Пари
Шрифт:
Когда год назад «Интерфорс» окреп настолько, чтобы бодаться с Маратом в открытую, мы с Тихим прикидывали несколько вариантов, как разобраться с «Гринтек». Тихий предлагал в тихую выкупить некоторое количество акций — этого должно было хватить, чтобы посадить в Совет акционеров своего человека. Это дало бы нам доступ ко всем делам компании и информации, которую, грубо говоря, мы не могли получить из открытых источников. Марат, какой бы тупой сволочью он ни был, но сразу после захвата моего «Гринтека» (а я всегда считал это тупым отжатием), первым делом за месяц избавился от всего штата сотрудников, заменив их на своих, лояльных и верных только ему людей. В итоге нам пришлось ходить очень
Но когда план был уже почти готов, я вдруг понял, что не хочу возвращать «Гринтек». Он, как и все мое прошлое, был одним огромным напоминанием о том, каким доверчивым лохом я был. Напоминанием о том, что в самую тяжелую минуту моей жизни, меня поимела любимая женщина и родной брат. Разбираться с этой помойкой снова, у меня не было никакого желания. Да и, честно говоря, уже тогда я знал, что возвращение в «Гринтек» на правах ее собственника, не даст мне никакого морального удовлетворения. Я настолько погрузился в новые процессы, что вся эта месть окончательно потеряла вкус и остроту. Тихий, конечно, поворчал, но в итоге согласился, что мы просто доведем «Гринтек» до банкротства, выберем какую-то фирму, которая станет айсбергом на пути этого «Титаника» и ее руками скупим его по минимальной цене. А потом просто раздерибаним, получим маржу, некоторую долю морального удовлетворения и просто двинем дальше в свои новые горизонты. На роль той самой подставной утки выбрали «PowerPulse» и Егорова. Сделали девяносто процентов дела. Осталось только дать Егорову бабла, чтобы тот от своего имени выкупил «Гринтек», а дальше мы бы просто станцевали на костях пировой победы моего конченого братца и дело в шляпе.
Но тут появилась Вика со своим тупым пари.
И я, блядь, повелся на все это как мамина целка на голые сиськи.
Когда мышцы окончательно приходят в тонус, добавляю немного теплой воды и прижимаюсь лбом к стенке душевой кабинки, снова и снова задаваясь вопросом: как, черт подери, я согласился на это пари? На хер мне это было нужно? Почему в моем идеальном плане безоблачной жизни, вдруг появилась огромная трещина, «неожиданно» похожая на куриную жопу?!
А что в итоге? Марат каким-то образом узнал, кто собирается его сожрать и решил действовать на опережение. И хоть это может ничего, ровным счетом, не означать и никак не ухудшить текущую ситуацию, я терпеть не могу, когда в бизнес-делах мяч оказывается в руках противника, кроме случаев, когда именно так и было задумано мной. Ни в одном из вариантов развития событий Марату отводилась только одна единственная роль — быть главным зрителем на онлайн показе фильма под названием «Твоя жизнь катится в пизду!»
Я заканчиваю с водными процедурами, чищу зубы.
Смотрю на свою заросшую рожу в зеркало и решаю, что еще один день нормально переживу с уже заметно отросшей щетиной. К тому же, бриться сейчас — значит, потратить еще пару минут, и окончательно просрать шанс реабилитироваться перед Катей за то, что наплевал на ее утренние старания.
Она уже ждет меня на кухне — недовольный взгляд, пустые тарелки, демонстративно торчащая из раковины ручка сковородки и пустая чашка со следами кофе.
— Приятного аппетита, Лекс — говорит она и утыкается взглядом в экран ноутбука.
У меня в жизни есть одно правило, которое я поставил заглавным в любых отношениях с женщинами — больше никогда и ни за кем не бегать, не упрашивать и не извиняться там, где я откровенно не косячил. Сегодня явно не тот случай, когда нужно с намыленной рожей искать самый красивый в мире букет и кольцо с камнем, который будет видно из космоса. С другой стороны — это Катя. Она
вообще образце адекватности в море женщин, которые привыкли гнобить мужиков за пропущенный звонок.Так что ради нее я готов делать исключения.
— Кать, у меня работа. — Я загружаю порцию молотой арабики в кофемашину и пока она пыхтит и варит мне порцию крепкого, как нокаут, эспрессо. — Если бы я валялся до обеда каждый раз, когда нужно ебашить, то ничего этого не было бы.
— Да да, — бросает она, все так же не отрывая взгляд от ноутбука. — Я все понимаю, Лекс. Поэтому решила избавить тебя от необходимости тратить время на завтрак, который я готовила всего каких-то… тридцать минут.
— Малыш, не бузи.
— И ради этого встала в шесть утра. — Она как будто беззаботно пожимает плечами, но я секу, что все это время ее пальцы нажимают на одни и те же клавиши. — Хотела принести какое-то тепло в наши механические отношения в ухе «сунул-вынул-привет-пока».
Я сажусь перед Катей на корточки и медленно, подавляя ее сопротивление, закрываю крышку ноутбука.
Мне нравится, что в редкие моменты наших ссор она никак не кривляется — не сопит, не дует щеки, изображая обиженную бусинку. Она просто смотрит в упор с видом человека, который готов и согласен только на конструктивный диалог. Я даже почти могу представить далекое будущее, в котором наши отношения эволюционирую до стадии, где мы сможем уладить любые разногласия короткой перепалкой взглядами. Наверное, именно к таким отношениям и должен стремится любой нормальный мужик.
— Давай заменим завтрак на ужин? — делаю еще один шаг к примирению. — Готов разрешить над собой полное издевательство и героически купить все продукты по списку, который ты мне выдашь.
— Так просто, да, Лекс? Типа, можно посмотреть на меня вот такой милой моськой — и все тебе простится?
— Ну я еще и откупные солидные предлагаю так то.
— С каких пор омары и устрицы стали достаточным поводом для прощения?
— Понял — омары и устрицы.
Катя поджимает губы, чтобы не улыбнуться, но все-таки прыскает от смеха и в шутку бьет меня кулаком в плечо.
— Учти, Яновский, мое терпение не безгранично! А список вещей, которыми ты можешь попытаться вымолить у меня прощение, становится короче с каждым днем!
— Я исправлюсь, малыш. Клянусь. Крест на пузе.
— Заруби себе вот тут. — Она ощутимо тычет меня пальцем в лоб, а потом тянется, чтобы поцеловать.
Если бы все проблемы в моей жизни можно было решить устрицами и клешнями.
Глава восемнадцатая: Вика
— Это что…такое? — Я останавливаюсь в метре за порогом, боясь продвигаться дальше по этому странному месту, которое в объявлении об аренде почему-то называлось как «бюджетная однокомнатная квартира».
— Что именно вас интересует? — Мужчина солидных лет, по виду — и по запаху! — напоминающий автослесаря, проходит дальше по темной тонкой кишке, которая, видимо, служит тем, что язык не поворачивается назвать коридором.
— Меня интересует, где квартира, — говорю то немногое, на что после увиденного способен мой изнасилованный мозг.
— Так вот она. — Останавливается напротив старой деревянной двери, на которой так облупилась краска, что от созерцания этой пародии на «коттеджкор» у меня нервно дергается веко. — Комната восемнадцать квадратов. Диван. Стенка. Телевизор. Балкон. Правда, не застекленный, но на пятом этаже оно ни к чему.
— Стенка? — Я заставляю себя прошагать вслед за ним, мысленно желаю себе стойкости и заглядываю внутрь, надеясь увидеть что-то типа гипсокартонной перегородки, вписанной в приличный декор. — Боже.