты имеешь в виду под дьявольщиной? – насторожилась Маша.

Макар посмотрел на нее своими ясными серыми глазами.

– Матроса ведь убили, мне Серега доложил, – сказал он. – Не думаешь же ты, что это было божье возмездие.

В рубке Муромцев, нахмурив брови, слушал Киру Лепшину – и не верил ей.

– Прошу вас, – волнуясь до слез, говорила Кира, – разрешите нам сойти с корабля. Я не могу больше выносить это!

Муж стоял за ней, растерянный, недоумевающий, и старался не встречаться с капитаном взглядом.

– Я уже собрала вещи! – горячо твердила Кира. – Нам нужна только лодка, чтобы переправиться на берег!

– Но все отели сейчас уже закрыты. Что вы будете делать на острове?

– Мы справимся! Не волнуйтесь за нас!

– Аркадий, вы тоже хотите покинуть корабль?

– Э-м-м-м… Я вижу, что пребывание на «Мечте», к сожалению, плохо действует на Киру, – дипломатично ответил тот. – Поэтому… Да, в сложившихся обстоятельствах…

Он не договорил.

Муромцев поднялся.

– Вы знаете, какая у нас случилась трагедия, – твердо сказал он, не спуская глаз с Киры. – В этой ситуации я прошу вас проявить понимание. Дух команды упал, пассажиры нервничают. Если вы покинете бригантину, обстановка ухудшится.

– Илья Ильич, я все понимаю… – ее руки безостановочно терзали платок. – Но мы не можем остаться. Нам надо как можно скорее… Немедленно… Мы должны покинуть судно!

– Несчастный случай с Антоном – большое горе для всех нас… – начал Муромцев, но нервный смех заставил его оборвать речь на полуслове.

– Несчастный случай? – Кира подавила нервический смешок. – Капитан, вы ослепли!

Под его взглядом она осеклась, но было поздно. Удивление на лице Муромцева сменилось пониманием и сразу – гневом. Капитан верно истолковал ее слова.

– Что?!

– Илья Ильич…

– Основания для такого предположения?!

– К-какого предположения? – Кира начала отступать. Муромцев сделал шаг вперед.

– Вы только что дали понять, что Антон стал жертвой не несчастного случая, а чьих-то действий! И даже не думайте утверждать, что это не так! – В голосе его лязгнул металл. – Я хочу услышать от вас, почему вы так решили!

– Дорогая, ты действительно так считаешь? – изумленно спросил режиссер.

Кира молчала, кусая губы.

– Так вот, уважаемая Кира Андреевна! – голосом Муромцева можно было резать канаты. – Я, капитан этого судна, объявляю: никто не сойдет на берег без моего разрешения, пока я не закончу повторное расследование. С учетом вновь открывшихся фактов.

– Нет же никаких фактов, – осторожно возразил Аркадий Бур.

– Ваша жена полагает, что есть! Это вы виновны в смерти нашего матроса, Кира Андреевна?

– Капитан! Прекратите сейчас же! – рассердился режиссер.

Но Муромцев настаивал:

– Кира Андреевна, ответьте же нам!

Женщина молчала.

– Дорогая, взгляни на меня, – попросил Аркадий.

Кира смотрела вниз, а пальцы ее судорожно рвали на полосы тонкий белый платок.

Сидя за столиком под неяркой лампой, Наташа пыталась собрать колье. Самое простое, синее с белыми вкраплениями. Ученическая работа, на которую способна любая женщина, умеющая нанизывать бисер.

Ничего не получалось. Вещь в ее руках выглядела уродливой.

«Я – Кай, который пытается собрать слово «вечность». Не помню, смог ли он сделать это сам, или ему помогла Герда».

– Что, не то? – сочувственно спросил Стефан и присел напротив.

– Ты брал мои вещи, – без выражения сказала Наташа.

Он сразу понял по ее интонации, что она в бешенстве. Сообразить бы это минутой раньше – и он сбежал бы подальше, к механику, в кают-компанию, куда угодно. А сейчас уже поздно.

– Ты о чем?

– Ты брал мой красный платок. Его нет на месте. Верни.

– Э-э-э… я его потерял.

– Ты не мог его потерять, потому что ты его не носил. Ты повсюду ходил в кепке. Платок тебе ни к чему.